Шрифт:
В холле отеля они встретили Ромунаса. Он сидел за стойкой и что-то сосредоточенно считал.
– Сделайте мне, пожалуйста, чай. Черный, с лимоном, – попросил Андрей.
– Это невозможно, ресторан сейчас не работает. Не сезон, – ответил Ромунас.
– Жаль, – улыбнулась Мишель. – Мы так замерзли, пока гуляли. Кстати, эта история про дом. Она, правда, очень грустная.
– Почему вы так думаете? – оживился хозяин гостиницы. – Ведь все было так красиво. Романтика! Женщины это любят. Кстати, ресторан закрыт, но я сам могу приготовить для вас чай.
Видимо, ему было скучно в пустом отеле и очень хотелось поговорить. Он скрылся в служебной комнате, а спустя пару минут вернулся, держа в руках поднос с двумя керамическими чашками.
– Чай с травами. Моя жена собирает их все лето, ведь это очень полезно, тем более что здесь у нас чисто и нет никакого вредного производства. Но может, вы не любите травяной чай?
– Любим, очень даже, – Мишель наклонилась над чашкой и вдохнула. Пахло чебрецом.
Она попробовала чай – он был терпкий и немного горький. «Добавили немного зверобоя», – поняла Мишель. Еще от чая шел какой-то едва уловимый аромат, который был так изыскан, что определить его было почти невозможно. «Наверное, листья шиповника», – подумала Мишель, но спрашивать не стала. Ведь волшебство исчезает, если наверняка знаешь, из каких ингредиентов оно состоит. А чай действительно был необыкновенным – после первого же глотка по всему тему разлилось удивительное тепло.
– Вкусно, – похвалила Мишель.
Андрей пил чай, крепко сжав чашку в ладонях. Наверное, он по-настоящему замерз. А может быть, по привычке думал о чем-то своем. И мыслями этими не намерен был ни с кем делиться. Мишель к этому уже привыкла.
– Ну что, прочитали? – поинтересовался Ромунас.
– Это все странно, – ответила Мишель. – Я не поняла.
– Что? – спросил хозяин гостиницы с неподдельным интересом и даже покраснел от удовольствия.
«Он многим дает почитать эту историю, а потом слушает суждения», – догадалась Мишель, но все равно не могла сдержаться, чтобы не ответить:
– Он должен был вернуться.
– И погибнуть? – прищурил один глаз Ромунас.
– Может быть.
– Но у него же была семья. Она бы тоже погибла. Что вы думаете по этому поводу?
– Не знаю, – призналась Мишель. – Но если мужчина не возвращается, то у женщины есть только два объяснения.
– Какие же?
– Или он умер, или разлюбил.
– Вот! – торжествующе поднял указательный палец хозяин гостиницы. – Именно поэтому Сендер ничего не сказал Элоизе.
– А может, он верил в то, что сможет вернуться? – вдруг произнес Андрей. – Мало ли что могло случиться.
– Молодой человек, – улыбнулся Ромунас. – Вы забываете, он был успешный бизнесмен, а не художник. Он наперед умел все просчитывать. И точно знал, что видит Элоизу в последний раз.
– Зачем же Сендер тогда так поступил? Привез ее сюда. Потом родился ребенок. Зачем он все-таки провел с ней ночь, если знал все заранее? – растерялась Мишель.
– Он был бизнесменом, но прежде всего мужчиной – он не мог сразу отказаться от женщины, которая ему нравилась, – улыбнулся хозяин гостиницы так, как будто Сендер был его лучшим другом и доверял ему все свои сердечные тайны.
– Тогда это жестоко, – уверенно произнесла Мишель. – Обещать женщине вечную любовь, если наверняка знаешь, что будет всего одна-единственная ночь. Ведь он, по сути, сломал ей жизнь.
– Каждый человек сам ломает свою жизнь, – ответил Ромунас.
– А обстоятельства? – вдруг оживился Андрей. – Разве они не имеют никакого значения?
– Обстоятельства, молодой человек, это всего лишь испытания. Иногда, да, тяжелые. Но не они губят людей. Человек устроен так, что может пережить все или почти все. Хотите еще чаю?
