– Я подумаю.

– И усильте охрану тюрьмы, – посоветовал помощник старшего писца.

– Думаешь, он попробует освободить девчонку? – встрепенулся Моотфу.

– А вдруг? – вскинул брови седак. – Не знаю, чего можно ждать от этого парня, но он очень опасен.

Стражник недовольно засопел.

– Засада в храме Баст, охрана здесь… Где я возьму столько людей?

– Не забудь про дом Анубенха, – напомнил седак. – За портным тоже надо приглядывать!

– И кто это будет делать?

– Попросите у сепаха его гвардейцев, – посоветовал Карахафр. – Вам он не откажет.

Красивое лицо Моотфу сморщилось.

– И обязательно надо обратиться за помощью к богам, – продолжал помощник старшего писца. – Пусть первый пророк храма Сета совершит большое жертвоприношение.

Старший мождей скривился еще сильнее. Словно не замечая этого, седак продолжал, как бы разговаривая сам с собой:

– Хорошо бы еще найти гденибудь амулеты Нейт. Говорят, эта богиня помогает охотникам находить добычу в пустыне и тростниках. Ну и покровителя наших земель не стоит забывать. Надо чтото и Себеру пожертвовать. Без помощи богов нам чужака не поймать.

– А кто будет платить за это? – фыркнул старший мождей.

– Думаю, затраты надо поделить пополам, – рассудительно ответил помощник старшего писца. – Половина за счет сепаха, а вторую от Дома людей живого бога.

– Вот и займись этим! – прорычал старший мождей. – А мне некогда. Надо ловить убийц.

Губы Карахафра чуть дрогнули в слабой тени улыбки. В дверь робко заглянул тюремный сторож.

– Заходи! – гостеприимно махнул рукой седак. – Я просил господина Моотфу прислать тебе когонибудь в помощь. Но если вдруг он не послушает, и тебе придется ночевать одному, ни в коем случае не выходи за дверь. Что бы ни случилось. Понял?

– Да, господин, – Гебту нервно сглотнул. – Вы думаете, чужак придет за своей женщиной?

– Не знаю, – вздохнул помощник старшего писца, не глядя на перетрусившего сторожа.

Ему надо еще представить отчет начальству и решить, кому из них и что можно рассказывать.

Раату занимался одним из своих основных дел. Он творил суд. Для этого двор Дома людей очистили от просителей, поставили полотняный навес, в тени которого на резном деревянном кресле с высокой спинкой уселся главный инспектор, облаченный в белоснежное платье с узким передником, украшенным продольными золотыми полосами. Гордо вскинутую голову украшал пышный парик из человеческих волос, а на плечах, поверх расшитого бисером широкого воротника, лежали золотые пластины ожерелья с иероглифами, обозначавшими многочисленные имена живого бога. На среднем пальце правой руки сверкал перстень с именной печатью, и даже на сандалиях поблескивали серебряные вставки.

Статуэтки богов Айха, Сета, богинь Маты и Небхет на высоких шестах стояли по углам двора, а в воздухе еще чувствовался запах горелого папируса.

Вокруг толпились многочисленные помощники, помощники помощников, слуги и служанки. Отдельно под охраной двух мождеев стояли преступники, чью судьбу он должен сегодня решить. Двое стражников деловито раскладывали на циновке вымоченные в соляном растворе прутья, пробуя их на гибкость. Немногочисленные зрители, преимущественно родственники и друзья обвиняемых, тихо переговаривались у входа во двор, не решаясь переступить незримую черту.

Судья вполуха слушал привычное бормотание писцов. Долги, непочтительность к богам, мелкие кражи, драки, использование чужой земли. Приговор, как правило, отличался только числом ударов. Кажется, сегодня ему никого не придется отправлять на исправительные работы.

Мождеи работали не покладая рук, то и дело откладывая измочаленные прутья. Получив наказание, осужденные отправлялись к родственникам сами, или им помогали встать с пропитанной кровью циновки и уводили, подхватив под руки.

Главный инспектор устал сохранять важное и надменное выражение лица, приличествующее судье. У него сильно чесалась правая нога, и выпитое пиво все настойчивее просилось наружу.

Торопясь поскорее отделаться, он даже не стал выслушивать робкие возражения подсудимого, обвиненного женой в недостаточном внимании, и приговорил его к десяти ударам, а его супругу, заподозренную в неверности, к двадцати. После чего встал и сопровождаемый глубокими поклонам скрылся в парадном входе Дома людей.

Вернувшись из персональной уборной, устроенной на заднем дворе, он успел переменить одежду, снять и отправить со слугами домой лишние драгоценности и даже выпить пива, пока не явился вызванный с самого утра первый пророк храма Сета.

После обмена приветствиями, Сетиер самым любезным тоном поинтересовался:

– Что за важное дело, о котором вы хотели со мной поговорить так официально?

Жрец уселся на табурет с ножками в виде львиных лап и с любопытством посмотрел на хозяина кабинета.