конкретные формы последней. Иными словами, эти утопии

были в определенном отношении контрутопиями. В сущности, любая утопия, заключающая в себе полемическое

начало, выступает одновременно и в качестве контрутопии

по отношению к другим позитивным утопическим конструкциям. Так, утопия Мора выступала в качестве контр-

утопии по отношению к утопии Платона, утопия Бэкона —по отношению к утопии Мора. Однако при всей остроте, которой подчас сопровождались эти споры, они все-таки

имели, образно говоря, «семейный» характер. Во-первых, потому, что в данном случае сама контрутопия была выдержана в позитивных тонах и ориентирована на построение общества, которое было бы не только субъективно желанным, но и обладало бы объективными признаками совершенства и, стало быть, носило общезначимый характер. Во-вторых, потому, что сама идея возможности и желательности построения совершенного, идеального общества не только не оспаривалась, но воспринималась как

самоочевидная.

При этом контрутопия могла принимать как позитивную, так и негативную форму, т. е. форму «негативной

174 Manuel F. Е. Toward a Psychological History of Utopias.— In: Studies in Social Movements. Ed. by Barry McLaughlin. N. Y., 1969, p. 372.

156

утопии». В отличие от позитивной негативная утопия рисует такое воображаемое общество, которое заведомо должно восприниматься как нежелательное, хотя возможное, как «дистопия» или «какотопия». Это уже более острая

полемика с позитивной утопией. В известном смысле это

даже критика позитивной утопии как таковой — предостережение против однозначно оптимистической трактовки

общественного прогресса и отрицание некоторых частных

принципов, типичных для большинства позитивных утопий.

Однако негативная утопия еще не отрицает ни самой

ориентации на создание совершенного и желанного общества, ни идеалов, которые по традиции входили в арсенал

утопии, ни принципов, па которых она строилась. Негативная утопия — критика отклонений от прогресса, каким

он видится утопистам. А если ее острие где-то и задевает

саму идею прогресса, то во всяком случае без радикального отрицания последнего. Очевидно, именно по этой причине негативная утопия, часто принимавшая форму сатиры, могла соседствовать с утопией в рамках одного и

того же произведения.

С обострением противоречий буржуазного общества

критический пафос негативной утопии становится все более напряженным. При этом под огонь критики начинают

попадать такие принципы и идеи, которые имели фундаментальное значение для утопии. Шаг за шагом складывается новая, радикальная форма полемики с утопией — антиутопия.

Антиутопия не просто спор с утопией. Это радикальное

отрицание утопии: отрицание самой возможности построения совершенного общества (как реализации идеи социального прогресса), а значит, и желательности ориентации на

осуществление утопического идеала, который имел бы общезначимый характер. Причем это отрицание утопии утопическими же средствами, аналогичное критике идеализма

с позиций идеализма.

Причины возникновения антиутопии часто сводят либо

к «развитию техники и естественных наук» 175, либо к чис175 «Антиутопизм...,— пишет Дж. Кейтеб, автор книги «Утопия и

ее враги»,— есть кристаллизация ряда идей, позиций, мнений

и чувств, которые существовали в течение столетий. И не что

иное, как развитие техники и естественных наук, ответственно

за эту кристаллизацию» (Kateb G. Utopia and its Enemies. N. Y., 1972, p. 3).

157

то политическим явлениямЭто слишком прямолипий

ный и односторонний подход. Влияние научно-техническо

го прогресса и политической жизни на формирование аити

утопического видения мира действительно имело место.

Но оно было опосредовано теми радикальными социаль

ными изменениями, которые произошли в мире в первой

половине XX в. и которые прежде всего «ответственны»

за появление антиутопии. Общий кризис капитализма означал постепенное разрушение буржуазной цивилизации, и этот процесс рано или поздно должен был вызвать каче

ствепиые изменения в буржуазном историческом сознании, которые не могут быть охарактеризованы иначе, как утрата социального оптимизма, разочарование в разуме и прогрессе.