объяснимое с точки зрения исторических условий формирования США.

Так, например, согласно проекту создания Международного федерального союза, предложенному в конце 30-х годов Клэренсом

Стрейтом (Streit С. К. Union Now: a Proposal for a Federal Union of the Democracies of the North Atlantic. N. Y., 1939), в основу конституции Союза должна была быть положепа Конституция

США с некоторыми поправками на основе «опыта» Швеции и

Канады.

71

Среди американских утопистов мы находим как приверженцев революционных методов преобразования общества (путем использования насильственных средств), так

и сторонников ориентации на «законные», ненасильственные формы осуществления утопии16. Однако последние

всегда составляли большинство. Даже многие из радикальных критиков режима апеллировали, выдвигая свои

утопические проекты (как мы увидим далее), к Декларации независимости и конституции США. Таким образом, ориентация на использование легитимных политических

механизмов составляет еще одну характерную черту американской утопической традиции.

Наконец, нельзя не упомянуть и о такой ее особенности, как практическая направленность. Большинство американских утопистов были, как их называет Р. Уокер, «практическими идеалистами»: создававшиеся ими умозрительные конструкции и «живые модели» (утопические

общины) были не просто игрой ума, цель которой заключена в ней самой, а либо образцом для подражания, либо

реальным планом действий, который должен быть претворен (хотя бы частично) в жизнь.

Однако, несмотря на присущую ей специфику, американская утопическая традиция не представляла собой чего-то «исключительного», ибо все отмеченные особенности

проявлялись в рамках общих закономерностей формирования, функционирования и развития утопии как интернационального феномена.

Прежде всего нужно подчеркнуть, что американские

утопии не составляли «единого потока», в котором бы стирались все социальные и политические различия. Возникнув в условиях антагонистического общества, они сами

были воплощением классовых антагонизмов. В этом нетрудно убедиться, сравнив утопии, скажем, Джона Элиота

и Томаса Скидмора, Генри Торо и Эдварда Беллами, Генри Джорджа и Бурхаза Скиннера. Американских утопистов, пишет В. Паррингтон-младший, подчеркивая внутреннюю противоречивость национальной утопической

10 Г. Родс считает характерной чертой национальной утопической

традиции отрицание «политического процесса» как «средства

осуществления» утопического идеала (Rhodes II. V. Op. cit., p. 26). Такая оценка справедлива лишь отчасти, ибо многие американские утопии связывают надежды на построение утопии

в США именно с «политическим процессом», каким он должен

быть в соответствии с буквой и духом Декларации независи

мости, Конституции и Билля о правах.

72

традиции, «объединял только их интерес к иному государственному устройству или к лучшему образу жизни. Одни

па них были умны, другие глупы, а некоторые просто невежественны. Предлагавшиеся ими изменения в области

экономики, политики, общественной, интеллектуальной и

религиозной жизни значительно отличались друг от друга.

Каждое поколение разрабатывало формулы, которые казались ключом к решению современных ему проблем. Каждое поколение заново нуждалось в поддержке и находило

удовлетворение в различных обещаниях» 17.

Как это было и в Европе, к утопии обращались прежде

исего классы и группы американского общества, которые

или были лишены реальной власти, или стояли перед

угрозой ее утраты. Вот почему подавляющее большинство

утопических проектов, возникавших в США на протяжении XIX и первой половины XX в., принадлежало — если

иметь в виду их социальное содержание и те классовые

силы, интересы которых они выражали,—к утопиям мелкобуржуазного типа, либо — хотя и в меньшей степени —социалистическим утопиям. И только позднее, в XX в., и особенно отчетливо во второй его половине, в условиях

общего кризиса капитализма социальная утопия стала постоянным прибежищем буржуазии, озабоченной сохранением собственной власти в американском обществе и стабилизацией капитализма. Подобная тенденция к «обуржуазивайте» утопии была характерна не только для

Л мерики — еще раньше она дала о себе знать в Европе, где господствующие классы располагали меньшим пространством для социального маневра, сильнее были революционные традиции и где существовал политически более

лрелый и активный рабочий класс.