– Ах, Annabel, как же мне не хватало все это время votre voix merveilleuse…

– Поосторожней… Рядом со мной мой жених.

– Неужели вы наконец-то решились? А что касается того, что я говорю… Le Francais ne peut pas dire quelques compliments dame.

Он заговорщицки подмигнул мне.

– Ты все-таки не упустил ее. И, `a votre bonheur, не обидел. Ладно, увидимся на банкете.

Он скрылся из виду, на ходу раскланиваясь с прочими приглашенными.

Честно говоря, зная Александера, я опасался, что его постановка «Призрака Оперы» может перехлестнуть через край, и поплатятся не только посаженные в первый ряд критики, но и остальные приглашенные, но в одном ему было не отказать. Любая его постановка была на порядок интереснее аналогов, а уж подбор актеров он проводил так, что даже самые суровые критики к этому не придирались никогда.

Пройдя на свои места, мы устроились поудобнее, и Энни попросила:

– Ты не мог бы мне рассказывать то, что будет происходить? Голоса я услышу, а вот остальное…

– Конечно, милая. Чуть ли не синхронно.

Постановка явно отличалась от любой классической версии. За основу, была явно взята Уэбберовская версия, начинающаяся с распродажи имущества Оперы, и даже здесь Александер ухитрился устроить настоящий аукцион среди зрителей. Когда же началось само действие, народ замер в восхищении.

Сколько бы он не платил своим актерам, но этого было явно недостаточно. Решив в этот раз сыграть на максимальном реализме, он добился того, что актеры не играли, они жили событиями на сцене. Это относилось ко всему, и к изумительным костюмам, которые были приведены в полное соответствие с эпохой, и к манере говорить, что, впрочем, воспринималось настолько естественно, что казалось, будто актеры жили в то время.

Если честно, то я бы не удивился и тому, что Александер потребовал бы от своих актеров сменить имена на Кристин Дааэ и Рауль Шаньи, но главным моментом постановки стало падение маски Призрака.

Зал в отвращении отвернулся от изуродованного лица, представшего перед ними.

Сцена с пытками Рауля выглядела настолько натурально, что многие начали гневно возмущаться, и когда Призрак подтащил его к краю сцены, бутафорская, ну, по крайней мере, я на это надеялся, кровь полетела прямиком на сидящих в первом ряду критиков…

В этот момент, я увидел…

Это было невероятно. Воздух истончился и звенел, Человек в маске держал истерзанного противника и смеялся в голос. Раны были настоящими, как настоящей была и кровь, струящаяся из них. Небрежным движением, свернув ему шею, человек в маске отшвырнул безжизненное тело и…

Мир вернулся к норме.

Актеры продолжали свое представление, не обращая внимания на ругань критиков, но в моем сердце поселился холодок, говорящий мне о том, что увиденное мной более реально, чем то, что я мог видеть до этого момента когда-либо в своей жизни.

– В чем дело? – поинтересовалась Энни – Ты замолчал…

– Извини…

Я принялся рассказывать дальше, умолчав про то, что увидел лично я.

Когда мы выходили из зала, к нам подбежал Александер.

– Грандиозно – прокомментировал я.

– Только с критиками ты зря так обошелся – добавила Энни.

– Mes amis, я очень рад, что вам так понравилось. А насчет critiques можете не беспокоиться… за таким отношением к ним, они не заметят других огрех.

– А они были? – поинтересовался я.

– Ты очень добр. Разумеется, были. Но афишировать их было бы неправильно.

– Я смогу пообщаться с актером, игравшим Рауля? – поинтересовался я.

– Mon cher, почему игравшим? Его зовут Рауль Шаньи – сказал он, подтверждая мою догадку о смене имени у актеров.

– А на роль Призрака ты, несомненно, выбрал того, кого зовут Эрик.

– Qui.

Энни покачала головой.

– А он не «де Шаньи»? – поинтересовалась она.

– Non, - огорченно вздохнул Александер – сейчас получить дворянство так тяжело… Мы просто не успели.

Энни рассмеялась.

– Александер, ты, иногда, бываешь таким милым…

– Но не думай, что из-за этого у тебя будет шанс крутиться около моей невесты – добавил я.

В этот момент его окликнули, и он, извинившись, отбыл в направлении других гостей, а мы прошли в банкетную залу.

По счастью, я сразу увидел «Рауля», окруженного вниманием присутствующих дам, и из-за этого сразу перестал волноваться за его жизнь. Впрочем, избавление от этого волнения – породило другое. Я задумался о целостности своего рассудка.

Найдя местечко, где Энни смогла присесть, я отправился добывать для нее и себя по бокалу вина. Конечно я, как и многие другие англичане, терпеть не могу эту кислятину, предпочитая любому вину старое, доброе пиво, но, зная пристрастия Александера, я был уверен, что ничего другого здесь не найдется.