– Не спорю, очевидно, врачом она уже не станет. Ей необходимо распрощаться с этой идеей в первую очередь в своей голове. Однако, думаю, что если тридцать лет ушли на сомнения, значит, желание стать врачом было не таким уж сильным. Но если медицина до сих пор влечет, а не получилось из-за каких-то серьезных препятствий, она все равно может попробовать. Ну, во всяком случае, я бы абсолютно и точно пробовал. Медсестрой, если примут в училище. В крайнем случае, санитаром – все-таки при больнице и в белом халате… А это уже немало. Еще вариант для меня в подобной ситуации: начать самому изучать какую-то болячку и способ лечения – травами, массажами и так далее. Это тоже близко. Так что не согласен – медицина возможна даже в пятьдесят и без официального образования. Руки опускать никогда нельзя.

Y отстраняет свое пиво и слизывает у меня огромный слой эскимо, громко его глотает и машет руками перед своим носом, мол, холодно. Затем делает большой глоток пива.

– Ты спрашивала про другие линии жизни, другие мои предназначения? Слава богу, они не сбылись! А то был бы я сейчас где-нибудь в горячих точках мира, мерз или потел в противогазе или подставлялся под чужие пули – я ведь когда-то хотел быть военным, даже летное училище окончил. Мечтал о форме, своих курсантах, разработке умных стратегий. Не срослось. После этого осталось вот увлечение монетами Первой мировой войны и вообще деньгами времен военных конфликтов и разрушенных империй. Затем, помню, пробовал податься в политику, баллотировался даже в депутаты местного ранга – знала обо мне такое? – видел себя полезным обществу и уважаемым человеком. Но понял, что хоть и денежная, но грязная это игра, борьба на выживание, причем кто кого выживет и с какими потерями – большой вопрос. Времени ворует прилично и в основном только на пустые показушные разговоры. Честно говоря, просто жалко его, своего времени. Если еще что увлечет, возможно, тоже буду пробовать. И как знать, какая из проб перерастет в новую линию жизни?… В общем, я абсолютно и полностью проще к этому отношусь – собственному призванию. Без пиетета. Считаю, что оно всего лишь фон. Если хочется, надо пробовать, а не париться. Страх и самокопания – самые большие наши враги. Вампиры, которые высасывают драгоценную энергию и лишают сил. Как говорится, бойся, но делай! Вот и все.

Мне тепло, когда Y все это говорит: «надо пробовать, и все», «нельзя идеализировать», «спокойно – без пиетета».

Он прав и прост. И это тоже по-весеннему – ее, весну, вообще отличает простота. И неудержимая энергия, когда кажется, что все – возможно!

– Я в своем романе исследую одну тему… Что-то типа живет ли человек – живу ли я – своей собственной жизнью или это жизнь, навязанная кем-то или чем-то: родительским воспитанием и взглядами, стереотипами в обществе, не знаю там, страхами, еще чем-то. Интересная тема, к слову.

– Ага. Абсолютно. Лично я думаю, что человек всегда живет свою жизнь. То есть всегда – именно свою и ничью другую. Сам принимает или не принимает решения. Сам выбирает, шевелиться или залечь на дно. Все сам. Я думаю, что всегда, когда мы принимаем решение что-то поменять, начать что-то новое – вот как ты или я, – посвятить свое время написанию книг, а не пиару или политике, – это все проявления того, что мы находимся в поисках. Что управляем своей жизнью, пытаемся выбраться из рутины. Считаю, что постоянное обучение новому – новые знания, навыки – расширяют горизонты, не дают заржаветь. И главное, как по мне, дают ощущение полноты жизни, ощущение того, как ты говоришь, что «живу я именно свою жизнь, а не навязанную рутиной». Короче говоря, изменяем – значит живем.

Последняя фраза звучит двусмысленно, и мы с Y смеемся.

Между тем мы уже подходим к подножию горы позади Флоровского монастыря и начинаем подъем. На вершину ведет старая полуразрушенная лестница, скрытая от посторонних глаз. Там, наверху холма, некогда располагался центр средневекового города с замком посередине. Сегодня здесь языческое капище, памятники языческой культуре, старое заброшенное монастырское кладбище, давно поруганные, а то и разрытые могилы, вековые надгробия, валяющиеся в беспорядке, старинный оскверненный склеп. Предания о киевских ведьмах и великолепные виды на город. Чем выше, тем более впечатляюще.

Несколько недель назад у меня возникла идея покопаться в тайнознаниях Киева – такая экскурсия вполне может найти своего почитателя. Мистика города стала затягивать, словно воронкой, ведь киевская старина – увлекательное дело, скажу я вам. И князья Ярослав, Владимир, Игорь и Ольга, наверное, самое скучное и традиционное, что можно придумать. Напротив, шабаши ведьм, интерес к гаданиям и оккультизму, странные явления в городе, которые не может объяснить современная наука и которыми город славен (чего только стоят феномены лаврских мощей!), – все это не на шутку будоражит мое воображение.

– Я абсолютно и полностью солидарен с Гоголем: в Киеве все бабы – ведьмы. Ты сама похожа на ведьмочку, даже меня вот приворожила, – говорит мне Y и подмигивает.

Легенды легендами, но в густой чаще Замковой горы среди могил и могильных плит нам с Y становится жутковато. Небосвод, точно склеп, закрыт густыми ветвями деревьев, которые формируют причудливую полусферу. На голых пока еще ветках сидит растолстевшее за зиму воронье и грозно каркает, каждый громче и тревожнее другого. Каменные плиты, а то и саркофаги то тут то там неожиданно выныривают из-за плотного колючего кустарника, преграждая нам путь.

Кругом совершенно безлюдно.

– Странно, почему эта гора называется Лысой? – говорит Y. Его голос катится гулким эхом среди непроницаемой массы деревьев и порывом ветра возвращается назад. – Это какой-то пралес, а не лысая гора…

Солнце вдруг заходит за облако. Все за пару минут становится угрожающе лиловым.

Жутковато.

– Давай выбираться, – говорю я.

Мы продираемся сквозь заросли, спотыкаемся о могилы, но идем на свет – видно, что впереди деревья расступаются и небосвод светлеет.