– Какая записка? Я о ней ничего не знаю!

– Вот она. Извольте. Я сейчас ее прочту:

“Степан! Это тебе за твою подлость. За твой разгульный образ жизни, пьянство, разврат. За слёзы обманутых тобою женщин, за страдание детей, не знавших отца. Это тебе также предостережение на будущее. Обходи стороной Интернет, “настоящий полковник”!”

– Это провокация! Записку мне подбросили. Я требую расследования и наказания избивших меня!

– Это трудно сделать. Записка отпечатана на стандартном принтере. Отпечатков пальцев нет. А избили вас профессионалы. Они не оставили никаких следов. В общем улик нет!

– А Интернет, фото?

– Ваша собеседница, наверняка, как и вы, назвала себя вымышленным именем. Сейчас же закрыла свой сайт на интернете. Ничего уже найти нельзя. А фото – это фотография известной польской актрисы. Как же вы её не узнали! В общем, похоже, что в этой истории самая неприглядная фигура – именно вы. Поэтому вас, как могли, проучили. Послушайте мой совет, но это не для протокола. Не пишите заявлений, не ищите тех, кто с вами так обошелся. Как только придёте в себя, отправляйтесь на вокзал... и уезжайте восвояси. Иначе, боюсь, домой вы уже никогда не вернётесь. И наказать за это никого не удастся.

2005 г.

СВИДАНИЕ С ПРОШЛЫМ

– Сколько времени займёт путь до Твери?

– Полагаю, Леопольд Янович, часа два, два с половиной, если всё будет нормально.

– Хорошо. Думаю, что два часа дороги меня не очень измотают. Готовь на пятницу машину. За мной заедешь в 12.30.

– А как насчёт охраны?

– Не надо охраны. Да, кстати, поедем не на “Мерседесе,” а на “Волге,” чтобы не привлекать внимание, и захвати карту Твери.

– Я понял, но доктор...

– Никаких “но”, Миша, и вообще, чтоб об этом никто не знал.

– Хорошо, как скажете.

Машина мягко катила по Ленинградскому шоссе на север от столицы. Была середина мая, и недавно народившаяся светло-зелёная, свежая листва радовала глаз Лисовскому. Немного насладившись этим буйством зелени, он вскоре задремал и проснулся, когда его потревожил шофёр.

– Леопольд Янович! Подъезжаем, куда дальше?

– Вот адрес, дорогу посмотри на карте.

Они простояли несколько минут на обочине дороги, пока Миша изучал карту.

– Всё в порядке! Нашел, но это почти на самой окраине и довольно далеко.

– Поехали!

Они остановились около небольшого двухэтажного дома дореволюционной постройки. Вид этого давно не ремонтированного строения не внушал доверия. Удивлённый шофёр спросил:

– Адрес вроде бы этот, но неужели вам сюда?

Лисовский некоторое время напряженно всматривался, пока, наконец, не ответил:

– Да, мне сюда. Ты поезжай и найди гостиницу. Возможно, придётся здесь заночевать. Я свяжусь с тобой по мобильнику. Тогда возьмёшь номер на двоих, но на свое имя. Я не хочу, чтобы обо мне здесь знали.

– Как?! Вы будете спать со мной в одной комнате?

– Не переживай и жди моего звонка. Ну, я пошел.

Лисовский не без труда с помощью Миши выбрался из машины и, опираясь на палку, медленно направился к входной двери, ведущей на второй этаж. Дверь оказалась открытой, и он стал медленно подниматься по скрипучим ступеням плохо освещённой лестницы.

Преодолеть даже один марш было для Лисовского тяжелой работой, поэтому он довольно долго стоял, чтобы отдышаться, прежде чем нажал кнопку звонка.

Прошло некоторое время, прежде чем дверь открылась. Лисовский сразу узнал Машу. Хотя прошло так много лет, ему показалось, что она почти не изменилась, разве что немного пополнела, да волосы стали совсем седыми. А вот глаза, большие, карие, которые могли выразить так много, не изменились и смотрели на него с изумлением.

– Ты???!!! Что с тобой случилось?

– Я болен, мне осталось немного. Вот приехал с вами попрощаться.

– Кати нет дома. Она скоро вернётся из музыкальной школы, где преподаёт. Но как такое могло случиться с тобой, такой известной личностью? Как это допустили врачи?

– Они обнаружили болезнь слишком поздно. Видимо, виноват я сам – я никогда не любил к ним обращаться. Я никого не виню. Сейчас мне советуют провести оставшиеся месяцы где-нибудь в горах Швейцарии, возможно, Австрии или на каком-нибудь курорте типа Баден-Баден. Это, может быть, продлит мою жизнь немного. Вот перед отъездом я решил проститься. – Лисовский виновато улыбнулся. – Ты не будешь возражать, если я сяду?

– Конечно, нет, – Маша придвинула ему стул.

Лисовский тяжело опустился на него, снял шляпу и размотал толстый шарф на шее.