альтернативную (в условиях утопического плюрализма

30-х годов) утопию. Эта утопия была груба, прямолинейна, ей явно недоставало теоретической изощренности (удел

едва ли не всех первичных форм новых типов утопий). Но

как тип она была знамением времени. Технократическая

утопия отражала не только кризис традиционных политических и экономических форм, связанный с изменением

структуры и функций государства и рынка, что наглядно

проявилось на рубеже первой и второй третей двадцатого

века. Она отражала также распад традиционных формаций

сознания, отчетливым выражением которого был кризис

идеологии либерализма, вызвавший раскол внутри либерального лагеря.

152

Один из самых важных уроков технократической утомим состоял, быть может, в том, что она наглядно продемонстрировала не только всю непрочность, нестабильность

пшлей между демократией и эффективностью 167, но и го-

гинпость многих американцев пожертвовать при опреде-

•НЧ1 пых условиях традиционными демократическими ценностями во имя обещанного «изобилия», «рациональности», «эффективности», «порядка». Это было новым в таких масштабах явлением в общественном сознании, которое дало

основание некоторым левым критикам говорить о сущест-

ионании в США предпосылок установления диктатуры фашистского типа.

Вся вторая треть XX в. была периодом укрепления полиций технократической идеологии в американской культуре, что, конечно, не могло не сказаться на статусе и

функциях технократической утопии в национальном сознании. Но, укрепив свои позиции, эта утопия так никогда

и не смогла интегрировать в себя другие типы утопии, и тем более элиминировать их. Напротив, как это подтвердили 60-е годы, каждый новый этап в развитии технократического сознания вызывал ответную реакцию «демократического», романтического или социалистического типа

(что находило отражение и в сфере утопии), порождая

одновременно настроения социального отчаяния и пессимизма, фиксировавшиеся в форме негативной утопии и антиутопии.

§ 4. Социальный пессимизм

и американская негативная утопия

XIX — начала XX в.

Конец XIX — начало XX в. давали достаточно оснований и для надежд, и для глубоких разочарований, и для

опасений, что будущее окажется еще хуже, чем настоя167 Идея о существовании прямой корреляции между демократией

(буржуазной) и эффективностью порождаемых и освящаемые

ею институтов, в том числе и экономических, выношенная сознанием третьего сословия и пробившая себе путь в политическую науку и политическую практику буржуазных революций

XVII—XIX в., была одним из фундаментальных тезисов идеологии либерализма XIX в. Социально-политическая практика

«массового» общества, т. е. буржуазного общества эпохи империализма, показала, что в новых условиях традиционная демократия уже не способна с прежней эффективностью обеспечить функционирование социальных институтов.

153

щее. О сложности этого периода свидетельствует духовныII климат того времени, в частности те трансформации, коти

рые происходили в рамках утопического сознания и коти

рые нашли наиболее наглядное проявление в сфере лите |ж

турной утопии. Суть этих изменений, как их представляв

большинство исследователей, состоит в становлении noun го, пессимистического взгляда на общественное развитие, на возможность осуществления утопических идеалом, Кристаллизацией этого нового подхода явилась антиуто

пия — ж как новый тип утопического сознания, и как но

вый литературный жанр, в котором этот тип получает адо

кватное воплощение.

По мнению ряда философов, историков и литературоно

дов, американские писатели более чем на четверть веки

предвосхитили европейских антиутопистов, представлен

ных классической «троицей» в лице Е. Замятина, О. Хаксли и Дж. Орвелла. В качестве пионеров этого жанра назы

вают обычно Джека Лондона как автора «Железной пяты»

и ныне почти забытого, но в конце XIX в. пользовавшегося

известностью общественно-политического деятеля и писателя Игнатиуса Доннелли, автора ряда романов, в том числе «Колонна Цезаря». «Очевидно, „Колонна Цезаряи; хотя она и обладает определенными чертами, присущими

утопическому роману,— пишет американский литературовед Уолтер Б. Райдаут,— стоит ближе к традиции антиутопии, той традиции, которая стала характерной для нашего

века с присущим ему насилием и которая породила „Прекрасный новый мир“ Хаксли и „1984“ Орвелла. Как роман, он, конечно, уступает обеим этим книгам; однако, как и