– Если можно, – кивнула Мишель. – Вы правы. Но Элоиза не сломалась. Просто она научилась жить без любви. Так, наверное, тоже можно.
– Вы все еще хотите купить этот дом? – снова прищурился Ромунас.
– Конечно! Почему вы спрашиваете? – удивилась Мишель. – Какая разница, сколько длилась любовь? Время для чувств вообще категория относительная. Главное, что они были. А разве не из них рождается то, что называют душой? Так что у этого дома она замечательная. Вот только жаль, что…
– Жаль что? – поинтересовался хозяин гостиницы. – Жаль, что Сендер и Элоиза так и не встретились в Нью-Йорке, хотя и жили на соседних улицах?
– Они не встретились, потому что те влюбленные, которые хоть однажды расстались навсегда, уже никогда не смогут встретиться вновь, даже если потом живут в одном доме. Это как прыжок с обрыва – раз, и все. И ничего нет. Все исчезло. Потому что когда боли больше, чем любви, то чувства умирают. Их уже не возродить. Правда, говорят, что потом, в другой жизни, эти люди снова встретятся и снова полюбят друг друга. Жаль, если это не так. А еще мне, не поверите, жаль пауков. Как же они без дома останутся? Ведь некоторые живут там больше десяти лет. Я говорю о самых старых пауках.
– Вы серьезно намерены купить этот дом? – спросил Ромунас. – Можете рассчитывать на небольшую скидку.
– Я куплю, – уверенно ответила Мишель. – Только не сейчас, а немного позже. Договорились?
Интерес в глазах Ромунаса тут же потух. «Он получит процент от продажи, – догадалась Мишель. – Поэтому все это затеял: и рассказ про Сендера и Элоизу в том числе. Но он не верит, что я куплю дом, я в его глазах несерьезный покупатель. Так, взбалмошная подружка успешного мужчины».«Успешный мужчина» тем временем поднялся, поблагодарил за чай и ушел в номер. Мишель еще перекинулась с Ромунасом парой ничего не значащих фраз и, простившись, пошла следом за ним. Но по пути задержалась, присела на деревянную лестницу и долго смотрела перед собой. Ей нравилось жить в ожидании встречи с мужчиной, которому несколько часов назад призналась в любви. И который, скорее всего, в последующие несколько часов никуда не исчезнет. Что будет завтра, когда им придется возвращаться, Мишель думать не хотела. Да и в отличие от Элоизы она не должна была оставаться и ждать. Ведь это гораздо труднее: стоять на крыльце и провожать, почти не сомневаясь, что это прощание навсегда. «Бедная Элоиза, – подумала Мишель. – Как же она не умерла от разрыва сердца? Но может быть, она верила, что все еще можно переиграть, и тогда Сендер вернется? Разве, когда любишь мужчину, не веришь в то, что он может все?»
Когда Мишель вошла в номер, Андрей крепко спал. Она села за туалетный столик и начала писать. Удивительно, но слова и рифмы подбирались. Но еще более странно было другое. Когда Мишель закончила писать, то с удивлением заметила, что бумага промокла насквозь. Но если бы ее спросили, кого она оплакивает – себя или Элоизу, Мишель бы не ответила.
На рассвете она разбудила Андрея и протянула ему листок бумаги, на котором было написано:
Янтарные глаза
Танго,
В ту ночь лишь море танцевало.
Ты говорил мне о любви,
И, над водою исчезая,
Шептала чайка: верь, не жди.Ты думал, всех сильней на свете
Лишь ночь одна все может изменить.
Ты слишком был влюблен и безрассуден,
За это не могу тебя винить.Припев:
Янтарные глаза
Я забываю,
Янтарные глаза
Я помнить не хочу.
И вновь во сне тебя я догоняю,
Но приговором мне звучат слова твои:
By, Элоиза, by!
Прощай!
Прощай!
Прощай!
By, дорогая, by!
Прощай!
Прощай!
Прощай!Был месяц март и было слишком зябко,
А ты мне обещал тепло,
Налил шампанского в бокал хрустальный,
Когда ушел – замерзло и оно.Мне мир в лицо катил шальные волны,
А мимо проплывали корабли.
