Вопросов религии и политики в разговорах лучше всего избегать. Почему? Во-первых, в таком споре невозможно выиграть. Плюс к тому, беседы обычно ведут не для того, чтобы установить истину, а для того чтобы провести время, а время проводить лучше всего в приятной манере. Обсуждая вопросы религии, люди склонны друг друга убивать.

В некоторых частях нашего мира религия очевидно начала терять власть над людьми. Во Франции треть населения страны не верит ни в Бога, ни в Святого Духа, ни в источник жизненной силы. В Германии атеистов четверть населения, а в Британии не верует каждый пятый. С другой стороны, в Турции назвать себя атеистом может только один из сотни, а во многих других мусульманских странах вообще никто не осмелится. В мире существует девять стран, где главным законом является шариат, то есть свод исламских законов, основанных на Коране. Соединенные Штаты в отношении граждан к религии гораздо ближе к Турции, чем к Западной Европе. Американцы предельно религиозны и не переносят тех, кто мыслит иначе. Социальные опросы показывают, что американцы не будут голосовать за атеиста, то есть атеистом политику быть хуже, чем геем. Тем не менее за последние полстолетия резко упала посещаемость церквей и некогда могучую римско-католическую церковь стали разрывать на части самые разные скандалы. Времена меняются.

С исчезновением угрозы глобального распространения коммунизма все горячие точки в мире возникают в результате религиозных конфликтов. Даже для тех, кто с религией не имеет никаких дел на персональном уровне, соседство с религией не менее опасно, чем соседство с огромной неуправляемой гориллой (в тюрбане, митре или ермолке). Религия – штука агрессивная. Да, создается впечатление, что она начала сдавать позиции в больших городах и их окрестностях, но во всех прочих местах она только набирает силу, воинственно вербует сторонников и ведет экспансионистские войны. Даже в Америке тебе в дверь в любой момент могут постучать ее агенты в надежде обратить в свою веру.

Если вас против вашего желания пытаются привлечь в свои ряды какие-то религиозные агитаторы, лучше всего в корне пресечь их попытки, причем избрав для этого самый простой и максимально эффективный метод. Если вам в дверь позвонили свидетели Иеговы или мормоны, обращайтесь с ними точно так же, как с любыми другими доставучими рекламными агентами. Просто гоните прочь.

Но от религии не спрячешься. Даже убежденному атеисту приходится посещать мероприятия откровенно религиозного характера или события, в основе которых лежат определенные аспекты религии, например: свадьбы, крестины, бар-мицвы, батмицвы (празднование в честь достижения еврейским мальчиком или девочкой религиозного совершеннолетия. – Прим. ред. ) и похороны. Вас вполне могут пригласить даже на седер (иудейский праздник в память об Исходе из Египта. – Прим. ред. ). Седер всегда доставляет мне огромное удовольствие, потому что я люблю еду, песни и вообще любые мероприятия, где гостю положено выпить не меньше четырех стаканов вина. А сопутствующая случаю ритуалистика раздражает меня никак не больше, чем привычка моего ребенка смотреть по ящику «Губку Боба Квадратные Штаны» . В вопросах социальной религии лучше всего людям подыгрывать и потакать. И, конечно, получать от этого удовольствие!

Однако если всем вокруг известно, что вы из сомневающихся или открыто неверующих, постарайтесь не особо-то хулиганить. Недавно я был на католической свадьбе и, выпив лишку, сдается мне, немного переборщил, когда решил пройти обряд причастия. Некоторые из приглашенных прекрасно знали, что я с 1966 года не высидел до конца ни одной святой мессы, и, наверно, очень удивились, что меня прямо в процессе не пожрал Огонь Божий. Больше причащаться я не буду. Моя философия гласит: если надо пойти в церковь или храм, оденься приличествующим образом, при необходимости надень ермолку, сиди, пока все сидят, поднимайся на ноги, когда все поднимаются на ноги. На колени я не встаю. На колени вообще встают только американские католики. И дело не только в моих изношенных спортом коленях. Просто я вижу в этом аспекте религиозной практики слишком уж театрализованное самобичевание.

