— У нас нет ничего, — ответил чуду Башкирский Кот, затем замялся и добавил: — Шапку

Загрибыча отдать не можем. Подарррок.

Чудо понимающе согласилось, слегка опав перьями.

— Ну, разве что спеть могу, — встрепенулся кот.

— Очень интересно, — всколыхнулось чудо в перьях. — Такой ч[у]дной торговли у меня ещё

не было.

Кот хитро улыбнулся, пряча кровожательные зубы:

— А ты точно знаешь, в какой заданный квадрат нас положить?

— Не промахнусь! — заёрзала пернатая чудность. — У меня вот тоже ничего нет, кроме одного

таланту…

— И, кажется, я знаю, в чем этот талант состоит, — закончил за него Башкирский Кот.

Чудесатость встопорщила перья, понюхала воздух в сторону кота и утвердительно кивнула:

— Верно мыслишь. Так и есть.

— Вы о чём? — Загрибука вертел головой то на кота, то на пернатое чудо.

— Заткни уши, — вместо ответа прошипел ему на ухо Башкирский Кот, а вслух громко

добавил: — Ну что ж, считай договорились. Я пою тебе ррромантическую узбекскую песню про

свидание ежа и лошади в тумане, а ты нас на тусняк возвращаешь, гут?

— Давай уже, заводи свой патефон, — чудо в перьях не на шутку разгорелось любопытством.

Кот неспешно и гордо поднялся на задние лапы, выгнул хвост и, прокашлявшись, объявил:

— Старинная узбекская песня о ррромантическом свидании ежа и лошади в тумане с

последующим нежданным просветлением их обоих.

А потом базиликовые деревья сотряслись и осыпались поседевшими листочками, ибо…

Ну кто из вас не слышал кошачьих песен по весне?

Башкирский Кот раззявил свою всеядно-перерабатывающую пасть во всю сотню зубов и заорал

благим матом на всю поднебесную. При этом вы должны понимать, со слухом и чувством ритма у

него и вовсе было напряжно с рождения. Сложность исполнения восточных вокальных партий с

их переходами по четвертям музыкальных тонов также возымела место быть и прибавила

трагизма. К тому же, как известно, именно те, кто петь не умеет, очень любят это делать и делают

от души. Кошачьи глаза помутнели в экстазе и приобрели радужный оттенок бензиновой лужи.

Перьевое чудо замахало оперением, дабы прекратить пытку, но было поздно. Кот уже ничего не

слышал и истошно завывал на узбекском:

Бипаён уртэмни бир гулбахир

Москванад уларга бахт маёги…

39

2

Чудо в перьях зажало место предполагаемых ушей. Зубы, если они у него были, сразу же свело

в судороге. Загрибука торжествующе переводил взгляд с кота на встопорщившуюся очудесность,

крепко зажав свои ухи загребущими ручищами.

— Хвати-и-и-и-ит! — наконец заорало чудо в перьях.

Но Башкирский Кот вскочил и пустился в лезгинку, кромсая когтями листву, заголосив в более

высокой тональности неожиданный припев:

Харе Кришна-а-а-а, Харе Кришна-а-а-а-а,

Кришна-Кришна-а-а-а-а, Харе-Харе-е-е-е-е-е-е-е-е!

Чудо в перьях только на мгновение отомкнуло свои уши, чтобы быстро выхватить из своего

боку перо и, скривившись от обрушившегося в мозг «Харе Рама-а-а-а-а-а-а-а-а!», сломало его

пополам, буркнув что-то по-тюркски.

Загрибука и Башкирский Кот засияли, словно экран внезапно ожившего от долгой спячки

телевизора, и схлопнулись в воздухе пузырями. И только долгое эхо ещё какое-то время замирало

среди базиликовых деревьев:

— Рама-Рама-а-а-а-а-а-а, Харе-Харе-е-е-е-е-е-е-е-е!

— Фу-у-у-у, — протянуло чудо в перьях, оглядело самое себя и охнуло. — Пронесло! Триетить

твою направо, сколько ж пуха осыпалось зазря! — и оно, кряхтя, полезло обратно на дерево. —

Сыскало на свои перья покупцов, не приведи Потолочное Разумение.

От дыхания смерти запотевает сердце

— Я так и думал, что маха-мантра сррработает! — довольно развёл усами Башкирский Кот и

устало завалился задом на палубу.

Загрибука вынул длиннющие пальцы из своих ушей и радостно запрыгал.

Рядом с ними сидели ошарашенные Слипер и Дример. А чуть подальше что-то мутили с

канатами Фрикудолька и Йош. Все они снова были на корабле.