Но сердце говорило: слишком поздно,
Устало сердце ждать твоей любви.Припев:
Янтарные глаза
Я забываю,
Янтарные глаза
Я помнить не хочу.
И вновь во сне тебя я догоняю,
Но приговором мне звучат слова твои:
By, Элоиза, by!
Прощай!
Прощай!
Прощай!
By, дорогая, by!
Прощай!
Прощай!
Прощай!Морской песок мне пел, как будто плакал,
Прости, любимая, прости за все.
Он роль твою сыграл, но слишком больно,
Зачем об этом ты просил его.Кто кого предал, я так и не знаю.
И на пустынный берег я иду опять
И никого ни в чем не упрекаю,
Ведь море не смогло меня предать.Припев:
Янтарные глаза
Я забываю,
Янтарные глаза
Я помнить не хочу.
И вновь во сне тебя я догоняю,
Но приговором мне звучат слова твои:
By, Элоиза, by!
Прощай!
Прощай!
Прощай!
By, дорогая, by!
Прощай!
Прощай!
Прощай!Андрей прочитал один раз, другой, при этом не переставал качать головой. Наконец он оторвался от текста и улыбнулся:
– Что ж, неплохо. Главное, есть настроение.
– Я дарю тебе.
– Спасибо.
– Ты и правда думаешь, что из этого может получиться песня? – неуверенно спросила Мишель.
– Конечно! – Андрей притянул ее к себе и начал целовать как-то особенно: то ли бережно, то ли слегка испуганно.
Мишель прикрыла глаза, чтобы ничем не выдать своего напряжения. Но вдруг он отодвинулся от нее и спросил слегка срывающимся голосом:
– А у меня что, правда, янтарные глаза? Желтые, что ли? Как у дьявола?
– Нет, нет, – начала оправдываться Мишель. – Знаешь, бывает янтарь такого темно-коричневого цвета? Говорят, что он очень ценный. Ведь слишком много лет проходит, прежде чем янтарь приобретает именно такой насыщенный оттенок.
Мишель не стала ему говорить, что из обычного светлого янтаря очень легко можно сделать темный – достаточно лишь сильно нагреть. Правда, все магические свойства, которыми наделяют янтарь, при этом исчезнут без следа.
– И потом… – засмеялась Мишель. – С каких это пор ты стал таким мнительным? Это просто красивое название для песни, и больше ничего. Или слишком сентиментально?
– Слова мне нравятся, даже очень, – Андрей снова притянул ее к себе.
Не нравилось ему сейчас то, что им пора было возвращаться, а он так и не решил для себя, как ему жить дальше. Но Мишель почему-то подумала, раз он взял слова песни, значит, и в их отношениях для него все уже решено.Глава 11
На рассвете они вернулись в свой город на побережье. Андрей, ни слова ни говоря, сразу повез Мишель в отель. Уже было холодно и дождливо. Короткий курортный сезон закончился. Поэтому свободных мест – предостаточно.
Андрей в отель заходить не стал. Но обещал, что вернется очень быстро – только заберет вещи. И попросил выбрать номер побольше – желательно люкс. Мишель не поняла, зачем ему это нужно, ведь вечером они собирались улететь в Москву. Но переспрашивать не стала. Попросила на ресепшн поселить ее в лучшей комнате и сразу же оплатила проживание. Наличными. Отсчитывая купюры, она отметила, что Андрей даже и не подумал предложить ей денег. Через огромное стекло в холле Мишель увидела, как Андрей сел в машину. И в который раз поразилась, как красива в его исполнении даже эта простая сцена. Высокий мужчина в черном пальто чуть небрежно открывает дверцу автомобиля, потом секундная пауза, и машина срывается с места.
Мишель вдруг показалось, что Андрей не уезжает, а покидает поле битвы. Она почувствовала, как у нее онемели руки. Может, от сырости? Ранним утром в Прибалтике холодно. А в отеле, несмотря на всю его роскошь, топили плохо – наверное, из экономии. «Господи, зачем я узнала про эту Элоизу? – подумала Мишель. – Разве можно с моим воображением читать подобные душещипательные истории? Но с другой стороны, чего мне бояться? Сейчас же нет войны». Но она боялась. И сама не знала, чего больше, – того, что Андрей приедет к ней через час, или того, что он не вернется никогда.
