Бедная, она никак не могла представить, что есть Бог — Творец неба и земли, Отец всех людей, и что Евангелие и все то, что в нем сокрыто, — есть самые великие драгоценности, которые когда-либо знал человек. Все это казалось ей чрезвычайно странным, чем-то древним, давно отжившим, наподобие сказок о бабе-яге или лешем в лесу. Но она видела, что Лева жил своей верой, чем-то необыкновенным, и это поражало ее.

Начальница пробыла несколько дней, проверила работу медсанчасти, произвела отбор инвалидов, дала Леве целый ряд инструкций, форм отчетности и уехала.

С обувью — валенками — в колонии было плохо, и инвалидам поручили плести лапти. Благодаря лаптям инвалиды неплохо питались.

В целом питание в колонии было неплохое. Те, кто работал в лесу, а особенно те, кто выполнял норму, получали достаточно хлеба. Кроме того, нужно отметить, что начальство, создавая новую колонию, постаралось не брать в нее «урков» и воришек. Заключенные, в основном, были трудящиеся, осужденные за бытовые преступления. Лева питался из пайка ИТР и был вполне сыт. Сахар он не любил и ежемесячный паек стал складывать в рюкзак, висевший в его комнате.

Маруся писала, что у них весна, тепло. С Урала же зима, казалось не хотела уходить. И Лева писал своей подруге:

«Еще вчера ласкало солнце, пели громко петухи и щебет птичек на березе был так приятен. Ты говорила: «Еще немного, придет весна, и на окно букет цветов поставлю я. Сегодня первое апреля, а небо черно, непроглядно, с утра метет, несет, взвивается… Все ударило в окно. Все сыплет, сыплет мертвый белый снег. Верь, бацилла Коха не тронет. Впереди — май. Ты ждешь весны, ты ждешь любви. Жди!»

Сердце Левы всегда было наполнено великой надеждой, что как непогода в природе, так и непогода в сердце человека должна кончиться. Придут ясные дни…

Весна приходит на Урал неожиданно, быстро, бурно. Сразу потеплело, необыкновенно быстро стал таять снег, откуда-то прилетели птицы, набухли, распустились почки, забелела, заблагоухала черемуха, и на зеленом ковре под деревьями появилось много ярких всевозможных цветов.

Лева любил весну, но теперь она словно захватила его. Кругом все зеленело, пело. В окна стационара, амбулатории смотрел оживший лес. И в эти дни, в свободные минуты, он с восхищением учил наизусть чудные некрасовские строки о весне:

«Идет-гудет Зеленый Шум,

Зеленый Шум, весенний шум…»

И еще:

«Я наслушался шума иного…

Оглушенный, подавленный им,

Мать-природа! Иду к тебе снова

Со всегдашним желаньем моим —

Заглуши эту музыку злобы!

Чтоб душа ощутила покой

И прозревшее око могло бы

Насладиться твоей красотой».

И зимой приходилось Леве выходить на лесозаготовки, проверять технику безопасности. Теперь же, весною, прогулки под охраной конвоя на лесоразработки были для него наслаждением. О, как пахли травы! Какой аромат исходил от свежесрубленного леса! Вся природа жила и славила своего Творца. Лишь только человек шел путем насилия и злобы…

Однажды к Леве в амбулаторию пришел молодой охранник:

– Слушай, доктор, я видел про вас какой-то странный сон.

Какой же?

– А вот приснилось мне, что захожу я в вашу комнату, и будто вы стоите на коленях и молитесь Богу.

– А когда вы этот сон видели? — спросил Лева.

– К утру приснилось мне, — ответил, улыбаясь, охранник.

– Значит, сон правильный, — сказал Лева. — Я и утром и вечером всегда молюсь Богу.

– Да неужели вы верующий?

– Да, и я удивляюсь, как могут люди искренно быть неверующими. Ведь когда зрячие говорят слепым, что есть свет, солнце, дивные краски цветов, то слепые, хотя и не видят этого, слушая зрячих, все же думают: наверное, все это есть, а не выдумка. Так и человек неверующий, хотя он и не видит то, что видит верующий, но искренно отрицать это не может.

В колонию приехал начальник всех белорецких лагерей. Это был высокий, плотный военный. От всех начальствующих, от всей охраны и от всех заключенных он отличался тем, что, как говорили о нем, никогда не материлися, не «лаялся». Все остальные — и охраняющие, и охраняемые — густо пересыпали свою даже совершенно спокойную речь сплошным матом.

Войдя в амбулаторию к Леве вместе с сопровождающими, начальник, как говорится, с места в карьер начал самым энергическим образом «перевоспитывать» его.