Бенджамен мгновенно ухватил плотника за ногу своей огромной ручищей.

сухо-официально и нерешительно, но таким тоном, как будто беседовал с приятелем: — Последнее время что-то мало дождей. Я так думаю, будет засуха. Бенджамен в эту минуту был занят тем, что развязы¬ вал кошелек, и потому не сразу заметил магистрата, а Нат- ти, ничего не ответив, отвернулся в негодовании; лицо его исказилось. Однако Хайрема такое явное выра¬ жение неприязни к его особе отнюдь не обескуражило, а скорее даже приободрило, и немного погодя он заговорил снова: — Облака такие, словно в них нет и капли воды, а зем¬ ля совсем растрескалась. Если в ближайшее время не выпадут дожди, урожай в этом году, я полагаю, будет плохой. Сие пророчество мистер Дулитл изрек тоном, весьма характерным для людей подобного склада: иезуитски хо¬ лодно и равнодушно, будто говорил: «Я знать ничего не знаю, я поступил строго по закону». И это человеку, кото¬ рого он кровно обидел! Тут выдержка, стоившая старому охотнику такого труда, оставила его, негодование Натти бурно вырвалось наружу. *— Зачем падать дождю с неба, когда здесь, на земле, вы исторгаете ручьи слез .из глаз стариков, из глаз сирых и убогих?—воскликнул он. — Уходи отсюда, уходи прочь! С виду ты создан по образу и подобию божию, но в сердце тебе вселился сам сатана. Уходи отсюда, говорю я! И так на душе у меня тяжко, а вид твой еще больше растравляет мне душу! Бенджамен перестал считать свои доллары и поднял голову, как раз когда Хайрем, забыв об осторожности при обрушившихся на него горьких упреках Натти, подошел близко к стюарду. Тот мгновенно ухватил плотника за ногу своей огромной ручищей и, держа ее крепко, словно кле¬ щами, свалил врага на землю, прежде чем тот успел опом¬ ниться и пустить в ход свою собственную, отнюдь не малую силу. Голова, плечи и руки Бенджамена были доста¬ точно внушительных размеров, хотя туловище предназна¬ чалось как будто для человека совсем других пропорций. В данном случае он применил свою силу довольно осмот¬ рительно, но, так как его противник с первого же момен¬ та оказался в невыгодном положении, борьба очень бы¬ стро закончилась тем, что Бенджамен усадил магистрата 810

в позу, несколько похожую на свою собственную, так что оба они оказались на земле лицом друг к другу. — Вы, мистер Дулитл, порядочный негодяи, вот что я вам скажу! — прогремел стюард. — Вы произносите перед сквайром Джонсом свои цветистые речи, а потом ходите и сплетничаете по поселку со всеми старыми бабами. Да, да! Или мало вам того, что вы заковали в деревяшки честного, порядочного старика, —вам еще нужно напирать на него всем корпусом, когда бедняга стоит на якоре! Но я, ми¬ стер Дулитл, давно уже точу на вас зубы, и вот пришло паконец-то время поквитаться мне с вами, понятно? Ну ты, сухопутная крыса, держись, обороняйся! Посмотрим, кто кого! — Джотем! — завопил перепуганный магистрат. —« Джотем!.. Вызови констеблей! Мистер Пбнгиллен, именем закона я требую прекратить эту ссору! — Ссориться нам прежде не случалось, но и дружбы между нами не было! — крикнул стюард, довольно недву¬ смысленно выказывая намерение перейти к открытым враждебным действиям. — А теперь берегись! Ну, защи¬ щайся! Понюхай-ка, чем пахнет этот кузнечный молот! — Только попробуй! — кричал Хайрем, насколько это было для него возможно, ибо Бенджамен крепко держал его за глотку. — Только попробуй поднять на меня руку!.. — Коли ты это называешь поднять руку, то что с тобой будет, если я ее опущу? — И старый матрос расхохотался во все горло. Неприятный долг повелевает нам добавить, что Бенд¬ жамен повел себя затем уж вовсе нелюбезно: он со всего маху опустил свой молот на наковальню, то бишь на фи¬ зиономию мистера Дулитла. Тут сразу поднялись шум и суматоха, их окружила толпа; некоторые поспешили в здание суда бить тревогу, а кое-кто из самых молодых стремглав помчался наперегонки к жене магистрата, каж¬ дый надеясь оказаться тем счастливчиком, который пер¬ вым сообщит ей, какая участь постигла ее супруга. Бенни Помпа с большим уменьем и без отдыха стучал молотом по наковальне. Одной рукой сшибая с ног мистера Дулитла, он другой рукой тотчас поднимал его. Бенни перестал бы уважать себя, если бы позволил себе бить лежачего противника. Он уже успел совершенно изуродовать лицо Хайрема, когда к месту битвы подоспел сам шериф. Впоследствии Ричард говорил, что, помимо 811

