(пересечения границы) или воздержания от актуализации иной стороны.

Пересечение границы является особым творческим моментом, поскольку, в отличие от тавтологического повторения, отношение к иной стороне

влечет за собой взаимную идентификацию. «Каждое определение, каж-

дое обозначение, каждое узнавание, каждое действие совершается как

операция установления такой формы, которая, подобно грехопадению, производит в мире разрез, вследствие чего возникает некое различие, одновременность и потребность во времени, а предшествующая неопре-

деленность становится более недоступной».69

Близость к Гегелю здесь очевидна: подобно гегелевской диалектике

«бытия и ничто», «бытия и иного», согласно которой, посредством отри-

68 Цит. по: Lehman N. Stenographie// Beobachter: Konvergenz der Erkenntnistheorien?

Muenchen, 1990. C. 132.

69 Luhmann N. Einfьhrende Bemerkungen zu einer Theorie symbolisch generalisierter Kommunikationsmedien // Он же, Aufsдtze und Reden. Stuttgart, 2001. C. 62.

45

цания отрицания вырастает все сущее, лумановскую форму конституиру-

ет «акция и негация».70 Тем не менее, при всей симпатии Лумана к диа-

лектике, его мысль идет по иному пути. Проводя параллели с построени-

ями Гегеля, Луман подчеркивает, что бинарные отношения формы не

нуждаются ни в каком «снятии» в высших формах. Не происходит «синте-

за» «тезиса» и «антитезиса», в котором диалектика освобождается от му-

чительного различия и успокаивается в обретенном единстве. Форма яв-

ляется скорее чем-то внешним тезису и антитезису, «исключенным треть-

им», только с позиции которого нечто и может наблюдаться (но само оно

не может быть наблюдаемо). Однако если существует различение между

формой и тем, что она маркирует, значит, она «видима», т.е. существует

«суперформа» - форма, различающая нечто и его форму.71 Хотя речь идет

о различии различий, наблюдении наблюдений, отрицании отрицаний, они не выстраиваются в диалектические последовательности, а скорее

ценны возникающим при этом структурным многообразием, создающим

пространство возможностей, которые можно проходить, как математиче-

ский оператор проходит комплекс значений переменной.

Важно заметить, что для каждой из обозначаемых сторон ее вторая, «иная» сторона является инкогнито, хотя обе стороны не могут существо-

вать друг без друга, или, лучше сказать, могут быть идентифицируемы

только благодаря друг другу. Взаимоположенность двух сторон служит

тем прообразом, который помогает Луману создать терминологию систем-

ных отношений. Система и окружение - две стороны одной формы. Они

никогда не могут «видеть» или «достигать» друг друга. Лумановская си-

стема является «монадой без окон», но по иным основаниям, чем у Лейб-

ница. В оппозиции «что и ничто» для «что» не существует «ничто». В лу-

мановской интерпретации «что» не есть единство, единством является

70 Луман не хотел бы давать этому исходному различию наименование: «Похоже, более

не сущеcтвует обязательного «primary distinction» - ни бытия - небытия, ни логической

ценности истинности-лжи, ни в науке, ни в морали. Но это не значит, что без различий

было бы что-то возможно». Luhmann N., Die Gesellschaft der Gesellschaft. Frankfurt, 1997. C. 593.

71 Хотя речь идет о самоприменимости, но именно здесь, в недрах возникающего пара-

докса, и формируется содержательная завязка эволюции системы.

46

форма, в которой родилось различение «что и ничто».72 Именно их «об-

щение» через различение, выступающее одновременно связью, создает

потенциал рекурсий в системе, ее главную проблему и задачу. Форма -

единство, но она не едина – еще одно нарушение правил традиционной

философии!

Классическое противоречие бытия и ничто Луман переводит в про-

блему парадоксальности формы. Двусторонность формы не диалектична, но и не просто логически противоречива, а парадоксальна. Форма охва-

тывает «да» и «нет», и таким образом все, что лежит между ними, потен-

циально может подпасть под утверждение или отрицание. Парадокс фор-