и уселся на место с видом человека, уверенного в успехе. Тут мистер Вандерскол обратился к присяжным заседа¬ телям со следующей речью: — Господа присяжные заседатели! Я бы прервал на¬ водящие вопросы господина защитника — под наводящими вопросами я разумею вопросы, которые сами подсказывают ответы, — если бы не был убежден в том, что закон нашей страны сильнее тех адвокатских уловок — я имею в виду законных уловок, — которыми господин защитник думает выгородить обвиняемого. Господа присяжные заседатели, защитник пытался заставить вас поверить, вопреки вашему собственному суждению, что направить ружье на констеб¬ ля, человека, облеченного законными правами, — поступок вполне невинный и что для общества — я имею в виду жи¬ телей нашего края — он не таит в себе никакой угрозы. Но позвольте мне обратить ваше внимание на некоторые подробности этого пренеприятного дела. И мистер Вандерскол зачитал суду отчет о событиях, изложенных в такой форме, что окончательно сбил с толку своих почтенных слушателей. Дочитав, он заявил: — А теперь, господа присяжные заседатели, .когда вам уже вполне ясно, в чем состоит преступление этого несчастного — несчастного, потому что он невежествен и повинен в преступлении, — я предоставляю вашей сове¬ сти решать дело — вынести справедливый приговор. И я не сомневаюсь, что, невзирая на заявления защитника, ко¬ торый, памятуя ваш приговор по первому делу, уверен в своем успехе и на этот раз, вы накажете преступника, как того требуют законы правосудия. Теперь слово было за судьей Темплом. Его обращение к присяжным представляло собой краткое, но исчерпываю¬ щее резюме свидетельских показаний, в котором разобла¬ чались уловки адвоката и факты были изложены столь ясно, что все наконец вполне поняли, что, собственно, произошло. — Мы живем почти на границе цивилизации, господа присяжные заседатели, и потому для нас вдвойне важно поддерживать авторитет служителей закона, — сказал в заключение судья. — Если вы видите факты такими, каки¬ ми они были представлены вам в свидетельских показа¬ ниях, вы обязаны осудить виновного; но, если вы верите, 5] Фенимор Купер. Том II

что старый человек, представший перед вашим судом, не имел умысла причинить вред констеблю и его действия были продиктованы скорее привычными побуждениями охотника, нежели преступными намерениями, ваш долг судить его, но оказать ему снисхождение. Как и в первый раз, члены большого жюри посовеща¬ лись тут же, не покидая зала суда, и затем старшина при¬ сяжных встал и провозгласил: — Виновен. Решение это никого,.собственно, не удивило: все свиде¬ тельские показания, большая часть которых была здесь опущена, явно говорили о вине Кожаного Чулка. Судьи, казалось, предугадали, каково будет решение присяжных, и одновременно с совещанием жюри шло совещание и за судейским столом: видимо, в приговоре никто не сомне¬ вался. — Натаниэль Бампо... — начал судья и сделал обычную в таких случаях паузу. Старый охотник, который опять было задумался и си¬ дел, положив голову на барьер, тотчас встал и выкрикнул быстро, по-военному: — Здесь! Судья поднял руку, водворяя тишину, и сказал: — Вынося этот приговор, суд руководствовался как тем обстоятельством, что вы плохо знаете законы, так и твер¬ дой уверенностью в необходимости наказывать за те нару¬ шения их, в которых суд счел вас повинным. Суд решает не подвергать вас обычному в таких случаях наказанию плетьми, оказывая снисхождение вашему преклонному возрасту. Но, так как по закону наказание должно быть проведено публично, суд постановляет посадить вас в ко¬ лодки сроком на один час. Затем вы обязаны уплатить в государственную казну штраф размером в сто долларов, после чгего вы должны отбыть тюремное заключение сро¬ ком в один месяц, а в случае, если штраф не будет уплачен вовремя, заключение будет длиться до его уплаты. Я счи¬ таю своим долгом, Натаниэль Бампо... Да откуда же раздобыть мне такую уйму денег? — воскликнул Кожаный Чулок с жаром. — Где мне их до¬ стать? Ну ладно, я убил оленя —• так заберите в казну мои премии за убитых рысей. Где же старому человеку найти в лесу столько денег? Нет, судья, подумайте-ка хорошень¬ ко, не говорите, что вы собираетесь засадить меня за ре¬ 802