Мишель вошла в номер. Приняла душ. И легла спать. Думала, что не заснет. Но как ни странно, тут же провалилась в сон – глубокий и без сновидений.
Когда Мишель открыла глаза, уже был полдень. Она не удивилась, что за окном льет бесконечный дождь. Она даже не удивилась тому, что Андрей так и не приехал. От него в телефоне была всего лишь одна короткая эсэмэска: «Жди».
Она провела в отеле целый день. Пообедала. Почитала. Проверила почту. Побродила на eВay, но не нашла ничего, что заинтересовало бы ее. Охотничий азарт куда-то испарился без следа. А может быть, у нее сейчас была совсем другая цель. Она ждала Андрея, вслушиваясь в каждый шорох, – вот по коридору кто-то прошел, тихо ступая по мягкой ковровой дорожке. Вот стукнула дверь – наверное, в соседнем номере. Она слышала все звуки, даже те, которые просто физически слышать не могла. Например, шуршание шин автомобилей, проезжающих мимо отеля. Или шум дерущихся между собой темно-коричневых ветвей за окном. Нет, она не слышала, но наверняка знала, что при таком ветре они просто обязаны бороться друг с другом.
Стало темно. Мишель, не включая свет, оделась и практически на ощупь вышла из номера. Она спустилась по лестнице и пересекла холл, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Потому что точно знала – изображение не понравится, может быть, даже вызовет у нее отвращение. Потому что она совершенно точно знала, на кого она сейчас похожа. Как это Сава говорил? На бойцовую собаку? Готовую в любой момент защищаться и, если надо, вцепиться жертве в горло? Что ж, пожалуй, лучше и не сформулировать. Только вот нет для женщины более отвратительной роли. Она уродует всех без исключения. Мишель это знала, а потому не хотела видеть себя в этом образе. Впрочем, не она сама для себя его придумала. Это была роль, навязанная миллиону современных женщин. «Будь решительной, будь уверенной, никому не спускай обиды!» С чего все началось? С того, что мужчины утратили силы или, наоборот, женщины с отчаянием обреченных бросились в бой? Мишель никогда не размышляла на эту тему. Она считала, что привычка копаться в себе – одна из самых вредных. Зачем анализировать, когда нужно действовать?
Андрей так и не вернулся. Значит, у нее просто не осталось другого выхода, как показать зубы. Хотя бы для того, чтобы сохранить остатки самоуважения. И потом, вспоминая этот день, говорить себе: «Я сделала все, что смогла. Я защитила себя. И если не я, то кто же?» Но дело было не только в этом. Мишель вдруг почувствовала, что в ней за все эти годы накопилось слишком много тоски и одиночества, которые постепенно, капля за каплей, превращались в отчаянную женскую агрессию. И если сейчас не дать им выхода, то рано или поздно с ней может случиться самое ужасное, что может произойти с женщиной, – она превратится в настоящего хищника. И тогда – прощай любовь! Ей нет места в джунглях. А Мишель, несмотря ни на что, хотела быть счастливой. Ведь даже отец всегда говорил ей: «Счастье женщины – только в любви».
Когда Мишель открыла ворота, ведущие к дому Андрея, она была абсолютно готова к бою. Поэтому даже не удивилась, увидев на крыльце в свете фонаря размытый силуэт. «Настя, – сразу догадалась Мишель. – И когда это она успела выскочить? Наверное, сидела у окна и ждала». Судя по всему, Настя тоже была настроена решительно. И совершенно не желала выпускать добычу из своих рук.
– Добрый вечер. Я уже заждалась вас… – начала она чуть насмешливо. – А вы куда-то пропали. Прячетесь? Что же, не удивительно. За то, что вы сделали с домом, вас трудно похвалить. На что он стал похож? Все предельно банально! Деревянные окна, бежевые стены. Не этого я от вас ждала!
