Слыхать слыхалъ, отвчаетъ Степанычъ, да мы люди темные, 150 грамот не знаемъ. 151

— Ну такъ вотъ читалъ я вчера эти слова и подумалъ: какъ для Христа Спасителя мста не нашлось? Если бы мн довелось, кажись, какъ бы принялъ къ себ и все бы отдалъ. Вотъ подумалъ я такъ то и задремалъ.

Задремалъ и слышу голосъ мн говорить: приду къ теб завтра, жди меня. Ну вотъ вришь ли, запало мн это въ голову и самъ себя браню и все жду Его батюшку.

Степанычъ покачалъ головой и ничего не сказалъ, но только допилъ свой стаканъ и положилъ его бокомъ, но Авдичъ опять поднялъ стаканъ и налилъ еще.

— Кушай на здоровье. Вдь тоже думаю. Когда Христосъ батюшка по земл ходилъ, не брезговалъ онъ никмъ, а съ простыми людьми водился. 152 Не къ Ироду ни къ Пилату ходилъ, а 153 набиралъ учениковъ изъ мытарей изъ гршниковъ изъ рабочихъ, не хуже насъ. Кто, говорилъ, возвышается, тотъ унизится, а кто унизится тотъ возвысится. 154 Вы меня, говоритъ, Господомъ называете, а я говоритъ вамъ ноги умою. Кто хочетъ, говоритъ, быть первымъ тотъ будь всмъ слуга. Потому что, говоритъ, блаженны нищіе, смиренные, кроткіе, милостивые. И забыль свой чай Степанычъ и все слушалъ Авдича и утеръ слезы.

— Ну кушай еще, сказалъ Авдичъ. Но Степанычъ перевернулъ стаканъ и всталъ.

— «Такъ ты Его все поджидаешь?» сказалъ 155 онъ, «ну, ужъ, дождешься-ли — не знаю. А за то мн ты Его своими 156 рчами точно живого показалъ. 157 Спасибо теб, Мартынъ Авдичъ, угостилъ ты меня, 158 и душу и тло надлилъ. Будетъ времячко, не взыщи, если опять приду твои рчи послушать, Господь теб отдастъ за это».

— «Милости просимъ, милости просимъ», отвчалъ дядя Мартынъ.

Степанычъ ушелъ, а 159 Мартынъ выпилъ стаканчикъ чайку и опять слъ къ окну за работу и опять сталъ глядть въ окно не идетъ ли Онъ. 160 Прошли 161 мимо окошка два пьяныхъ, должно быть прямо изъ трактира: 162 идутъ шатаются и галдятъ что то, прошелъ разнощикъ 163 съ яблоками, булочникъ съ корзиной 164 и дядя Мартынъ 165 поглядитъ и отвернется. Но вотъ прошла еще молодая женщина въ лохмотьяхъ съ ребенкомъ на рукахъ. Она была блдная, худая. 166 И жалко ее стало Мартыну.

Авдичъ 167 всталъ, вышелъ въ дверь и 168 кликнулъ: 169 «Умница, а умница». Женщина услыхала и обернулась, удивленная.

— Подойди, подойди сюда, ты должно 170 нездорова. 171

Авдичъ всхъ молодыхъ женщинъ называлъ умница.

— Да, я не здорова, отвчала молодая женщина, 172 просилась въ больницу съ ребенкомъ, да тамъ не приняли: мужъ въ солдатахъ, общался придти, а вотъ ужъ 4-й мсяцъ жду. 173 А тутъ еще погорла. Живу теперь на квартир. Не знаю что и длать! Она заплакала и ребенокъ за нею. 174

— Вишь сердечная, сказалъ 175 старикъ, заходи 176 чтоль. Кусочекъ хлбца съшь, да погрешься, ребенку молочка достанемъ.

Вошли въ комнату, Авдичъ 177 досталъ хлбъ и молоко и селедку и поставилъ передъ женщиной.

— «Ты 178 умница, покушай, сказалъ онъ, 179 а 180 ребеночка я подержу, — вдь у меня свои дти были — умю съ ними няньчиться. Славный мальчишка, право, а ножки то у него совсмъ голыя — какъ же это такъ?

— «Обуть не во что», отвчала со вздохомъ мать.

— «Постой, постой, у меня найдутся башмачки — какъ разъ будутъ ему впору». И старикъ досталъ съ полки т самые башмачки, завернутые въ 181 бумагу, которыми онъ любовался накануне, и надлъ ихъ ребенку. Они пришлись ему какъ разъ по ног — точно на него и сшиты. 182

Жалко стало дяд Мартыну своихъ башмачковъ. Жалко было потому что они для него память были о дочк. — Ну да память и безъ нихъ будетъ, сказалъ онъ самъ себ, «мн вдь они не нужны, пусть лучше носитъ 183 христіанская душка. Христосъ съ нимъ».

Молодая женщина отогрлась, напоила ребенка, а дядя Мартынъ опять 184 слъ къ окну и 185 опять сталъ смотрть на улицу. 186

— «Что это вы тамъ все смотрите?» спросила она. 187

Maртынъ и ей разсказалъ свой сонъ и какъ онъ голосъ слышалъ и какъ онъ ждетъ нынче Господа.

Женщина 188 покачала головой и ничего не сказала.