шетку на то короткое время, которое мне осталось про¬ жить! — Если у вас есть возражения против решения суда, суд готов вас выслушать, — сказал Мармадьюк Темпл мягко. — Да у меня их сколько угодно! — воскликнул Натти, судорожно вцепившись рукой в барьер. — Где мне взять деньги? Отпустите меня в леса и горы, туда, где я привык дышать чистым воздухом, и, хотя мне уже семь десятков, я буду охотиться день и ночь, если только вы еще не погу¬ били всю дичь в этом краю, и до конца охотничьего сезона принесу вам деньги, все сполна. Да-да, вы же 'сами пони¬ маете, что я прав, что грех вам запирать в тюрьму старика, который всю свою жизнь провел там, где у него всегда над головой было небо. — Я должен руководствоваться существующим зако¬ ном... — Не говорите мне о законах, Мармадьюк Темпл, —* прервал его охотник. — Разве звери в лесу подчинялись за¬ конам, когда готовы были растерзать ваше родное детище? Ваша дочь стояла на коленях и просила помощи у неба — просила милости большей, чем я прошу сейчас у вас, и мольбы ее были услышаны. Л если вы не внемлете моим словам, думаете, бог меня оставит? — Мои личные соображения не должны... — Послушайте-ка, Мармадьюк Темпл, — вновь прервал его старик, глядя серьезно и печально, — послушайте, что я вам скажу. Я бродил по этим горам, когда вы были еще младенцем на руках у матери. И я знаю, что у меня есть право бродить по этой земле до конца моей жизни. Вы забыли те времена, когда пришли сюда в первый раз. Тогда здесь еще не понастроили тюрем. Вспомните, я отдал свою медвежью шкуру, чтобы устроить вам постель, и я дал вам мясо благородного оленя, чтобы утолить ваш голод. Да, тогда вы не считали преступлением убить оленя! Я сделал для вас все это, хотя относиться к вам дружелюбно мне было не за что, ведь вы причинили столько зла и вреда тем, кто любил меня и давал мне кров. И теперь за все мое добро к вам вы посадите меня за решетку? Сто долларов! Где мне их добыть? Нет, нет... Есть такие, что иной раз говорят о вас дурно, Мармадьюк Темпл, но вы не так уж злы, чтобы упрятать старика в тюрьму и смотреть, как он там уми¬ рает, потому что стоял за правое дело. Ну-ка, друг, открой 51* 803

барьер, выпусти меня. Я слишком долго был на людях, я хочу вернуться в свои леса. И не бойтесь, судья, — пока в ручьях еще водятся бобры и за оленью шкуру платят по шиллингу, вы свой штраф получите, все до последнего пенса. Ну, мне и моим собачкам будет немалая работа, правду сказать, не по возрасту, но ничего, мы справимся... Да, да,, я обещаю это, я все сделаю, как сказал. Нечего и говорить, что едва он сделал шаг к выходу, как его тут же задержал стражник. Но не успел Кожаный Чулок сказать и слова, как в то же мгновение в толпе по¬ слышался гул голосов и громкий шум, и взгляды всех устремились в дальний конец комнаты. Через толпу протиснулся Бенджамен, и все увидели его коренастую фигуру: встав одной ногой на подоконник, он оперся другой о барьер у скамьи присяжных и, к изумле¬ нию всех присутствующих, как видно, собирался произнё- сти речь. С немалыми усилиями вытащив из кармана ко¬ шелек, он заявил: — Если ваша честь согласна отпустить беднягу в новый рейс среди его лесного зверья, — вот возьмите, вроде бы в задаток. Тут у меня есть кое-что — ровно тридцать пять испанских дублонов. От всей души желал бы я, чтоб то были британские гинеи, тогда бы этого хватило старику на уплату штрафа. Но уж сколько есть, столько есть, и, коли сквайр Джонс сделает такую милость и подведет итог вот этому маленькому счету и вынет из кошелька, сколько с меня полагается, все остальное судья может забрать себе и пусть держит до того времени, пока Кожаный Чулок возьмет на абордаж этого своего бобра, а в случае чего, пусть и навсегда себе оставит. И никакой благодарности за то не требуется. И Бенджамен протянул сразу обе руки: в одной он дер¬ жал свой «гроссбух» —деревянную палку с зарубками, за¬ пись долга в «Храбрый драгун», а во второй — кошелек с деньгами. От изумления никто не проронил ни звука, но тут шериф, стукнув по столу саблей, крикнул Бенджамену: — Молчать! ^ Да, пора прекратить все это, — сказал судья, ста¬ раясь сдержать собственное волнение. — Констебль, отведи¬ те арестованного к позорному столбу. Господин секретарь, какое у нас на очереди дело к слушанию? Натти, казалось, покорился неизбежному. Свесив голо¬ ву на грудь, он молча шел следом за стражником. Толпа 804

