— Исключительный случай, — сказал он. — Вы представить себе не можете, сколько раз вам в ближайшие две недели придется снимать передо мною сапоги! Можете быть уверены, я свое обещание выполню.

Шорнбергер был последним. Он снял только правый сапог и вытянул перед командиром отделения ногу с отлично натянутым на нее носком. Бретшнейдер не обратил на это никакого внимания. Он заинтересовался левым сапогом.

— В чем дело? Снять!

Шорнбергер с неохотой выполнил приказание. Его левая стопа была голой. Во время тревоги абитуриент так и не нашел своего носка. Пятка и лодыжка у солдата были уже сине-багровыми. Лицо Бретшнейдера вытянулось.

— Математика и латынь — вещи хорошие! — рассерженно произнес он. — Но что стоит хорошая голова при дурных ногах, которые должны выносить ее из навоза? Самое большее, через три километра марша вам потребуются костыли.

На этот раз Шорнбергер понял, что командир отделения не преувеличивает. Повесив голову, он беспомощно смотрел, как унтер-офицер снимает свои сапоги и разматывает фланелевые портянки.

— Но я… я не могу… — отказывался абитуриент, но командир отделения пресек все разговоры по этому поводу.

— Выполняйте, что вам приказано, понятно? — промолвил он. — Заматывайте! Да не так, боже мой! По этому случаю у вас тоже, вероятно, имеется латинская пословица? А ну уберите руки! — Он показал Шорнбергеру, как правильно наматывать портянки.

Через несколько минут унтер-офицер остановил проезжавший грузовик, увозивший пустые термосы из-под солдатского обеда. За рулем сидел ефрейтор, который несколько удивился, когда его попросили снять носки или портянки. В двух словах унтер-офицер объяснил ему, в чем дело.

— Для дела всегда готов, — промолвил ефрейтор, всовывая босые ноги в сапоги.

Над разбитой гусеницами полевой дорогой вслед за идущими солдатами поднимались густые клубы пыли. Во втором взводе кто-то рассказывал анекдот о говорящем зайце. Из рук в руки по рядам передавали тюбик с мятными таблетками, пока последний не раздавил пустую оболочку, громко щелкнув ею. Настроение было в основном боевое. Все казалось не таким страшным, как предполагали. «Портяночный Калле» опять преувеличил трудности. Он верил своему девизу: если готов к граду, то дождь не страшен. Так или примерно так думали солдаты взвода в первые минуты этого длительного марша.

Бруно Преллер являлся исключением. Двадцать пять километров — это пятикратное расстояние от его деревни до ближайшей железнодорожной станции. У тех, кто это расстояние проходил туда и обратно пешком, болели ноги. А им нужно было преодолеть более чем два таких отрезка пути. «Боже, помоги мне и будь ко мне милостив!» — думал Бруно Преллер.

С губ двух медленно бредущих волов стекала в пыль тонкими нитями слюна. Дорога была сухая и неровная. Окованные железом колеса подскакивали на камнях и выбоинах. В телеге с низкими краями громыхала высокая деревянная бочка.

Бруно Преллер сидел согнувшись на козлах. Если бы он куда-нибудь спешил, то не поехал бы на этой паре волов, которая зарабатывала себе пропитание тяжелой работой на раскорчевке пней в лесу.

У него было сейчас что-то среднее между отпуском и работой на уборке урожая. Новенькое свидетельство о получении профессии электрика он засунул дома под стекло, и фрау Преллер показывала его всем знакомым. Мастер в соседней деревне, у которого учился Бруно, по состоянию здоровья уходил на пенсию. Выпускник должен был с 1 сентября приступить к работе по специальности на хлопчатобумажном комбинате в районном центре. Он должен был получить комнату в общежитии для холостяков. Будущее не представлялось ему в розовом свете. До сих пор он не покидал дома более чем на два-три дня. Раз был в районном центре на выставке приборов будущего, где демонстрировалась его модель солнечного двигателя для обслуживания инкубатора. «Интересно, но пока утопично» — так оценили его работу эксперты.

Он с удовольствием ехал обратно. Вне родной деревни, которая была для него самым лучшим местом на земле, он всегда чувствовал себя не в своей тарелке. Мысль о том, что до начала работы на комбинате еще целых шесть недель, радовала его. «Подыши еще свежим воздухом, прежде чем окунешься в городскую копоть», — предложил ему отец, который был полеводом в сельскохозяйственном товариществе, состоял в общинном совете и в бюро СЕПГ. Здесь, в Эйхсфельде, он был, как говорят, на все руки мастер, и все, что он делал, было необходимо для всех.

«По-моему, еще два-три месяца должны быть погожими», — думал Бруно Преллер, сидя на козлах и наблюдая за качающимися задами своих волов. Справа и слева от дороги простирались поля пшеницы по плечи высотой и уже желтые, как солнце. Высоко в небе лились трели жаворонка. Бруно отвозил полную бочку воды наверх, к горным пастбищам, и сейчас возвращался домой с пустой тарой. Он мечтал о бутылке пива, стоявшей дома в холодильнике. Затем он подумал о возможности сконструировать автоматическую дверь для гаража, приводимую в движение ультразвуком, и предложить это изобретение отцу, несказанно удивив его этим.