негодования, которое вызвало у него, как у блюстителя за¬ кона, это нарушение общественной тишины, он в жизни не испытывал большего огорчения, чем при виде раздора между двумя своими любимцами. Хайрема он жаловал за то, что тот льстил его самолюбию, а Бенджамена, сколь бы удивительным сие ни показалось, искренне любил. Это его отношение к Бенни Помпе сказалось в первых же про¬ изнесенных им словах: — Сквайр Дулитл, мне стыдно за вас! Как мог человек вашего положения й характера настолько забыться, что позволил себе нарушить общественный порядок, нанести оскорбление суду и избить несчастного Бенджамена? Услышав голос мистера Джонса, стюард прекратил во¬ енные действия, и Хайрем получил возможность поднять кверху свою распухшую физиономию. Ободренный появле¬ нием шерифа, мистер Дулитл вновь обрел дар речи и за¬ вопил: — Я тебя привлеку к ответу за такое самоуправство! Ты мне за все ответишь! Господин шериф, прикажите схватить этого человека, я требую, чтобы его заключили под стражу! К этому времени Ричард уже успел разобраться в слу¬ чившемся и, повернувшись к стюарду, сказал ему с упре¬ ком: — Бенджамен, как это ты оказался в колодках? Я всегда считал, что нрав у тебя кроткий и тихий, как у ягненка. Я тебя и ценил больше всего за эту кротость. Ах, Бенджамен, Бенджамен, ты не только себя, но и друзей своих опозорил таким недостойным поведением. Бог ты мой! Да он вам, мистер Дулитл, все лицо свернул на сто¬ рону! Хайрем, успевший встать на ноги и убраться подальше от стюарда, вопил теперь во все горло, требуя кары для своего обидчика. Оставить без внимания его жалобу было невозможно, и шериф, памятуя беспристрастное отноше¬ ние, выказанное судьей Темплом во время суда над Ко¬ жаным Чулком, пришел к грустному выводу, что необхо¬ димо будет посадить своего дворецкого в тюрьму. Когда истек срок наказания Кожаного Чулка, выясни¬ лось, что оба, и Натти и Бенджамен, будут заключены в тюрьму и проведут по крайней мере одну ночь вместе за тюремной решеткой. Бенджамен принял это очень смирен¬ но и не стал просить, чтобы его отпустили на поруки, когда 812

стражники, возглавляемые шерифом, повели их обоих в тюрьму. — Насчет того, что мне переночевать эту ночь за ре¬ шеткой вместе с Бампо, я спорить не буду, сквайр Джонс, — сказал он однако. — Натти старик честный, рыбак и охотник первый сорт. Но вот почему человеку, который сбил на сторону физиономию канальи Дулитла, не дали за то награды? Это я называю поступить не по- христиански. Уж если у нас имеется здесь кровосос, так именно он и есть. Я-то его знаю, и, если в башке у него не гнилая труха, он, думают тоже понял теперь, что я за человек. И что я плохого сделал, сквайр Джонс, что вы так на меня разобиделись? Ведь все было, как оно бы¬ вает во всяком сражении — борт о борт, только оба мы стояли на якоре, точь-в-точь как, помнится,, в порте Прайя. Ну, уж будьте спокойны, он получил от нас по заслугам! Ричард счел ниже своего достоинства отвечать на все эти речи, и, когда пленников благополучно водворили з тюремную камеру, он приказал задвинуть дверные засо¬ вы и запереть двери на ключ и после этого удалился. Весь конец дня Бенджамен вел нескончаемые друже¬ ские беседы с разного рода людьми, стоявшими по*ту сто¬ рону решетки, в то время как его товарищ, уныло опустив голову на грудь, мерял быстрыми, нетерпеливыми шагамп узкое пространство камеры, и, если на мгновение он цод- нимал голову и взглядывал на толпу любопытных, лицо его вдруг озарялось почти детской наивностью, которая тотчас вновь сменялась глубокой и нескрываемой тре¬ вогой. К вечеру у окна тюрьмы видели Эдвардса. Он долго и серьезно разговаривал со своим другом и, очевидно, сумел его утешить, ибо едва только молодой человек ушел, как Натти бросился на соломенный тюфяк и вскоре уже спал глубоким сном. Любопытной толпе в конце концов надоели разговоры с Бенни Помпой, который все время выпивал и компании своих дружков и приятелей, и к восьми часам Билли Керби, последний из стоявших у окна, не видя боль¬ ше Натти, отправился в кофейную Темплтона. И тогда Натти встал, завесил окно одеялом, и оба заключенных, по- видимому, улеглись спать.