– А вы мечтали о розовых? – тут же перешла в наступление Мишель. – Так сразу бы и сказали, что это ваш самый любимый цвет. Может, все-таки в дом зайдем?
– Да, конечно, – на секунду смутилась Настя, но тут же взяла себя в руки. – Мы вас для того и нанимали, чтобы вы подсказали наиболее удачное решение.
– Нанимают прислугу, – не оборачиваясь, ответила Мишель и вошла в холл. – Где прикажете зонт поставить? Впрочем, скажу как специалист, вашему каменному полу ничего не страшно. А уж вода – тем более.
– Присаживайтесь, – царственным жестом указала Настя на место за стеклянным столом. – Давайте все обсудим.
– Давайте, – согласилась Мишель, села, а потом наклонилась и начала подворачивать джинсы, которые были мокрыми и прилипали к ногам. Узкие штанины поддавались с трудом. В какой-то момент Мишель подняла голову и сквозь толстое стекло стола увидела искаженное лицо Насти, в котором прочла столько ненависти, что испугалась. А вдруг жена Андрея сейчас ударит по столу чем-то тяжелым? Например, стулом. И тогда вся эта стеклянная громада рухнет на пол, увлекая за собой Мишель в ее насквозь промокших джинсах. «Кстати, неплохая идея», – подумала она, продолжая подворачивать джинсы. А потом, после минутных сомнений, решила снять носки. Все-таки босиком лучше, чем сидеть в мокрых. И почему они отсырели? Неужели ботинки протекают?
Мишель увидела, что Настя внимательно смотрит на ее голые ноги с ярко-алым педикюром. В ее взгляде любопытства стало больше, чем ненависти. «Да она не просто бойцовая собака, она – чемпион породы, – догадалась Мишель. – И как для всякого игрока, для нее чем соперник сильнее, тем он интереснее и ценнее победа. Бедная Настя! Она даже и не догадывается, что в этой схватке победителей не будет».
– Так что именно вам не понравилось? – решила Мишель взять инициативу в свои руки. – Я же выслала вам несколько эскизов. А то, что сделано, это только начало, так сказать, самые первые шаги.
– Первые шаги? – с притворным ужасом приподняла брови Настя. – Интересно, что тогда будет дальше?
– Дальше, судя по всему, ничего. Дальше, как говорится в одной известной пьесе, тишина. «Гамлет». Читали?
– При чем здесь пьеса? – удивилась Настя. – Мы просили вас заняться оформлением дома. А вы что сделали? Кто вас просил выламывать окна? И кстати, куда вы дели старые? Продали? Мне говорили, что все декораторы подворовывают. Я не хотела верить…
Это был удар ниже пояса. Мишель никто и никогда не обвинял в воровстве. И кто это говорил? Женщина, которая долгие годы жила, ловко продав не ей посвященные песни?
– Напишите заявление в милицию, – посоветовала Мишель, глядя Насте прямо в глаза. – Так и скажите, что у вас украли старые окна. А больше у вас ничего не пропало? Вы хорошенько посмотрите, может, еще что-то не на месте?
– Да, надо бы посмотреть, – пожала полными плечами Настя. – Но сейчас не про это разговор. Я хочу, чтобы между нами не было никаких недомолвок.
– Согласна.
Мишель почему-то решила, что сейчас Настя наберется смелости и скажет ей об Андрее. Что именно – она не знала. Может, потребует оставить его в покое. Может, сообщит, что он уехал, и попросит больше его не беспокоить. А вдруг скажет, что ей все известно и она отпускает его на все четыре стороны? Мишель не сомневалась, что Настя знает про их поездку. Она была уверена, что Сава не выдержал и проболтался. Кстати, ни его, ни Нины Ивановны почему-то не было видно. Но Мишель чувствовала, что в доме кто-то есть. Если бы они были одни, то Настя вела бы себя по-другому. Например, схватила Мишель за шиворот и вытолкала ее за дверь. Или сразу столкнула бы с крыльца. То, что для нее все средства хороши – Мишель ни секунды не сомневалась. И если она «держит лицо» – значит, в доме есть публика, перед которой нельзя дать повода хотя бы на мгновение усомниться в силе и могуществе Насти Железновой.