расступилась, пропуская арестованного. Когда он спускал¬ ся с крыльца, зрители кинулись вон из зала суда и устремились к месту, где должно было состояться позор¬ ное наказание Натти Бампо. Глава XXXIV Ха-ха-ха! Жесткие на нем подвязки! Шекспир, «Король Лир» В ту пору, о которой ведется наш рассказ, в штате Нью- Йорк применялись публичные наказания — позорный столб и колодки, которых еще не сменило тюремное заключение как более гуманная мера. Оба эти анахронизма были уста¬ новлены напротив здания, где вершился суд, являясь как бы предостережением бдительного правосудия всем мест¬ ным нарушителям порядка. Сюда-то и последовал за констеблями старый Натти, склонив голову перед силой, с коей не мог бороться. Его окружила толпа, все глядели на него с жадным любопыт¬ ством. Один из констеблей приподнял верхнюю часть коло¬ док и пальцем указал старику на отверстия, куда несчаст¬ ный должен был просунуть ноги. Не оказав ни малейшего сопротивления, Кожаный Чулок спокойно сел на землю и без единого звука жалобы сунул ноги в отверстия колодок. Он только посмотрел на тех, кто стоял вокруг, ища в их взглядах сочувствия, в котором так нуждается всякий страждущий. Если никто и не выразил ему открыто состра¬ дания, то не увидел он и злорадства, не услышал ни одного недоброжелательного слова. Толпа молча наблюдала за происходящим. Констебль начал уже опускать верхнюю доску колодок, когда вдруг Бенджамен, успевший пробраться совсем близко к старику, нарочито грубо и резко, словно ища пово¬ да для ссоры, обратился к констеблю: — Скажите-ка мне, мистер констебль, чего это ради за¬ ковывают человека в деревяшки? Ведь ни спине его, ни ребрам вреда от того не будет — для чего же это с ним про¬ делывают? — Таков приговор суда, мистер Пенгиллен, а суд, надо полагать, в законах разбирается. 805

— Знаю, знаю, что все это по закону. Но прок-то в том какой? В самих колодках ведь ничего плохого нет — просто держат человека попусту за пятки целых две склянки. — По-твоему, Бенни Помпа, в них нет ничего плохо¬ го? — проговорил вдруг Натти, устремив на стюарда жа¬ лобный взгляд. — Значит, это хорошо, когда семидесятилет¬ него старика выставляют на посмешище, чтоб на него, как на ручного медведя, глазели зеваки? Значит, это хорошо посадить в колодки старого солдата, который сражался в войну 1756 года и участвовал в семидесяти шести схватках с врагом? Опозорить его так, чтобы мальчишки потом ука¬ зывали на него пальцами и говорили: «А я знаю этого ста¬ рика, его выставляли на позор перед всей округой!» Зна¬ чит, это хорошо, когда так унижают гордость честного человека, уподобляют его дикому зверю? Бенджамен метал в толпу свирепые взгляды. Попадись ему на глаза чья-нибудь дерзкая физиономия, и он бы не¬ медленно затеял драку. Но все смотрели серьезно, некото¬ рые с жалостью, и Бенджамен, медленно опустившись на землю, уселся возле охотника. Сунув ноги в два пустых отверстия в колодках, он сказал: — Опускай доску, констебль, опускай, говорю я тебе! Если есть тут такие, что хотят увидеть представление руч¬ ного медведя, пусть любуются, черт их подери! Их будет двое, ручных медведей, но берегитесь, может, один из них умеет не только рычать, но и кусаться! — Да ведь я не получал приказа сажать вас в колодки, мистер Помпа, — запротестовал констебль. — Цоднимай- тесь-ка с земли, не мешайте мне делать мое дело. — Какой еще нужен тебе приказ, коли'я сам тебе при¬ казываю? Кто, кроме меня, может распоряжаться моими ногами? Поворачивайся живее, слышишь? А коли увижу, что кто-нибудь открыл рот и ухмыльнулся, тому не поздо¬ ровится. — Нет, право, стоит посадить в колодки того, кто сам в загон лезет, — проговорил вдруг констебль смеясь и за¬ крепил колодки на обоих пленниках разом. Вид Бенджамена в колодках всех нармешил, и лишь немногие сочли за благо подавить в себе приступ веселья. Стюард яростно силился высвободиться, как видно готовый ринуться в драку с теми, кто стоял поближе, но, на их счастье, констебль действовал решительно и уже повернул ключ, так что все усилия Бенджамена Помпы пропали зря. 806

