Я тоже не ношу значок с американским флагом и не леплю патриотических стикеров на заднее стекло машины. Я не поднимаю американского флага над своим домом, потому что мой дом – это мой дом, а не крепость, и находится он на территории Новой Англии, которая является частью Соединенных Штатов Америки и на которую никакие другие государства не претендуют. Я считаю, что достаточно адекватно демонстрирую свою американскость тем, что исправно плачу налоги и, скажем, болею за New York Yankees. Я американский флажок не ношу на лацкане вовсе не потому, что я агент международного коммунистического подполья, а потому, что у меня возникают сложности в отношении того, кому я должен присягнуть на верность.

Эта страна приняла моих ирландских предков, когда им перестало хватать картошки на родине. (Ну, если честно, то моих прямых предков эта страна приняла, когда им надоело мерзнуть в Канаде.) Эта страна была добра к моему роду с начала семнадцатого столетия, то есть с момента, когда моя ДНК впервые оказалась на ее территории. Но давайте не будем делать поспешных выводов. Я с большой теплотой отношусь и к старому доброму Зеленому острову. Если бы у меня была возможность иметь два паспорта, то вторым был бы паспорт родины множества моих предков. (К сожалению, все мои дедушки-бабушки родились уже на этой стороне Большой воды, а посему без проведения дополнительных генеалогических исследований бумаги Евросоюза мне иметь не светит.)

Я – американский патриот/матриот с чрезвычайно нежным отношением ко всем источникам своего генетического кода, среди которых (как я недавно выяснил, отчасти благодаря героическим усилиям Церкви Иисуса Христа Святых последнего дня, которая собирает генеалогическую информацию людей для их посмертного крещения) есть Ирландия, Англия, Франция, Германия, Эльзас-Лотарингия и Священная Римская Империя. (То есть я, по всей видимости, являюсь не только потомком ирландских королей Брайана Бору и Ниалла Девяти Заложников, но и Карла Великого и нескольких римских императоров.) Я совсем не прочь иметь сразу несколько паспортов. Не должен потомок Вильгельма Завоевателя и Шарля Мартеля ограничиваться одним-единственным паспортом. Я не ожидаю, что нам когда-нибудь придется бежать из Америки, как некогда евреям из Германии, но, как говорили мы, будучи американскими бойскаутами: «Будь готов». На сей момент я вижу, что ведущий республиканский претендент на кандидатство во время президентских выборов 2012 года – человек психически ненормальный. И, если уж честно, то в Париже или на Сицилии я чувствую себя как дома, и мне там гораздо уютнее, чем почти в сорока четырех из пятидесяти наших американских штатов.

Политика – это совершенно фантастический спорт, но у меня нет никакого интереса участвовать в нем не в роли простого избирателя. Я голосую, исходя из предпосылки, что когда-нибудь мой голос может оказаться решающим. Это похоже на веру в возможность когда-нибудь купить выигрышный лотерейный билет. Я предпочитаю видеть в политике некий гештальт или определенную холистическую систему, и в самых лучших моих политических жестах большинство людей ничего политического не усмотрит. Стиль Бо Браммела был политическим жестом. Американский флаг, изображенный Джаспером Джонсом, был политическим жестом, точно так же, как и «Звезды и полосы» в аранжировке Джими Хендрикса. А я считаю политическим жестом свои синие ботинки.

Я хочу, чтобы в стране все было хорошо, не меньше любого другого своего соотечественника, но прежде всего считаю себя гражданином нашей планеты и рекомендую точно так же мыслить всем землянам. После этого я считаю себя, наверно, жителем Нью-Йорка и гражданином Новой Англии. Особого энтузиазма в отношении штата Нью-Йорк я не испытываю, потому что вижу, какие клоуны управляют им из Олбани, но новые оранжево-синие автомобильные номера в ретро-стиле мне нравятся. И уже только после всего этого я – патриотично настроенный гражданин Соединенных Штатов Америки. Но с определенными оговорками.

Уж простите меня, но я твердо верю в эффект масштаба, а поэтому допускаю, что Соединенные Штаты Америки в их сегодняшнем виде просто стали слишком велики, чтобы ими можно было править в изящной и элегантной манере. Мы достигли со стояния некритической массы. Древние греки придумали демократию как форму управления политическими единицами, внутри которых все знают всех. А мы фактически живем в эпоху правления средств массовой информации, то есть в условиях медиакратии. Нами правят при помощи телевизионных выдумок, а в них уже стало просто невозможно верить.

В Советском Союзе поступили очень мудро, когда решили его распустить и дать всем бывшим союзным республикам независимость. Я ратую за предоставление Нью-Йорку статуса, аналогичного гонконгскому, и верю, что из исходных тринадцати колоний (с вероятным включением Флориды и Луизианы) получится симпатичное государство среднего размера, на верность которому я смогу без вопросов присягнуть. Еще одна замечательная новая страна получится из Калифорнии и пары других винодельческих штатов Тихоокеанского побережья. Техас грозится стать независимым государством практически с момента основания. А что до всего этого огромного пространства в центре континента, так вполне может быть, что и им будет лучше жить без нас, самодовольных соседей с Восточного побережья?

Я просто спрашиваю. Как патриот. И матриот.

Мы живем в мире инвертированных ценностей. Молодость сегодня пользуется таким же уважением и почетом, как некогда старость, а стариков либо откровенно презирают, либо списывают со счетов как недостойных внимания. В результате стареющие люди повсеместно чувствуют, что они позорно упустили в своей жизни что-то очень важное, и прибегают к самым отчаянным и унизительным стратегиям оживления своих образов в надежде казаться окружающим более молодыми, чем они есть на самом деле.