Глава XXXV Чтоб от врагов уйти успеть, Не стали шпор они жалеть, Все без оглядки вскачь неслись И так от гибели спаслись. Сэмюэль Батлер, «Гудибрас» С наступлением вечера присяжные, свидетели и осталь¬ ные участники суда стали расходиться, и к девяти часам поселок стих, улицы его почти опустели. Именно в этот час судья Темпл с дочерью и в сопровождении Луизы Грант, державшейся от них чуть поодаль,, медленно шли по аллее в негустой тени молодых тополей. Между отцом и дочерью происходил следующий разговор: — Ты лучше моего сможешь утешить старика, смяг¬ чить его душевную боль, — сказал Мармадьюк. — Но за¬ говаривать с ним о его проступке рискованно: закон сле¬ дует уважать. «— Но, право, сэр, — пылко воскликнула Элизабет, — нельзя считать вполне справедливыми законы, если по ним выносят столь суровый приговор такому человеку, как Ко¬ жаный Чулок, за провинность, даже на мой взгляд, вполне заслуживающую снисхождения. — Элизабет, ты рассуждаешь о делах, в которых мало смыслишь! —* возразил ей отец. — Общество не может су¬ ществовать без разумных ограничений. Эти ограничения невозможно проводить в жизнь, если не пользуются дове¬ рием и уважением те, кто их осуществляет, и будет весьма прискорбно, если вдруг станут говорить: судья потворст¬ вовал осужденному преступнику, потому что тот спас жизнь его дочери. — Да, дорогой отец, да, я понимаю всю трудность твоего положения! — воскликнула девушка. — Но, расце¬ нивая вину Натти, я не могу отделить служителя закона от человека. — Ты рассуждаешь по-женски, дочка. Натти осужден не за нападение на Хайрема Дулитла, а за то, что угрожал оружием официальному лицу, находившемуся при испол¬ нении своих обязанностей. — Неважно, за что именно, — прервала его мисс Темпл с убежденностью, продиктованной больше чувства¬ ми, чем логикой* = Я уверена, что Натти невиновен, и, зна¬ 814

чит, вынуждена считать неправыми всех тех, кто его преследует. — В том числе и его судью, то есть твоего отца, Эли¬ забет? — Нет, нет, не надо так говорить !,. Изложи мне твое поручение, отец, и я его выполню. Судья помолчал немного, нежно улыбнулся дочери, по¬ том ласково положил руку ей на плечо и сказал: — Ты не лишена здравого смысла, дочка, отнюдь нет, но ты слишком подчиняешься голосу сердца. Так слушай же. В этом бумажнике двести долларов. Отправляйся в тюрьму — не бойся, тебя там никто не обидит — и отдай вот эту записку тюремщику, а когда увидишь Бампо, пого¬ вори с ним, бедным стариком. Ты можешь дать волю своим чувствам, но не забывай, Элизабет: законы — это то, что отличает цивилизованное общество от дикого. И еще пом¬ ни, что Натти совершил преступление и что судьей его был твой отец. Мисс Темпл ничего не ответила, только прижала к гру¬ ди руку, державшую бумажник, и, взяв Луизу под руку, вместе с ней вышла на главную улицу поселка. Они шли молча, держась поближе к домам, где вечер¬ ние тени почти полностью скрывали их обеих; до слуха девушек не доносилось ничего, кроме неспешной поступи бычьей упряяаш и поскрипывания телеги, двигавшейся впереди и в том же направлении, что и они. При слабом свете едва можно было различить силуэт погонщика, кото¬ рый медленно и лениво брел рядом со своими быками, как видно устав после тяжелого трудового дня. На повороте, там, где стояло здание тюрьмы, бычья упряжка на мгно¬ вение преградила путь молодым девушкам: поставив бы¬ ков головой к тюремной стене, погонщик в награду за их покорный труд давал им клок сена, которое висело в тор¬ бах на шеях у быков. Все это было настолько обычным зрелищем, что Элизабет и не глянула бы вторично на упряжку, если бы вдруг не услыхала, что погонщик вполго¬ лоса разговаривает со своими быками. — Веди себя прилично, Брайндл, ну пожалуйста!
– » говорил он. И обращение к быкам, резко отличавшееся от приня¬ того в здешних краях, и сам звук голоса говорившего за¬ ставили мисс Темпл вздрогнуть. Поворачивая за угол, она неизбежно должна была оказаться рядом с погонщиком и, 815

