Шрифт:
– Пью.
– Вот совпадение-то… Я тоже.
– У меня внутри тоска и дерьмо… А мы тут с подругой… и-ик!.. отмечаем пятницу, ее возможные похороны и паршивую жизнь.
– А что, она умерла?…
– Нет. Жива вроде. Вот стоит…
– Значит, у нее кто-кто умер-р-р?…
– Да нет же. Она работает в похоронном бюро. Клиент – и-ик!.. – умер.
– Вот совпадение-то какое. У меня, правда, никто пока не умер… Но я тоже пью из-за паршивой жизни.
– Ребят, вы тут поговорите, я пойду… э-э-э… ну это… носик попудрю.
– Ага.
– Потанцуем?…
– Мы?
– Да.
– Здесь?
– Да.
– Ну…
– А что, я плохой кавалер?
– Ну, давай. Только… и-ик!.. у меня голова кружится.
Мы посреди зала. Бенд играет медленный соул. Больше никто не танцует. У меня перед глазами все сливается воедино. Есть только лицо Виктора. Это лицо желтым блином склоняется ко мне все ниже.
– Можно, я тебя обниму?
– Да…
– О ком тоскуешь? Обо мне?
– Нет. Ты его не знаешь… И-ик!
– А я жизнь свою хороню.
– Ну и ду-Ур! – рак!..
– С-согласен.
Парфюм Виктора в накуренном пабе приятно щекочет ноздри. В офисе я его не люблю – слишком резкий. А сейчас вроде ничего.
– Ты красивая девушка… Ты знаешь, что давно мне нравишься?…
– Да. Ты мне тоже. Спаси-ик! – бо
– Но ты – не моя.
– Да.
– Если бы мы только раньше встретились…
– Да… Года на три.
– Нет, лучше на десять. На десять.
Мелодия смолкает, но мы остаемся покачиваться в обнимку. Стоим одни в зале среди барных стульев, все остальные посетители сидят. Я фокусирую взгляд: оказывается, их, посетителей, много.
– Так ты знаешь, что я тебя люблю?
– Да.
– Знаешь, да?
– Да… и-ик!.. я чувствую…
– Ты очень красивая девушка. И… и… эт-то… Очень умная.
– Ты тоже.
– Я тебя ценю… И-ик! И люблю. Ты знаешь, как сильно я тебя люблю?… А ты меня – нет…
– У меня есть другой…
– У тебя никого нет… Ты – д-дурочка. Никого у тебя нет.
– Нет… Он, видите ли, считает, что я ег-гго недостойна. Не его ур-р!ровня… Мелкая.
– И он – идиот, раз так считает… Ты – золотко… И я тебя люблю.
– Да, он – идиот.
– Плюнь и разотри.
– Ч-чт-то?
– Плюнь и разотри. На него. Я тебя люблю, и это главное.
– Не могу, сп-а-асибо. Я его ненавижу и люблю.
– А-а… Альтер-эго.
– Чт-то-о? И-ик!
– Альтер-эго. Когда мозгами хочешь одного, а руками… или чем там… делаешь совершенно другое. Напри-ик! – мер, хочешь бросить и забыть, вместо этого – думаешь и звонишь… И-ик!.. И-ик!.. Боже, как я тебя люблю…
– А у тебя это бывает?
– Что?…
– Альтер-эго?
– Да. Ненавижу ее, боюсь, хочу бросить – да. И она – беременна… И-ик!.. То-о-олько… Тоолько… Тс-с!.. Никому ни слова…
– Дарья беременна?… От тебя?… А как же…? Ты же… э-э-э…
Вместо ответа Виктор прикрывает глаза и замолкает. Я ищу глазами Киру. Она сидит в глубине зала, покусывает дольку лимона и пытается флиртовать с грузным коротко стриженым блондином. Пора убираться. Глупый вечер. Глупая встреча.
Ночью меня преследуют огромные чудовища. Они клацают мощными челюстями, в которых фосфоресцируют огромные зубы, таращат глаза, похожие на лампы светофора, и бьют хвостами оземь.
«Мы – альтер-эго… И-ик!.. Альтер… Альтер… Иди к нам… Мы здесь – и-к! Дарья – беременна… Антон тебя не хочет. Антон хочет Дарью… А-а-а… Ох!.. Альтер-эго, альтер-эго!.. Я люблю тебя, альтер-эго, ты знаешь? Ты умная… И-ик!.. Ох-ох-ох… Где Кира? Хочешь одного, а делаешь другое… Клац-клац-клац!.. И-ик!.. Позовите Киру! Антон хочет Дарью… Пора домой… Да. Хочешь одного, а д-д-делаешь дру-угое… Виктор хоронит жизнь (смотрите, сколько гробов), потому… что Дарья беременна… И-ик…»
Понедельник, 13 сентября: День, когда я поняла, что все пособия по успеху надо сжечь
– Алло, Лана? – голос в трубке звучит как сдержанный рык. Узнаю: это мой клиент по бытовой технике. Причем Сам Товарищ Директор компании. Вечно мною недовольный.
– Да, это Лана. Слушаю вас. Доброе утро.
– Как так получилось, что мы потратили полмиллиона на кампанию, а наши продажи совершенно не увеличиваются? Со-вер-шенно. – Голос Товарища Директора похож на вулкан, который уже проснулся, но пока еще не извергается. Хотя вот-вот начнет – затевать эвакуацию в самый раз.
Я в ступоре. Обычно это редкость, но с этим клиентом общение у меня чаще всего не задается. Его излюбленная манера не говорить со мной, а клокотать – с надрывом, претензией и скрытой угрозой в голосе. Вот и сейчас чувствуется, что он сорвется пустится в крик: голос сдавливает сильное недовольство и раздражение, отчего звучит, как вода в протекающем бачке унитаза – раздражающим гулом: «Пш-шш-ш-ш…».