10

5

она перестала радовать, как тому и дано будет случиться, коли чего, по мудрой подсказке. Мир —

поэзия. Вечно меняющаяся. Вечно текущая. Что сегодня — истина, завтра — чушь. Будь в Сейчас!

— И сколько ж этих «комнат»? — Слипер явно была сбита с толку.

— А в каждом мире по-разному. Число «комнат», через которые всё время проходит

конкретный мир, зависит от… — Стрелочник выжидающе улыбнулся и завозил ложечкой в

чашке.

— Эх, пауза хороша! — успел заорать кот и захлопать в ладоши. — Станиславский бы на

колени упал!

— Передавай при случае привет этому прекрасному ценителю театрального искусства, э-э, как

там, бишь, его? — Белочкин поднял бровь.

— Станиславский, — подсказал кот.

— Да-да, так вот, число «комнат» зависит от количества измерений, в которых живёт и

здравствует Тутытам этого мира!

— Кт-т-т-то? — Загрибука чуть не упал, но падать ниже было уже некуда. Имя сие нарисовало

в его воображении большое и мохнатое нечто, которое громко «тутает и тамает» периодически

куда ни попадя.

— Тутытам, — утвердил Стрелочник, — енто есть существо, которое чуваки по незнанию

своему называют словами «наш мир»!

— Если я всё правильно усёк, то получается, что каждый мир — это живое существо? —

спросил Дример.

— Именно! — согласно закивал Белочкин. — И граждане разные в нём живут и здравствуют,

ни фига себе не подозревая, что ихний мир, привычный им, словно родная хата с облупленной

калиткой, — всего лишь плод работы разума этого самого Тутытама. И что он творит его

ежемгновенно своим разумом, а точнее, самим собой, ибо тело Тутытама и есть чистое разумение

без примесей и ГМО. Он ентот самый мир просто-напросто воображает во сне. То есть, формы

всех жителей конкретно взятого мира есть не что иное, как фантазия конкретно взятого Тутытама.

А «комнаты», по которым прыгает незримо для обитателей их мир, — всего лишь положения

«тела» Тутытама, коими он поворачивается к Свету, крутясь от неудобства во сне.

— Йошкин Код! Вот это да! — глаза у Башкирского Кота полыхнули цветомузыкой.

— Не притворяйся, ты всегда это знал! — Белочкин укоризненно посмотрел на кота.

— Ну знал, знал, — обиделся тот. — Ну шо, уж и нельзя придать мизансцене немного

дррраматургии?

— И так в каждом отдельном мире? — Слипер заворожённо смотрела на Стрелочника.

— Так точно! — Белочкин «взял под козырёк», хотя фуражка его осталась нынче лежать где-то

под столом, умятая по самое «не горюй» и сныканная.

— Любой мир, где бы мы ни находились, всё время смещается по этим самым «комнатам»? —

Дример сидел, потрясённый услышанным, пытаясь в уме представить всё это «фигурное катание

по космическому льду».

10

6

— Образно выражаясь, да, — Стрелочник чихнул и утёр нос рукавом свитера, — Токма не

принимайте это за буквальную кронштадтскую квартирку тёти Нюры. Я просто пытаюсь

объяснить замудрёное аки немудрено. Можно и иначе переставить моё умомрачительное

словоблюдце. К вящему примеру, навоображаем мир, доступный диапазону вашего восприятия.

Он, словно шарик, бегает по четырёхмерному, привычному для вашего брата, «лабиринту». Ну

там, высота, ширина, длина и время. То он, понимаешь, прямо несётся, то, снижая скорость, вираж

закладывает, то зависнет вверху да камнем вниз ухнет. Так и носится. За счёт этого у всех

живучих на нём чуваков и чувырл движуха происходит, и ни разу не скучно.

— И как это проявляется-то? — Слипер не унималась.

— Дёшево, надёжно и практично! То полдня в руки не бери ничего острого да железного, а то

стопудняк ничё путного и хорошего не выйдет, токма порежешься да накосячишь! То потом сутки

воду графинами не пей и ешь по чуть-чуть. Ну ведь организм — вещь умная, не в пример мозгам

сумневающимся, сам подскажет, токма слухать внимательно научись да интуиции доверяй. Ну и

далее. То от огня держись подальше. А то и дома посиди, не ходи никуда. А глядь, назавтра,

наоборот, беги да делай всё, шо хошь, всё получится! И пали за милу душу, и ешь до отвала, всё

впрок пойдёт! И шо самое интересное, каждый живущий в этом мире сам по себе соотвествует