Вскоре селение скрылось из виду. Опять мы скакали по покрытой высокой травой саванне.

Перед нами лежала широкая африканская степь. Лишь изредка в саванне возвышались отдельные, далеко отстоящие друг от друга деревья - мимозы и акации. Деревья стояли иногда небольшими группами. Они были низкорослы, суковаты, с неправильными, искривленными стволами. Их плоские кроны, собранные на самом верху в виде зонтов, своей тенью защищали корни от палящего тропического солнца: засуха длится здесь около восьми месяцев в году. Изредка на горизонте появлялись одинокие гиганты-баобабы с могучими, широко раскинувшимися ветвями.

Неожиданно сзади, из-за поворота дороги, выскочил легковой автомобиль. За рулем сидел человек лет сорока с маленькими рыжими усами. Машина проехала мимо, обдав нас едким дымом бензина.

–  Мультон, будь он проклят!
– Бижу с досадой осадил лошадь.
– Он будет там раньше меня часа на три. Поедем через саванну. Сократим путь!

Я согласился: мне было безразлично, где ехать. Но я все еще не понимал, что так тревожит Бижу.

Лошади летели через широкую степь. Высокая густая трава хлестала их, заставляя задирать вверх головы. Вскоре животные покрылись мылом, и мы перевели их на рысь. Бижу не скрывал уже своей озабоченности.

–  Куда это вы так спешите?
– спросил я после некоторого молчания.

–  Тут, видите ли, неприятное для меня дело, - ответил Бижу.
– Этот Мультон - мой сосед, там, на озере, все хочет купить мой участок. Тогда озеро целиком будет в его распоряжении. Он, кажется, хочет разводить рыбу.

И Бижу рассказал мне историю о том, что два года назад он заложил свой дом вместе с землей соседу-помещику. Сегодня кончились все сроки платежа, и помещик собирался передать дело в суд. Кредитор его думает хорошо заработать, продав эту землю Мультону. Вчера утром Бижу послал своего друга, эфиопа Тассаму, с запиской, в которой он просил помещика немного обождать с долгом. Но к концу дня Бижу посчастливилось: он продал шесть шкур убитых им леопардов. Теперь он мог заплатить долг. Вечером он встретил Мультона. Мультон, знавший о тяжелом положении Бижу и о сроке платежа, вновь предлагал ему продать свой участок, и Бижу встревожился. Он боялся, что Мультон и помещик сговорятся и что его кредитор, получив записку от Тас- самы, сразу же передаст дело в суд.

Сегодня было еще не поздно возвратить долг, но Бижу боялся, что жадный помещик не станет ждать до вечера и оформит у судьи сделку с Мультоном. Получив же его, Бижу, записку, он не задумается сделать это немедленно. Тогда даже по закону он будет прав.

–  Ну зачем, зачем я, старый дурак, послал ему это письмо! Надеялся разжалобить!

–  Да, вы не всё продумали, - сказал я, выслушав его.
– От помещика-ростовщика ожидать снисхождения не следовало бы. Поедем быстрее.

Бижу хлестнул коня, и мы вновь поскакали по саванне.

Вскоре, срезав большую дугу, мы опять были на дороге.

Пора было пообедать, и Бижу свернул к небольшой группе деревьев, между которыми протекал узенький ручеек с прозрачной, холодной водой. Я слез с лошади и с удовольствием прошелся по земле.

Мы находились почти под самым экватором, и хотя был полдень, жары не чувствовалось. Солнце припекало спину, но холодный ветерок приятно обдувал лицо.

Здесь, на высоте двух с половиной тысяч метров над уровнем моря, палящие лучи тропического солнца почти не нагревают воздух. Мы сели в тень дерева, и сразу стало холодно. На такой высоте даже под экватором воздух всегда холодный, хотя термометр, положенный под солнцем на землю, показывает пятьдесят градусов Цельсия. В тени же в самый жаркий день температура всего градусов тринадцать-пятнадцать. Солнечные лучи отдают свое тепло земле. Воздух же нагревается только от земли, и поэтому верхние слои атмосферы всегда холоднее нижних.

Бижу, по эфиопскому обычаю, притянул ремнем голову своего коня к передней ноге, чтобы он не смог убежать, и пустил его в густую траву. Я последовал примеру Бижу.

Не успели мы окончить обед, как услышали сильный шум, напоминавший звук приближающегося поезда. Я был удивлен. Никакого поезда здесь быть не могло, так как в Эфиопии существует только одна железная дорога, проходящая в нескольких десятках километров от этого места. Странный шум продолжался. Однако я ничего не видел, как ни рассматривал саванну. Бижу, заметив мое беспокойство, засмеялся и сказал, показывая вверх, на деревья:

–  Сейчас увидите. Он сюда сядет. Ничего страшного.

–  Кто сядет?

–  Носорог, птица носорог.

Шум усилился и вдруг сразу стих. На одном из деревьев я увидел птицу с длинным, толстым, слегка изогнутым клювом. Сверху, у основания клюва, был большой серый нарост. По виду птица напоминала большого ворона. Заметив нас, носорог вновь поднялся в воздух, зашумел крыльями. Шум, издаваемый птицей носорогом, объясняется тем, что оперение у него очень жесткое и при полете вибрирует, словно натянутая струна.

Бижу опять заторопился. Вскоре мы вновь были в седлах.

Впереди на шоссе показался открытый автомобиль. В машине сидели английские офицеры. Когда они проезжали мимо нас, один из военных весело улыбнулся и помахал Бижу рукой.

–  Кто это?
– спросил я своего спутника.

–  Английский офицер. Приезжал к нам на озеро купаться.
– Бижу посмотрел вслед быстро удаляющейся машине и с раздражением сказал: - И когда только эти англичане уйдут из Эфиопии! Итальянцы изгнаны, война давно окончилась, все сроки вышли, а они, кажется, и не собираются уходить.