И даже не уговаривайте меня молиться. Джим Моррисон пел, что «к Богу с молитвой обращаться нельзя», и я с этим отчасти согласен. Ну, то есть, конечно, можно, но с таким же успехом можно разговаривать с самим собой. Уильям Блейк написал: «Молитва – это предмет искусства». А вот с этим я могу согласиться почти полностью.

И это очень забавно, потому что всякие ритуалы мне нравятся.

Я люблю посмотреть и послушать торжественную мессу, конечно, при достойном уровне режиссуры и качестве пения. А еще я могу признаться, что испытываю слабость к политеизму, особенно в его древнегреческих и древнеримских формах. Классические истории я предпочитаю тем, что изложены в иудейско-христианском Писании. Античные боги, благослови их Бог, не были всегда и во всем правы. Их обуревали плотские страсти. Они злились и раздражались. Они могли облажаться и серьезно напортачить. Одним словом, это были такие же люди, как мы с вами, только жили вечно.

Однако по какой-то причине считается, что все эти античные боги в сто раз неправдоподобнее одного Бога, состоящего из трех разных персон, одну из которых родила девственница. Я скажу так, все зависит от того, во что ты вообще способен поверить. Лично я нахожу, что похождения Зевса, Аполлона, Гермеса, Афродиты и всех прочих обитателей Олимпа ничуть не уступают по степени правдоподобия приключениям Бога-Отца и Его Сына. И уж точно этот старый пантеон достаточно правдоподобен, чтобы претендовать в текущий момент на главный объект нашей веры. Древнегреческие боги по той или иной причине утеряли популярность и проиграли конкурентам, достаточно сообразительным, чтобы понизить старых богов до ранга простых святых. Боги, и те, что с большой буквы, и те, что с маленькой, похожи на фею Динь-Динь из «Питера Пэна» . Она могла жить, только пока в нее кто-то верил. Я думаю, что если бы мы снова начали верить в пантеон олимпийских богов, они бы с радостью вернулись и продолжили бы свои увлекательные приключения, подняв градус сексуальных страстей, ярости, предательства и жажды мести до новых постмодернистских высот.

Я, будучи воспитанным в ключе «единственной истинной веры», отправился в свое время исследовать большой мир юношей, исполненным пылкого энтузиазма, в результате чего теперь отношусь в религии с большим скептицизмом. Я не люблю единственные истинные веры и избранных людей… если уж на то пошло, то и всякие расы господ – тоже терпеть не могу. Я верю в концепцию плавильного котла, причем и в отношении божеств. Вот в Древнем Риме на этот предмет мыслили очень правильно. Если где-то на самых далеких задворках огромной империи появлялся какой-нибудь супермодный новый бог, они просто добавляли его в общий список. Изида? Почему бы и нет? Митра? А мы уже знаем идеальное место для храма. Если некое божество и существует в реальности, то есть вне человеческого воображения, то у него в мире будет столько дел, что в одиночку никак не справиться. В общем, если уж и верить в существование богов, то я предпочту верить не в одного-единственного, а во всех сразу, приблизительно так, как это делают на Гаити.

Если бы приходилось выбирать веру, то я бы стал олимпийцем, хотя слова «олимпиец» с местом для галочки рядом с ним не увидишь ни в одной анкете и ни в одном опросном листе. Судя по всему, предполагается, что олимпийцы должны ставить галочку рядом с определением «язычник», но термин «язычество», или «паганизм», произошедший от латинского слова paganus , означающего «деревенский» или «сельский», сегодня превратился почти в ругательство. Кроме того, назвавшись «язычником», можно прослыть колдуном-викканом, а это, на мой вкус, звучит слишком уж по-хеллоуински. Сегодня верования древних греков и римлян понимают совершенно неправильно и, соответственно, выдают за простые суеверия. Тем не менее из текстов таких великих людей, как, скажем, Цицерон, ясно, что у многомудрых политеистов тоже был бог с большой буквы «Б», но этот первоисточник и первопричина всего сущего считался у них, как и у деистов эпохи Просвещения, величиной слишком абстрактной и удаленной, чтобы иметь хоть какое-то отношение к повседневной жизни людей.