За дверью показался проход, освещенный круглыми светильниками, с равным расстоянием между ними – около десяти метров, что создавало странную аллею, из светлых и темных промежутков.

Проход этот был не менее странным, чем все остальное – его концы заворачивались в стороны, сворачивались в круговые движения, как в огромной башне. Других дверей не было видно.

Осторожно ступая, подсознательно стараясь держаться на свету, Писатель начал свое шествие по коридору. И стоило ему пройти не больше трех светлых пролетов, как его окликнули со спины.

Мужчина был высоким, на голову выше самого Писателя. Когда он понял, что этот неизвестный чернокожий, как выяснилось под одним из освещенных участков, мужчина, держит в вытянутых руках пистолет, Писатель почувствовал сильнейший приступ страха. Что может ожидать человек в таком гнетущем месте от странного незнакомца с оружием?

Писатель поднял руки. Испуг постукивал в висок, вступая в резонанс с сердечным ритмом, мигрень сразу же начала сверлить череп.

– Кто ты? – спросил человек с пистолетом.

– Я не знаю, не стреляйте, – в голосе Писателя чувствовались срывы, он не мог это контролировать. – Я не помню. Я… Я – Писатель.

Мужчина подошел уже совсем близко, и стало видно, что он одет в полицейскую форму.

– Все в порядке, я не буду стрелять, если ты сам не наделаешь глупостей, – сказал он, опуская оружие. – Я – Сержант, а там – Врач. Ты что-нибудь помнишь?

– Нет, – ответил Писатель, только сейчас заметив второго мужчину, а точнее – молодого парня лет двадцати пяти в когда-то белом халате, который теперь покрылся серыми пятнами. – Я проснулся в комнате, никогда тут раньше не был. Нашел в тумбе ключи и вышел. Какое странное место.

– Да уж, – сказал Врач, подойдя ближе. – Там, – он махнул в сторону, откуда они пришли, – наши комнаты и тупик, точнее – дверь на чердак, заваренная насмерть.

– Ты видел еще кого-нибудь?

– Нет, вон там моя дверь, я только вышел.

– Хорошо, нам нужно осмотреться. Держитесь ко мне поближе.

Сержант пошел вперед, за ним направился Врач, держа правую руку в кармане халата. Писатель посмотрел им в спины, пытаясь разобраться в собственных мыслях, и отправился следом. Страх отступил, но еще не было уверенности в странной компании, в которой он оказался.

– Эй, Писатель! – раздался голос Сержанта. – Здесь еще одна дверь!

5.

– Сколько тут может быть людей? – спросила Фотограф.

– Нужно идти дальше. Никто не знает, как мы очутились здесь, поэтому единственный способ выяснить – это попытаться выбраться наружу, – Сержант был зол. И хотя пистолет его покоился за поясом, правой рукой он постоянно потирал рукоять.

Девушка-фотограф стояла у входа в свою комнату и осматривала своих спутников, стараясь подметить все мельчайшие детали.

Сержант – высокий черный мужчина в форме полицейского, похоже сильно нервничал. Всем было не по себе в этом коридоре, но скорее от Актрисы можно было ожидать истеричного поведения. И он постоянно озирался по сторонам, его взгляд так и бегал в разные стороны, это было вдвойне отчетливо видно в полумраке, где белки его глаз, резко контрастируя с темной кожей, были видны, словно светлячки посреди облачной ночи. Может быть, профессия заставляла Сержанта недоверчиво относиться к каждому из присутствующих, но Фотограф ощутила что-то в его поведении. Эта черта смутно поднималась из памяти, но нечетко, как расплывчатый силуэт в густом тумане.

Актриса же держалась неплохо, в своем красном вечернем платье она выглядела пришельцем из другого мира. Ее туфли, столь же насыщенного цвета дорогих спортивных автомобилей, что и платье, висели на лямке дорогой кожаной сумочки, черной и странно блестящей в тусклом свете. Ее босые ноги уже потемнели от грязного пола, который, судя по всему, был холодным, потому что тело этой хрупкой женщины, лет тридцати, было покрыто мурашками. Но она старалась не дрожать, не привлекать внимания.

– Позволь… – пробормотал Писатель, снимая свой серый пиджак, с заплатками из дешевой и очень толстой кожи на локтях. Пиджак смотрелся на Актрисе вполне нелепо, но это было неважно, когда своей улыбкой она дала понять, что очень благодарна такому проявлению внимания.

Фотограф разглядывала Писателя не без интереса. Очень худой мужчина, на вид ему было больше тридцати лет, что вполне могло оказаться обманом, ведь неправильная осанка и бледное лицо говорили о сидячем и затворническом образе жизни, который не красит никого. Писатель явно заискивал перед Актрисой, смущенно отвечая кривой ухмылкой на ее прекрасную звездную улыбку. Это могло быть даже милым. В своей голубой рубашке и потертых джинсах он походил на школьника из числа тех, кто никогда не имеет большого числа друзей.