Пока обслуга пристыковала «рукав», я успел выпить кофе и убрать с физиономии щетину.

Посмотрев в зеркало на бодрую физиономию восемнадцатилетнего юнца, я подумал, что стоит отпустить бородку.

Аэровокзал в Петергофе крохотный, но роскошный. Для важных персон. Монархов, премьер-министров... Даже генерал-майоры крайне редко проходят через его арку. Наверное, я был первым просто майором, вошедшим в это здание не в роли охранника, а в качестве гостя.

А уж встречали меня...

Собственно, встречал меня только один человек. Зато какой! Лично начальник Главного Управления по связям Департамента внешней разведки.

– Здорово, Артем!
– сказал он.
– Ну ты помолодел!

– Здравия желаю, Ваше высоко...

– Без чинов, Артем!
– перебил меня дядя Коля, дружески протягивая руку.
– Поехали! Время дорого. Тебя ждут.

Однако! Если меня поторапливает тайный советник, то кто же тогда меня ждет? Неужели Государь?

Маленький «комнатный» электромобиль помчался по галерее, соединяющей дворец с аэропортом. Несколько минут - и мы на месте. Охрана дверца была усилена. Более того, великолепные мундиры лейб-гвардии сменили куда менее эффектные, но значительно более эффективные бронекомбинезоны.

Нельзя сказать, что мне это понравилось. Дядя Коля повел меня в императорское крыло, но до Государева кабинета мы не дошли. Свернули на одну из боковых галерей.

Здесь нас ждал целый взвод лейб-гвардейцев, возглавляемый аж поручиком. Неслабо, учитывая, что чин поручика лейб-гвардии соответствует полковничьим жандармским погонам. Останавливать нас не стали. Караул салютовал и расступился. Двери раздвинулись автоматически.

– Доставил, Андрей Алексеевич!
– доложил дядя Коля.

Дед встал. На нем был парадный мундир действительного тайного советника. И смотрелся дед так, что сразу хотелось вытянуться по стойке смирно и рапортовать. Но это был мой дед, так что рапортовать я не стал. Мы обнялись. Потом дед отстранился и с полминуты изучал мою юную физиономию.

– М-да, - изрек он наконец.
– Батька твой мне говорил, но как-то не верилось.

– Теперь верится?
– спросил я, улыбаясь.

– Теперь верю. И завидую, Темка! Как так получилось?

– Есть пара идей, - сказал я.
– Как только узнаю точно, непременно с тобой поделюсь.

– Не возражаю. Я тоже не против скинуть годков пятьдесят. Николай, ты можешь быть свободен. Эх, Темка! Как я рад, что все обошлось. Отец твой - просто кремень. Только позавчера я узнал, где ты был.

– Не злись на него, дед, - сказал я.
– Батя дал мне слово.

– Ну и что? Ты у меня - единственный внук! Мог бы мне сказать!

– Дед, ну ладно! У тебя и так с сердцем проблемы!

– Уже нет. Оно у меня теперь механическое. Насос. Железяка! Представь: оно не стучит, а урчит!
– Дед засмеялся, но тут же оборвал смех и добавил серьезно: - Никогда бы не согласился, но время такое - не до инфарктов. Эх, Темка, Темка! Знаешь, когда ты родился, мы все думали, что наш мир - незыблем. Даже когда началась вся эта дрянь с «ифритом», все равно мы верили, что Россия превзойдет любые катаклизмы. Если бы ты знал, Темка, из каких топей мы тогда вырвались!

– Дед, я все знаю. Забыл, где я учился?

Дед посмотрел на меня пристально, потом признал нехотя:

– Да. Ты должен знать. Это меня твоя нынешняя физиономия с толку сбила. Сущий юнец ты с виду, Артем Грива!
– Дед захихикал. И вдруг как-то сразу весь подобрался, посерьезнел: - Все, лирики довольно. Артем, сейчас ты подробно и вдумчиво расскажешь все, что с тобой произошло. Всю эту безумную историю, в которую ты угодил.

– Ты уж прости меня, дед, но все я рассказать не могу.

– Это еще почему? Боишься, что ли, контракт нарушить? Так ты не бойся. Пусть они себе твой контракт знаешь куда засунут!

– Дед, есть кое-что посерьезнее контракта.

– Если у тебя блок, это не страшно, - заявил дед.
– Лучшие наши спецы будут здесь не позже сегодняшнего вечера.

– У меня нет блока, - сказал я.
– Это вопрос совести, а не психиатрии. Я дал клятву. И нарушить ее только потому, что внутри Комитета нашлись бесчестные люди, я не могу.

– Кому ты клятву дал? Комитету своему? Так они едва тебя не ухлопали!
– проворчал дед.

– Дед, ты не понял. С «Алладином» я подписал контракт. Сейчас этот контракт можно считать разорванным, но не разглашать внутренние секреты «Алладина» я клялся на Писании. А это, как ты понимаешь, совсем другое.