– Так вот, я должны вам сообщить, что мы готовы оплатить только двадцать процентов от того, что вам было обещано за подготовительные работы, – важно произнесла Настя, заложила руки за спину и начала медленно прохаживаться по холлу, как капитан, который снова взял на себя руководство судном.
«Боится, – догадалась Мишель. – Но держится. Молодец!»
– Обещают мужчины жениться и чаще всего слово свое не держат, – громко произнесла Мишель тоже в расчете на невидимую публику. – А у нас с вами был договор. И по цене мы все обсудили заранее.
– А за что мы должны платить? – снова наигранно удивилась Настя. – Ну хорошо, вы организовали замену окон и покраску стен. Что еще? Ваши эскизы я не принимаю. Подумаешь, съездили и помогли выбрать мебель! Так ничего хорошего, кроме роскошных медведей, не нашли.
Это был нокаут. Настя все знала. Но сообщил ей подробности не Сава. Про медведей с золотыми цепями на толстых шеях знал, кроме Мишель, только один человек – Андрей Железнов. «Господи, зачем он это сделал? – с тоской подумала Мишель. – Ведь есть то, что нельзя исправить ни при каких обстоятельствах».
– Настя, я все поняла, – нарочито медленно произнесла Мишель.
Она не знала, как себя вести дальше. Надо было срочно уходить. Но она словно приросла к столу.
– И потом, мы уже договорились с новым человеком, который будет дальше заниматься домом и исправлять все, что вы тут накуролесили,– улыбнулась миролюбиво Настя.
Она не могла отказать себе в удовольствии добить соперницу.
– К нам согласился приехать Кирилл Высоковский.
– Он же на Бали, – отрешенно произнесла Мишель. Ей было все равно – она не удивилась бы, если бы ей сообщили, что завтра утром сюда явится сам Филипп Старк.
– Да, на Бали, – согласилась Настя. – Но нам пришлось его срочно вызвать. Во-первых, кто же откажет Андрею Железнову? А во-вторых, за такой гонорар, который ему обещан, приедет кто угодно. Господи! Снова платить!
– А, поняла, вы не хотите полностью заплатить мне, чтобы этими деньгами компенсировать гонорар Высоковского? – улыбнулась Мишель, и в ее глазах снова вспыхнула ярость.
– А как вы хотели, милочка моя? – искренне удивилась Настя.
Мишель впервые увидела ее настоящую – женщину, которая не чувствует опасности, но при первых же сигналах тревоги идет напролом, сметая все на своем пути.
– Я хотела бы поговорить с Андреем, – произнесла Мишель так, что сомнений быть не могло: она не уйдет, пока не добьется своего – увидит Железнова. И если для достижения этой цели нужно будет кому-то перегрызть горло, то сделает это легко. И плевала она на публику, которая затаилась где-то в недрах огромного дома и ловит каждое слово, которое доносится из холла. «А ведь Андрей наверняка среди них. Как смешно». Губы Мишель искривила улыбка, и она повторила:
– Я хочу поговорить с Андреем.
Настя молчала. Понимала: одно неверное слово, и все может закончиться отвратительной сценой. Она давно научилась бороться с женщинами своего мужа. Но сейчас, уже практически одержав победу, растерялась. Эта женщина в мокрых джинсах больше не претендовала на ее мужа. Но зачем-то решила с ним поговорить. И с этого пути ничто не сможет ее сбить – она достанет его хоть из-под земли! В этом сомневаться не приходилось. И Настя решила, что на прощание может сделать Мишель царский подарок.
– Он внизу, в студии. Только идите осторожно, не упадите. Там очень скользкие ступеньки. И какой дурак решил их выложить глянцевой плиткой?
Она что-то еще говорила ей вcлед. Но Мишель не слушала. Спускаясь, она краем глаза заметила, как по холлу мелькнули какие-то тени. Наверное, Сава и Нина Ивановна наконец-то вышли из засады. Но Мишель было все равно. Она бы не расстроилась, даже если бы внизу никого не было. Наверное, ей даже стало бы легче. Словно Андрей исчез. Как будто его и не было никогда. Как будто он ей приснился.