– Пленный?
– переспросил Тиммерманс.
– Мичман, вы видите то же самое, что вижу я?

– Простите, герр капитан?

– Какой же это пленный?
– удивился старший офицер.
– Я не вижу на нем военной формы.

И действительно, фельдфебель Гольтяков был облачен в самый что ни на есть гражданский костюм, в котором обычно ходят представители среднего рабочего класса - скромный пиджачок с карманами, ну и так далее.

– Опять к своей вдовушке ходил, - прошипел его непосредственный командир, поручик Лашманов.
– Эх, Гольтяков, Гольтяков...

– Кто такой?
– обратился белголландец к приведенному пленнику.

– Фельдфебель Алексей Гольтяков, сто шестнадцатый Ордена Белого Орла первопрестольного князя Ивана Калиты дивизион тяжелых орудий, ваше благородие!
– отбарабанил владелец пиджачка с карманами.

– Назавтра бой - их тысяч пятьдесят!
– восхитился Тиммерманс.
– А нас всего едва пятнадцать тысяч, - несколько неуверенно продолжил он. Давно это было, хотя годы, проведенные в Петербурге, он до сих пор вспоминал с нежностью.

– Смеяться изволите, ваше благородие?
– понуро спросил Гольтяков.
– Воля ваша, ваша сегодня взяла.

– Ваш брат-русак без сабли обойдется?
– уточнил штабс-капитан.

– Не могу знать, - развел руками фельдфебель. Источник цитат был ему решительно незнаком.

– Ты стрелял в моих солдат?
– вздохнул белголландец.

– Так точно. Так вы первые на нас напали. Вы уж не обессудьте. Я вот давеча...

– Мичман, расстреляйте этого человека, - повернулся Тиммерманс к своему подчиненному.
– Некто, прикрываясь гражданским костюмом, стрелял в наших солдат. Кто он после этого? Обыкновенный бандит. Расстрелять!

По рядам русских пленников прошло волнение. Поручик Лашманов бросился вперед.

– Послушайте, господин капитан, так нельзя!

– Почему?
– удивился викс.
– По-моему, очень даже можно!

– Но он же военопленный!

– Военопленные носят военную форму и знаки различия, - снисходительно напомнил Тиммерманс.

– Он был в увольнении!
– воскликнул Лашманов.

– Ему следовало вернуться в свою часть, переодеться и только тогда вступить в бой, - заявил белголландец.
– В этом случае мы бы не имели к нему никаких претензий. Но в свете данных обстоятельств... Дьявол, мне всегда плохо давались ваши бюрократизмы. Исполняйте, мичман!

Самураи потащили Гольтякова к стене ближайшего деревянного барака.

– Прощайте, братушки!
– закричал фельдфебель.
– Не поминайте лихом! Помираю за землю Русскую и честь воинскую!...

По рядам русских пленников снова прошло волнение.

– Хальтен!
– заорал один из охранявших самураев. Остальные угрожающе взмахнули штыками.
– Назад!

Лашманов бросился к генералу Воздвиженскому:

– Господин генерал, сделайте же что нибудь!

– Прекратите истерику, поручик, - прошипел высокий начальник.
– Не стоит сердить наших белголландских гостей. Охота вам мараться из-за этого быдла...

– Гостей?...
– переспросил Лашманов.
– Быдло?!... Ах, ты!...

– Вас будут судить!
– визжал князь, пока остальные офицеры оттаскивали от него поручика.
– Вы посмели ударить старшего по званию! Под суд пойдешь, мерзавец!

– Трус!
– бросил в ответ Лашманов.
– Другой бы на дуэль вызвал, а ты судом грозишься. Трусом был - трусом и помрешь!

– Дуэль?
– искренне заинтересовался Тиммерманс.
– Очень, очень интересно! Но сначала мы его все-таки расстреляем.

Но тут, к превеликому удивлению солдат расстрельной команды, еще не успевших занять позиции, фельдфебель Гольтяков сорвался с места и бросился бежать. Его товарищи немедленно разорвали воздух криками одобрения и торжествующим свистом. Первым опомнился штабс-капитан Тиммерманс:

– Стоять!!! Идиоты, хватайте мерзавца! Он же убежит!

Самураи под командованием молодого мичмана бросились в погоню. Прогремели выстрелы, но Гольтяков уже скрылся за поворотом дороги. Виксы последовали за ним. Послышалось еще несколько выстрелов.

– Болваны, - сплюнул Тиммерманс.

– Ваши солдаты сегодня не в форме, - заметил поручик Лашманов, улыбаясь во во весь рот.

– Они-то как раз в форме, - ухмыльнулся в ответ Тиммерманс.
– А вот ваш бандит...

– Унтер-офицер Российской Императорской Армии!