Уилл шел впереди, я наблюдала за ним.

Я пыталась разобраться, что, в конце концов, мы здесь делаем?

Наконец, я вспомнила.

«Мама…, - скулила трехлетняя Хлоя во время одной из бесчисленных церковных служб, на которой мы должны были присутствовать. — Мама… я так устала, я сейчас умру». Уилл повернулся, заботливо взял на руки дочь и прижал к себе. Очарованная Хлоя приложила маленькие ручки к его лицу, исследуя каждую складку, каждый уголок его подбородка, а потом ткнула пальцем в глаз. Уилл, глядя на свою светловолосую дочь с выражением глубочайшей любви, не оставляющей места никаким амбициям и устремлениям, позволил ей сделать это.

Да, это было с нами.

Уилл ждал меня, чтобы наверстать упущенное.

— Ты сможешь воспользоваться автобусом, чтобы сэкономить время? — сказал он с тревогой. В его голосе все еще звучали нотки сомнения, которые я слышала в Casa Rosa, и я понимала, что все они боялись меня потерять. — Я мог бы обойтись сегодня без тебя, — продолжал он. — Но я бы не хотел.

— Конечно, после стольких-то лет, — я хотела вызвать его улыбку. — Разве все так плохо?

Он ответил неохотно:

— Довольно плохо.

Я мысленно собралась.

— Тогда мне лучше приехать, не правда ли?

Конечно, я приехала на чаепитие для партийных работников. Это не имело ничего общего с отделением агнцев от козлищ, сторонников от недоброжелателей, несмотря на то, что пресса уже начала высказывать свои сомнения в единстве партии.

Подошел Манночи:

— Рад вас видеть.

Он держал гигантскую пачку листовок. Я посмотрела на них.

— Это все для меня?

— Не совсем. — в его голосе уже звучал азарт предстоящей борьбы. — Но кто-то должен начать. — Мы захватили несколько пластиковый стульев и пробежались по длинному списку предвыборных мероприятий. — Утренний кофе. Ужины. Встречи с прессой. — Манночи превзошел самого себя. — Я рассчитываю, что Уилл получит один из «длинных стволов». Канцлер… может даже премьер-министр. Сейчас все может быть поставлено на карту.

Чуть позже я встала, чтобы произнести свою «речь перед войсками». Я знала, как выгляжу: простая юбка, чуть более элегантный пиджак, скромные украшения. Эталон жены политика.

Я смотрела в лица перед собой. Они были доброжелательны, словно желали сказать, что все будет хорошо. У меня был выбор относительно того, чтобы быть честной, и пообещать, что нам предстоит трудный и тернистый путь, в отсутствии безопасных гаваней и с непредсказуемыми результатами, или… Я улыбнулась.

— Дамы и господа, я знаю, что Уилл хотел бы сейчас находиться здесь, и он приедет, как только сможет. Вместе с тем он заранее благодарит вас за всю работу, которую вам предстоит проделать в течение ближайших шести недель. Ничего не будет потрачено впустую. У нас есть правильная политика, правильная команда и, если можно так выразиться, правильный человек, чтобы представлять нас и вести к победе. Я с ним живу… — пауза для нескольких смешков… — и я знаю, что он тратит каждую свободную минуту на размышления о своем округе… даже когда я считаю, что пора бы ему подумать и обо мне. — дружный смех. — И одной из вещей, которые я твердо знаю: какую бы должность в правительстве он ни занимал, сколько бы времени он ни проводил в Вестминстере, имя Ставингтона высечено у него на сердце. Надеюсь, вы чувствуете, что он всегда считал своей обязанностью, превыше всего ставить интересы своих избирателей.

Я села под восторженные аплодисменты.

— Очень изящно, — сказал Манночи. — Спасибо.

Я сидела перед зеркалом и втирала крем в кожу лица, когда Уилл положил мне руку на плечо.

— Фанни, я должен спросить тебя. Когда Рауль встречался с тобой в Италии, было ли это… что это было?

Я хорошо понимала, о чем спрашивал Уилл, и знала, что он тщательно все обдумал, прежде чем затронуть эту тему. Я уверена, если бы не Мэг, он спросил бы меня раньше, и длинная пауза, когда я сообщила ему о Рауле, причинила ему сильную боль, о чем я сожалела.

Я продолжала втирать крем в щеки и шею, наблюдая за своим отражением.

Я могла вспомнить старую обиду и выровнять счет. Я могла сказать Уиллу правду. Я могла бы рассказать, как Рауль предложил мне сладкие минуты наслаждения, солнца и вина, чтобы я перестала чувствовать себя женой, но я… и я могла бы добавить, что очень хотела принять их.

Или я могла бы сказать, что я отвергла Рауля, как любовника, и ему не о чем беспокоиться. Это была бы ужасная ошибка, и я не собиралась разрушать наш брак. Он поймет, о чем я говорю.

А еще я могла бы сказать, что я поблагодарила Рауля и собираюсь воспользоваться его предложением в будущем. Так сказать, держать его на чердаке, но периодически сдувать пыль.

Я встретила в зеркале напряженный взгляд Уилла и отложила баночку с кремом. Мне пришла в голову мысль, что политика успешного брака состоит в том, чтобы не задавать прямых вопросов и не отвечать на них полностью, всегда оставляя крошечный запас незнания. Достаточно знать, что мы по-прежнему любим друг друга, а все остальное состоит из туманной дымки в глубине зеркала и не стоит даже толики доверия.