Эфиопы - прекрасные бегуны. Чтобы сократить время, они бегут иногда почти всю дорогу.

Бижу снял свой плащ и привязал его сзади к седлу.

–  Хорошее утро, - сказал он, проводя рукой по копне густых вьющихся волос, уже тронутых проседью.

Бижу осмотрелся вокруг и улыбнулся.

Кони опять перешли в галоп.

Впереди два босых эфиопа вели по дороге неистово вырывавшегося быка. К рогам и к задней ноге строптивого животного были привязаны веревки. Один из эфиопов тянул быка вперед. Другой, идущий позади, сдерживал животное, когда оно начинало вырываться. При этом человек натягивал веревку, легко отрывая от земли заднюю ногу животного, и бык, несмотря на яростные усилия, не мог на трех ногах сдвинуться с места. На эфиопах были хлопчатобумажные брюки, обтягивавшие ноги от колен до щиколоток, и длинные, навыпуск, рубахи с разрезами по бокам. На каждом было по куску легкой материи шамо, хитроумно обернутой вокруг шеи и туловища. Одежда эта некогда была белой, но теперь имела весьма неопределенный цвет.

Около полудня мы подъехали к небольшому селению, состоявшему из нескольких домов. Возле деревни крестьяне резали высокую траву кривыми ножами - эфиопы не знают о существовании кос. Неподалеку мальчик лет пятнадцати пас стадо маленьких горбатых коров породы зебу. Пастух был совсем голый, если не считать перекинутой через плечо овечьей шкуры. Около него бегала лохматая, свирепого вида собака.

–  Не видел сегодня, не проходил здесь высокий человек с кольцом в ухе?
– крикнул Бижу пастуху.

Мальчик засмеялся и ответил:

–  Видел, видел! Сто человек видел!

Бижу недовольно покачал головой.

Мы поехали по деревне, расположившейся по одну сторону дороги. Круглые хижины - тукули - смотрели на нас черными прорезями дверей. Окон в тукулях не было. Хижины были покрыты крутыми крышами с глиняными навершиями, предохраняющими от проникновения дождя.

–  Принеси воды, - обратился Бижу к старой женщине, недружелюбно посматривавшей в мою сторону. Она принимала меня, наверно, за «инглиза» - ненавистного англичанина, пришедшего во время войны и хитростью оставшегося в Эфиопии.

Старуха принесла нам гомбу - глиняный сосуд с узким горлышком. Вода в нем была холодная и приятная, и мы с удовольствием напились. Старуха жестом пригласила нас войти в дом, все еще неприязненно поглядывая на меня.

Стены тукуля были сделаны из чикки - глины, смешанной с травой и намазанной на тонкий деревянный решетчатый каркас дома. Хижина была полна дыма от небольшого костра, разведенного на плоском камне слева от входа.

–  Пригнитесь,-посоветовал мне Бижу, - внизу дыма нет.

И действительно, пригнувшись, я почувствовал, что дышать

стало гораздо легче. Посередине дома в земляной пол был врыт столб, подпиравший крышу. Привыкнув к полумраку, я увидел нескольких маленьких детей, которые, усевшись на полу в кружок, что-то ели, не обращая внимания на смрад. На куче тряпок у стены, куда не доходил свет костра, лежал и охал больной. До ближайшей платной больницы было несколько десятков километров, и больной был предоставлен самому себе.

Я сделал в темноте шаг в сторону, чтобы пропустить хозяйку дома, и, наступив на что-то мягкое, в ужасе отпрянул: под ногами раздался дикий визг, и к выходу метнулся черный клубок, оказавшийся обыкновенной собакой, которая, выскочив на улицу, разразилась громким лаем.

–  Ну, бабушка, мы спешим, - мягко сказал Бижу.

Старуха вышла вслед за нами. Я дал ей несколько монет.

Бедность прочно свила здесь себе гнездо. Все вокруг было убого. И эти люди должны были еще отдавать землевладельцу половину урожая.

Около тукуля молодая женщина в такой же рваной одежде, как и старуха, молола тефф. Она насыпала на плоский, наклонно поставленный камень зерна и растирала их сверху другим, меньшим камнем.

Мы сели уже на лошадей, когда к нам подошла странная пара-два старика, руки которых были скованы одной длинной цепью. Они с любопытством уставились на нас.

–  Что это такое?
– спросил я Бижу по-английски, чтобы подошедшие не поняли нас.

–  Должник и кредитор, - ответил Бижу.
– Чтобы должник не сбежал, кредитор приковал его к себе цепью. Должник будет ходить за ним повсюду, пока кто-нибудь из его родственников не заплатит долга. Этот обычай уже почти исчез. Сейчас должников просто сажают в тюрьму.

Старики, видимо, жили довольно мирно. Они что-то говорили друг другу шопотом и улыбались, с любопытством поглядывая на меня.

–  Ну, поедем, - сказал Бижу, и мы поскакали по пыльной, мягкой дороге.

За деревней, у небольшого болотца, две эфиопки стирали белье, посыпая его порошком из сушеных плодов мыльного дерева - эндот: обычное мыло слишком дорого для жителей деревни. Рядом на ветвях баобаба сушились тряпки.

Женщины сердито закричали на нас. Пыль, поднимаемая нашими лошадьми, садилась на развешанное по ветвям белье.

Невдалеке от деревни эфиоп пахал землю. Два его маленьких горбатых быка тащили длинную слегу, к которой был прикреплен острый деревянный кол. Этим колом он и пахал.