Положив в сумку нераспечатанное письмо Сергея, Лиля вышла на улицу. У ГУМа поймала такси. Шофер почему-то не повез кратчайшим путем через площадь Революции, а выехал на Садовое кольцо. Лиле вдруг стало страшно. В последнее время ей часто было не по себе. Мать предупредила, что за ней могут следить. Ро­берт наверняка рассказал о том, что Лиля тоже получа­ла от отца облигации. А вдруг этот шофер сыщик?

Шофер свернул на знакомую улицу, и Лиля успокои­лась. Так можно с ума сойти. Не такая уж она важная персона, чтобы ее караулили специальные машины. И по­том, откуда шофер такси мог знать, что она именно его остановит? Только из-за жгучего мороза Лиля поехала в такси. До платной поликлиники вполне можно было добраться на метро или троллейбусом.

Вышла она от врача через полчаса очень расстроен­ная. Из-за всей этой истории с отцом Лиля все отклады­вала и откладывала свой визит к гинекологу. Врач ска­зал, что операцию можно еще сделать, но могут быть неприятные последствия. Вплоть до того, что она уже никогда не сможет родить. Идти на такой риск Лиля не захотела. И потом, Сергей так просил оставить ребен­ка. .. Она вспомнила про письмо и, зайдя в ближайшее кафе, надорвала голубой конверт.

Сергей писал, что нашел потрясающий материал для фельетона. В этом деле замешан сам управляющий об­ластным трестом леспромхозов... Пропустив последние редакционные новости, Лиля стала читать дальше. А дальше Сергей писал, что измотался вконец от такой разнесчастной жизни. Ни муж, ни холостяк. Он, конечно, понимает, что у Лили университет и все такое, но от это­го ничуть не легче. Страшно скучает без нее, считает дни до встречи, не спит ночами и ждет, как манны небесной, окончания зимней сессии, когда она наконец приедет на каникулы. И еще заклинает ее всеми богами оставить его ребенка! Он уже и имя придумал — Юра...

Она тоже так больше не может! Каждый день ходить в университет и ждать, что тебя в любой момент могут вызвать к декану и поинтересоваться, за что посажен отец. Правда, дети за родителей не отвечают, но Роберт мог рассказать, что и она, Лиля, «отоваривала» эти про­клятые облигации!..

Лиля выскочила из кафе, провожаемая удивленным взглядом гардеробщика, и бросилась к метро. Выйдя у Рижского вокзала, взяла билет в купейный вагон на скорый «Москва — Рига». Времени оставалось три часа. Только-только успеть собраться и купить кое-что из продуктов. Телеграмму посылать бесполезно: поезд прибы­вает в город В. рано утром.

Спускаясь в метро по эскалатору, Лиля рассеянно смртрела на плывущую навстречу толпу. Какой-то па­рень в пыжиковой ушанке, наткнувшись на ее взгляд, поспешно отвернулся. Что-то в его фигуре показалось знакомым. Эскалатор с парнем уполз вверх, а она — вниз. Лиля долго смотрела на спину парня, ожидая, что он оглянется, но парень так и не оглянулся. Уже ступив на перрон, она сообразила, что это был Роберт. На этой станции он всегда выходит, возвращаясь из института. Дом, где он снимает комнату, как раз напротив метро. «Москва такая большая, — подумала она. — Неужели я еще когда-нибудь встречусь с этим отвратительным типом? ..»

Лиля открыла глаза и зажмурилась: маленькая ком­ната, оклеенная голубыми обоями, была наполнена сол­нечным светом. Покрытое пышной изморозью, окно ро­зово светилось. За тонкой цветастой занавеской мать Сергея шуршала у затопленной плиты. Слышно было, как потрескивали поленья. Сергей еще спал, прижав­шись раскрасневшейся щекой к Лилиному плечу, а ее голова покоилась на его смуглой руке. Железная кро­вать, на которой они спали, была узкой. Если один из них ночью переворачивался, то же самое приходилось делать и другому.

Растрескавшийся потолок, разодранный в нескольких местах розовый шелковый абажур, простой деревянный стол, застланный зеленой, порезанной ножом клеенкой, и большой деревянный сундук у стены — вот, пожалуй, и все убранство в этой комнате. «Как они бедно живут», — подумала Лиля.

Во второй комнате двуспальная кровать, две узкие кушетки, на которых спят Генка и Валерка, желтый шифоньер, круглый стол, тумбочка, заваленная книгами, протершийся ковер на стене... Да еще два больших нелепых кресла, которые купил Сергей... Лиля вспо­мнила свою роскошную квартиру в Андижане. Четыре комнаты, прекрасная полированная мебель, красивые пушистые ковры ручной работы на стенах и на полу, фарфор, привезенный отцом из Германии, пианино, хру­сталь. .. Отец любил свою квартиру и с удовольствием обставлял ее. Его лучший друг работал в торговле, и отец брал все, что ему нужно было, со склада.

Лиля пошевелилась, и провисшая кровать визгливо скрежетнула. Из-за занавески выглянула Татьяна Андре­евна. Она в фартуке, на голове белая косынка, руки по локти в муке.

— Я вас разбудила? —улыбаясь, спросила она.

— Чем это так вкусно пахнет? — приподнялся на кро­вати Сергей. Черные волосы топорщатся на голове, глаза моргают.

— С чем вам блины? — спросила мать. — С маслом или со сметаной?

— И с тем и с другим, — весело сказал Сергей.

Мать задернула занавеску, и немного погодя послы­шалось трескучее шипение: на раскаленную сковородку шлепнулось жидкое тесто.

Сергей обнял жену и поцеловал, рука его скользнула под одеяло. Лиля тихонько засмеялась и показала гла­зами на занавеску. Сергей притворно громко вздохнул и, схватив со стула одежду, стал одеваться. Пока он умы­вался, оделась и Лиля. Из второй комнаты вышел Фео­досии Константинович, отец Сергея. Он уже давно встал и умылся. Приводил в порядок за столом какие-то бу­маги. Феодосии Константинович только вчера приехал домой на несколько дней. Был он очень высокого роста, худощав, со светлой, косо спускающейся на лоб челкой. Выходя из комнаты, пригнулся, чтобы не стукнуться го­ловой о притолоку.