Эй, послушай-ка, мистер констебль! Открой дере¬ вяшки всего на пару минут — я только хочу бросить лаг. Слышишь? Я покажу, что я за человек, кое-кому из тех, кто вздумал надо мной потешаться! Ну нет, вы сами пожелали сесть в колодки, мистер Помпа, так теперь уж сидите, — ответил констебль.^ При¬ дется вам вместе с Натти Бампо отсидеть все положенное время. Видя, что его угрозы и сопротивление не оказывают действия, Бенджамен счел благоразумным взять пример с терпеливо сидевшего рядом с ним старика. Грубоватое, с резкими чертами лицо старого матроса выражало теперь презрение; ярость его сменилась отвращением. Когда буря в груди Бенни Помпы несколько утихла, он повернулся к своему товарищу по несчастью, пытаясь его утешить, и это доброе стремление, быть может, оправдало бы и более резкое проявление негодования, чем то, о котором мы только что рассказали. — По правде сказать, мистер Бампо, дело это пустяко¬ вое, — начал он. — Я знавал на борту «Боадицеи» ребят — и не плохого они были сорта, — их сажали в колодки ну прямо-таки ни за что ни про что. Всей и вины-то их бывало сущие пустяки — иной раз запамятуют, что деньги у нцх уже все пропиты, да по ошибке и хлебнут еще по стаканчи¬ ку грога, коли попадется он им на глаза. Сидеть здесь — все равно что стоять на двух якорях, которые заброшены впереди судна: знай себе жди, когда начнется прилив или переменится ветер. И дно мягкое, и для ног простора сколько угодно, верно? Охотник, видимо, оценил добрые намерения Бенджаме¬ на, хотя и не очень хорошо понял его красочные сравне¬ ния. Подняв лицо, выражавшее теперь смирение, и силясь улыбнуться, он проговорил: — Не пойму что-то. — Это все пустяки, говорю я, всего лишь легкий шквал: налетел, и нет его, — продолжал Бенджамен. —. Для тебя, с твоим длинным килем, это сущая безделица. А я вот малость коротковат в нижних шпангоутах, и мне так подтянули пятки, что только держись. Но я, мистер Бампо, и ухом не веду, когда судно немного натягивает якорь, ведь это всего только на полувахту, а потом, прова¬ литься мне на этом месте, если судно не отправится в пла¬ вание за этими самыми бобрами. Я не очень-то привычен 807

к ручному огнестрельному оружию, я ведь стоял у ящиков с боеприпасами: оснастка у меня слишком низкая, я могу видеть не выше подвесной койки. Ну что ж, буду таскать дичь, может, и западни пособлю расставлять. И коли ты по части западней действуешь так же ловко, как и по ча¬ сти остроги, плавание наше с тобой надолго не затянется. Я уже уладил все свои дела со сквайром Джонсом и нынче же пошлю передать ему, что пусть уж он до конца моего плавания как-нибудь без меня обходится. — Ты привык жить среди людей, Бенни, — ответил Кожаный Чулок печально, — жизнь в лесу покажется те¬ бе трудной. — Как бы не так! — воскликнул стюард. — Я не из тех неженок, мистер Бампо, что способны плавать только по спокойному морю. Уж коли у меня завелся друг, я его в беде не брошу, понятно? Признаться, на свете, пожалуй, и не сыщешь человека лучше сквайра Джонса, он мне, может, люб не меньше того нового бочонка я майского ро¬ ма, который стоит у миссис Холлистер. — Помолчав, стю¬ ард повернул к охотнику свою простоватую физиономию и лукаво ему подмигнул; лицо его расплылось в широкую улыбку, и, сверкнув белыми зубами, он сказал вполголо¬ са: — Я тебе скажу, мистер Кожаный Чулок, ром этот покрепче и погорячее голландского рома, и мы сейчас пошлем кого-нибудь к миссис Холлистер, пусть пришлет нам бутылочку, а то проклятые деревяшки так стиснули мне шпангоуты, что требуется немного облегчить верхний корпус. Натти вздохнул, глянул на уже заметно поредевшую толпу — люди постепенно расходились по своим домам, — затем на Бенджамена, но ничего ему не ответил. Горе и забота, казалось, вытеснили в нем все остальные чувства, невеселые мысли омрачили морщинистое лицо старика. Стюард уже решил, что молчание Натти — знак его со¬ гласия, но в этот момент из толпы вышел Хайрем Дулитл и вместе с ним Джотем. Пройдя расстояние, отделявшее толпу от узников, магистрат миновал Бенджамена и оста¬ новился как раз напротив Кожаного Чулка, стараясь, од¬ нако, держаться на почтительном расстоянии от стюарда. Под пристальным взглядом Натти он весь будто съежился, испытывая, как видно, необычное для него смущение. По¬ том, несколько овладев собой, он поднял голову, взглянул на небо и на дрожащее марево и проговорил, как всегда 808