несмотря на его грубую одежду, узнала в нем Оливера Эдвардса. Глаза их встретились, и ни темнота, ни широкий плащ, в который была закутана Элизабет, не помешали мо¬ лодому человеку также узнать ее. — Мисс Темпл?!. — Мистер Эдвардс?! — воскликнули девушки одновре¬ менно, но голоса их прозвучали еле слышно: молодых людей, по-видимому, обуревали сходные чувства. — Возможно ли это? — проговорил Эдвардс, уже не сомневаясь более, что перед ним действительно Элиза¬ бет. — Почему вы оказались подле тюрьмы? Ах да, вы, на¬ верное, идете в дом священника. Ведь это мисс Грант с вами, если не ошибаюсь? Примите мои извинения, мисс Грант, я не сразу узнал вас. Вздох, вырвавшийся у Луизы, был так слаб, что его услыхала лишь Элизабет, и она поспешила ответить Эд¬ вардсу: — Мы не только находимся подле тюрьмы, но именно в нее и направляемся. Мы хотим заверить Кожаного Чул¬ ка в том, что не забыли его подвига. Мы обязаны быть справедливыми, но и не хотим быть неблагодарными. Я по¬ лагаю, вы также пришли навестить его. Я буду вам при¬ знательна, если вы позволите нам пройти первыми, мы пробудем там не брлее десяти минут. Доброй ночи, сэр. Поверьте, мне... мне очень прискорбно видеть, что вам при¬ ходится заниматься таким трудом, и я уверена, что мой отец... — Я к вашим услугам, мисс Темпл, — холодно прервал ее юноша. — Но могу ли я просить вас ни слова не гово¬ рить о том, что вы видели меня здесь? — Извольте, — проговорила Элизабет, легким накло¬ ном головы отвечая на его поклон и слегка подталкивая вперед мешкавшую Луизу. Когда они входили к тюремщику, мисс Грант все же успела прошептать: — Не предложить ли нам часть этих денег Оливеру? Ведь на уплату штрафа Бампо хватит и половины суммы. Бедный юноша так не привык к трудностям жизни! Мой отец охотно отдаст значительную долю своих скромных до¬ ходов, чтобы только помочь Оливеру занять более высо¬ кое положение, я в том уверена. Невольная улыбка, скользнувшая по лицу Элизабет, тотчас сменилась выражением неподдельного, глубокого 816

сострадания. Однако она ничего не ответила, и тут появ¬ ление тюремщика вернуло мысли обеих девушек к цели их прихода. Тюремщик не выказал ни малейшего удивления, когда мисс Темпл и мисс Грант попросили у него разрешения повидать Бампо, — ему было известно, что Натти спас их обеих, и он счел вполне естественным проявление со сто¬ роны девушек интереса и сочувствия к судьбе старого охотника. Впрочем, при той простоте нравов, которая гос¬ подствовала в этих краях, такое посещение никому не по¬ казалось бы странным, а если бы у тюремного стража и могли осзникнуть какие-либо возражения, достаточно бы¬ ло записки судьи Темпла, чтобы немедленно их устранить. Он, не колеблясь, повел молодых девушек в помещение, где содержались узники. Едва он сунул ключ в замочную скважину, как послышался хриплый голос Бенджамена: — Эй, кто это там еще? — Гости, которых вам будет приятно увидеть, — отве¬ тил тюремщик. — Что вы тут натворили с замком, почему он не открывается? — Не спеши, не спеши, приятель, — снова услышали они голос стюарда. — Я его застопорил, вбил гвоздь рядом, чтобы мистер Дулитл не смог притащиться сюда и снова втянуть меня в драку. Ох, боюсь, скоро для меня начнется великий пост: выудят у меня все мои денежки за то, что я проучил эту сухопутную крысу. Ну, ставьте паруса и малость обождите. Сейчас я вышибу гвоздь. Послышались удары молотка, подтверждающие, что стюард не шутит, и вскоре замок подался и дверь откры¬ лась. Бенджамен, предвидя, что в недалеком будущем ему все равно придется расстаться со своими испанскими дуб¬ лонами, в течение дня неоднократно посылал в кабачок «Храбрый драгун» за полюбившимся ему ромом и пребы¬ вал теперь в том состоянии, которое по морской термино¬ логии образно именуется «море по колено». Не так-то бы¬ ло легко при помощи спиртного вывести из равновесия этого морского волка: по его собственному выражению, он был «достаточно хорошо оснащен, чтобы идти под пару¬ сами в любую погоду», но сейчас его, что называется, «ка¬ чало». Увидев, какого рода посетители вошли в камеру, он удалился в угол, где стояла его койка, и, не обращая 52 Фенимор Купер. Том II- §17