нормальным явлением. «...Если в XIX в. и в первых десятилетиях XX в. наделенные воображением писатели еще были в состоянии как-то поспевать за широким научным прогрессом и основывать свои сочинения на разумных предпосылках, которые

сколько-нибудь не противоречили законам природы и не выглядели технически безграмотными, то элементы „серьезной14 научной фантастики стали в настоящих условиях все менее и менее доступны писателям, не являющимся специалистами в науке и технике. В наши дни не существует Жюля Верна, как не

существует и научного фантаста, который мог бы так хорошо

изображать характеры» (Янч Э. Прогнозирование научно-технического прогресса. М., 1974, с. 170, 171).

210

тенько посещавшиеся утопистами еще со времен Платона.

Это инженеры, работающие в области системного анализа, создатели компьютеров, специалисты в области исследования операций, составления программ для компьютеров и

обработки полученных данных, одним словом — специалисты в области построения систем» 20.

Что роднит этих «новых утопистов», действующих в

сфере науки и техники, со старыми, классическими утопис-

тами-гуманитариями? Прежде всего подход к решению поставленных задач (хотя задачи эти относятся к разным

сферам жизни) и фундаментальные цели, которые лежат

за их пределами. «Утописты,— поясняет американский социолог,— это строители, которые отвергают современный

им статус кво и стремятся к поискам новых форм, в пределах которых они могли бы сформировать новые, желаемые

миры21. При этом они стремятся выйти за пределы существующей реальности и сконструировать совершенную систему, функционирующую в соответствии с заданной программой 22.

Как замечает Р. Богуслав, между классическими и «новыми» утопистами имеется существенное различие: первые

пытались обеспечить функционирование сконструированных ими систем, населяя их совершенными человеческими

существами23, тогда как «новые утописты» исходят из того, что добиться функционирования конструируемых ими

систем можно именно за счет устранения «человеческого

элемента» 24, ибо последний принципиально не способен

достичь необходимого для утопии уровня совершенства.

Поскольку такой подход к созданию «совершенных систем» не распространяется за пределы самой науки и тех20 Boguslaw R. The New Utopians. A Study of System Design and Social Change. Englewood Cliffs; New Jersey, 1965, p. V, 1.

21 Boguslaw R. The New Utopians, p. 2.

22 Ibid.

23 «Классические утописты пытались достигнуть этой цели (построить общество, которое было бы избавлено от недостатков и

страданий, связанных с человеческим несовершенством.— Э. Б.), населяя свои социальные системы совершенными человеческими существами, заполняя их совершенными социальными

структурами, совершенными ситуациями или совершенными

принципами» (Boguslaw R. Op. cit., p. 2).

24 «Теоретические и практические решения, которые они ищут, направлены все в большей мере на уменьшение числа и сужение

сферы ответственности человеческих существ в рамках оперативных структур создаваемых ими машинных систем» (Boguslaw R. Op. cit., p. 2).

211

ники, постольку он не оказывает существенного влияния

на изменение общего спектра социальных идеалов, формирующихся на Западе, в том числе и в США. Другое дело, когда возрастают социально-мессионистские притязания

науки и техники, т. е. когда ученый или инженер позитивистской закваски выражает стремление и готовность

«усовершенствовать» общество на основе тех же самых

методов, которые обнаруживают свою эффективность в

деле создания действующих инженерных систем. В этой

ситуации возрастает вероятность того, что «новые утописты» могут сыграть более существенную роль в формировании альтернативных моделей социума.

При этом следует отчетливо представлять себе, что последовательно выраженная логика «нового утопизма» неизбежно ведет к парадоксальному выводу: мир оптимально

функционирующей утопии — это мир, в котором человеку

нет места. Поскольку речь идет о социальной утопии, то

такой вывод выглядит весьма настораживающим. Но, как

мы увидим дальше, именно этот парадокс, хотя и не всегда