– Как золотая пыль в лотке у нас?

– Как золотая пыль в лотке, который в наших руках.

… Тебе всегда придется решать, выбирать и помнить, – а будут ли тебя слушать и прислушиваться к тебе завтра.

О чем, что, кому и где ты будешь говорить, когда сегодняшний день станет вчерашним.

Семь кувшинов Домития

(Рассказ старца)

Жил в давнюю пору в тайге старец Домитий. Было это в те времена, когда царя Петра, который приказал рожу брить, чтоб на баб походить и бабскую нужду тянуть, уже не было, а хранцузы, которые Индию пошли воевать, чтоб Англии насерчать, ещё у Москвы не появились.

Сколько ему лет было – никто не знал, а вот мальчишек, что ему подсобляли по хозяйству, состарилось и умерло – трое. Это самое малое.

Звал он их: Фонтей, Светоний и Гелика.

Вот Гелика и был моим прапрадедом, что и рассказывал он.

Жил Домитий в пещере в горах, стар был, но бодр, зверя не бил, только ловушкой ловил и приговаривал: «Глупец всегда сам в беду попадает» или «Столько дорог было, а у глупого – одна к могиле».

Славился Домитий тем, что в любого человека мог мудрость вселить огромную. Но не всех жаловал, не всем доверял её. А кому доверял – тому давал семь кувшинов глиняных с водой заговоренной и право придти за ещё двумя, когда всю «науку семи» человек осилит. А человек должен был принести старцу все девять кувшинов сразу.

Не всем удавалось по горам и сопям донести их целыми, да и не все знали, какой по размеру кувшин нужен. …А с ними ещё и путь в обратку держать!..

И вот однажды, рассказывал Гелика моему прадеду, дошел до Домития человек с девятью глиняными кувшинами.

Удивился Домитий тому, что человек один пришел, но ничего не сказал про это, а спросил: «Все ли кувшины воду держат?» Чужак-то и ответсвует, что «все». Что «уверен в этом, поскольку сам их делал, сам обжигал, сам и на себе нес».

Три дня и три ночи старец с чужаком беседу вели. О чем? Гелика мал был, слушал, а понять не мог, а посему не запомнил, потому и не рассказал.

Подозвал старец моего прадеда, когда чужак спал, и велел семь раз сходить с кувшинами за водой к ключу, что сквозь стену каменную бил.

Приносил прапрадед воду, а старец воском горло кувшину закрывал и в сторону отставлял.

Проснулся ходок, а старец ему и говорит: «Вот тебе семь кувшинов с водой заговоренной. Будет что трудно или непонятно в жизни, или знать, что не будешь, открывай любой и пей воду. Мудрость придет и ответ принесет».

Тот и спрашивает: «А какой первый из них, а какой последний открывать-то?» А Домитий и говорит: «А это, смотря кака, беда придет. Тот кувшин и под руку встанет. Смело бери его».

«А долго пить-то? И каку таку молитву читать надобно?» – путник воспрошает. «Много не пей. Глоток сделай – подумай: «Пришла ли мудрость?» Не пришла – ещё глоток. Придет – кувшин закрой и в подпол убери до следующего раза. А молитвой Господа не беспокой, на него свои труды не клади, у него и без тебя дел много, свои сам неси, а его только благодари, что донес».

«А надолго ли кувшинов хватит?» – тот спрашивает.

«Не хватит – ещё придешь», – говорит старец. – «У тебя тут в запасе ещё два осталось».

Прошли годы, у прапрадеда волос над губой пробился, закурчавился и по весне говорит ему Домитий: «Вырос ты, Гелика, пора в люди тебе возвращаться. Грамоту знаешь, как и почему звезды на небе ходят – тоже. Каку болезнь кака трава не любит, а каку голубит – тоже знаешь. Проживешь. Дорогу забудь ко мне, а меня не забывай. Нет у тебя права на кувшины, так что на мудрость мою не рассчитывай, своей обходись».

Вернулся Гелика к отцу с матерью, к братьям и сестрам, дедьям, к односельчанам. Те ему имя свое – Евстафий вернули и не знают куда посадить, чуть ли в пояс ему не кланяются.

Тот за труды деревенские сразу – весна – не девица – краса, словами не уболтаешь. Потом травы на зиму, потом… Не сделал дела – пусты закрома.

Волос в бороде вьется, думка о женке бьется. Родители не нарадуются – не говорлив, терпелив, быстер, но не хлопотень.

Обжился, пообтерся, людей посмотрел, себя показал.

Прослышал как-то про кузнеца рукастого, умом справного, людьми уважаемого. А нужно было для дома какую-то железяку хитрую сделать. Поехал по молве искать.

Нашел. Глядь, а кузнец-то – тот калика, что надысь к старцу приходил. Обнялись они, как братья, старца вспомнили без ушей чужих, глаза в глаза глядя.

Не удержался прадед-то и спрашивает: «Целы ли кувшины-то?»

А кузнец-то, а кузнецом-то от нужды стал – в деревне и бондари, и гончары, и кожемяки были, а кузнеца не было, пришлось на него учиться, и говорит: «Целы. Да не все. Как не старался, сохранить, а один уже выпил. Сила в воде старца Домития неслыханная. Как загложет дума какая… Эх! Не знаешь иногда куда и во что голову сунуть. Сажусь, вот, под образа, свечку напротив себя зажгу, руками голову схвачу, глоток, а редко два, сделаю и сразу знаю, как рассудить надо.