продуктов духовного производства в практическо-политической деятельности опережает их теоретическое исследование и оценку. Не была еще вполне ясна ни природа

антиутопического феномена, ни его истоки, социальные

функции и формы, а «Прекрасному новому миру» и «1984»

была поспешно дана однозначно антикоммунистическая

трактовка. Особенно активно эксплуатировалась книга

Орвелла, которая «по свидетельству Джона Гросса... сразу

же оказалась на переднем крае холодной войны»7.

утопия, независимо от ее качества, встречает горячий прием.

Ничто не могло бы послужить лучшим симптомом изменяющегося духа времени» (Polak F. The Image of the Future. Leyden, 1961, v. 2, p. 20).

3 Попытки «построить великие проекты политического будущего

человечества,— писала Дж. ПГклар в книге «После утопии»,—отошли в прошлое», ибо «исчезали последние следы утопической веры, необходимые для такого предприятия» (Shklar J.

After Utopia. The Decline of Political Faith. Princeton. 1957, p. VII).

4 Walsh Ch. From Utopia to Nightmare. L., 1962.

5 Hillegas M. R. The Future as Nightmare. N. Y., 1967.

6 Характерный пример — видный американский социолог Лыоис

Мэмфорд (см.: Араб-Оглы Э. В утопическом антимире.— В кн.: О современной буржуазной эстетике. М., 1976, вып. 4, с. 78—83).

Работы Мэмфорда «История утопий» (1922) и «Миф о машине»

(1970) разделяет не только полувековой интервал — их разделяет принципиальное различие позиций. В первой книге американский социолог выступает как апологет утопии, во второй —как ее ниспровергатель.

7 Кагарлицкий Ю. Что такое фантастика? М., 1974, с. 301.

203

Справедливости ради надо сказать, что еще в 50-е годы

некоторые американские литераторы и социологи (их, правда, было немного) указывали на идейно-политическую

амбивалентность произведений Хаксли и Орвелла и предостерегали против их однозначной трактовки8. Антиутопизм, указывали они, не может быть отождествлен о

антикоммунизмом, это скорее специфическая форма выражения общегуманистических, антитоталитаристких настроений и тенденций. Как резюмировал в 1961 г. эту

мысль Эрих Фромм (в послесловии к одному из изданий

«1984»), роман следует рассматривать как «предупреждение о том, что если ход истории не изменится, то тогда во

всем мире люди утратят свои истинно человеческие качества, станут бездушными автоматами и не будут даже

знать этого» 9. Фромм призывал американского читателя

не обольщаться мыслью, что прочитанное не имеет к нему

никакого отношения: «Эта опасность (утрата свободы, дегуманизация.— Э. Б .)... присуща самому современному

способу производства и организации и сравнительно независима по отношению к различным идеологиям» 10.

Это был уже симптом намечавшегося поворота определенной части американской интеллигенции как в оценке

произведений антиутопистов (отказ от их однозначной

трактовки), так и в оценке состояния американского общества. Но сам поворот наступил позднее, в середине 60-х

годов, когда в романах Хаксли и Орвелла вдруг увидели

портрет современной Америки или образ ее завтрашнего

дня. Кошмары орвеллианского мира стали для левых радикалов стимулом к борьбе против ряда внутри- и внешнеполитических тенденций, присущих политике США во второй

половине XXв., а образы, почерпнутые из этих произведений, вошли в их лексикон чуть ли не как штампы, широко

используемые для оценки американской действительности.

Антиутопические настроения 40—50-х годов не были, конечно, случайностью. Они были порождены рядом объективных обстоятельств.

Речь идет прежде всего о таких неодинаковых по своей

социальной сущности и политическому содержанию явлениях того времени, как вторая мировая война и вызванные

8 В советской литературе подробный анализ романов ’Хаксли и

Орвелла дан в книге: Шахназаров Г X. Фиаско футурологии.

М., 1980.

9 Fromm Е. Afterword.— In: Orwell G. 1984. N. Y., 1962, p. 257.

10 Ibid., p. 267.

204

ею травмы в буржуазно-либеральном сознании; холодная

нойна, развязанная империализмом; антикоммунистическая истерия, разразившаяся на Западе и получившая в