Сказав это, непокорная жена подняла свое ружье и, потрясая им с диким и властным видом, воодушевившим и других, пошла вперед — к тому месту, где собаки все еще кружили, наполняя воздух своим протяжным, за¬ унывным воем. Весь отряд последовал за ней: одни — не противясь по своей беспечной лености, другие — подчинившись ее воле, и все в большей или меньшей мере возбужденные необы¬ чайностью происходящего. — Скажите вы мне, Эбнер, Эбирам, Ишмаэл,— закри¬ чала мать, склонившись над местом, где земля была при¬ бита и утоптана и явно окроплена кровью,— скажите вы мне, ведь вы же охотники: какое животное встретило здесь свою смерть?.. Говорите! Вы мужчины, вы привычны к знакам, какие показывает степь! Скажите, волчья это кровь? Или кровь кугуара? — Кровь буйвола — и был он благородным и могучим зверем,— ответил скваттер, спокойно глядя под ноги, на роковые знаки, так страппо взволновавшие его жену.— Здесь вот видно, где он, борясь со смертью, бил копытами в землю; а вон там он вскопал рогами глубокую борозду. Да, это был буйвол-самец необыкновенной силы и муже¬ ства! — А кем он был убит? — пе отступала Эстер.— Муж, где туша?.. Волки?.. Но волки не сожрали бы и шкуры! Скажите вы мне, мужчины и охотники, впрямь ли это кровь животного? — Тварь укрылась за тем бугром,— сказал Эбнер, про¬ шедший немного дальше, когда все другие остановились.— Эге! Вы его найдете вон у того болотца, в ольшанике. Гляньте! Тысяча птиц слетелась на падаль! — Животное еще не сдохло,—возразил скваттер,—а не то сарычи уже рвали бы свою добычу! Судя по пове¬ дению собак, это хищник. Не забрел ли сюда серый мед¬ ведь с верхних порогов? Серые медведи, я слышал, жи¬ вучие. — Повернем назад,— сказал Эбирам.— Небезопасно и уж вовсе бесполезно нападать на хищного зверя. Взвесь, Ишмаэл: дело рискованное, а барыш не велик! Юноши с улыбкой переглянулись при этом новом до¬ казательстве всем давно известного малодушия их дяди. А старший из них не постеснялся даже открыто выразить свое презрение и сказал напрямик: 144 5

— А неплохо бы засадить его в клетку вместе со зве¬ рем, которого мы везем с собой; мы тогда могли бы с вы¬ годой вернуться в поселение — разъезжали бы по всему •Кентукки и показывали свой зверинец на судейских дво¬ рах да у тюрем. Отец насупил брови и грозным взглядом поставил дерзкого ira место. Юноша злобно переглянулся с братьями, однако же предпочел смолчать. Пренебрегая осторожным советом Эбирама, все двинулись вперед, но, пе дойдя несколько ядров до густой заросли ольшаника, опять остановились. Дикое и впечатляющее зрелище предстало их глазам. Оно поразило бы не только таких неотесанных людей, как скваттер с его семьей, а и человека образованного, не склонного поддаваться суеверному страху. Небо, как обычно в эту пору года, покрывали темные, быстро бегу¬ щие тучи, а под ними тянулись нескончаемыми стаями водяные птицы, опять пустившиеся в свой трудный пере¬ лет к далеким рекам юга. Поднялся ветер; он то мел у самой земли такими сильными порывами, что временами трудно было устоять на ногах, то, казалось, взвивался ввысь, чтобы там гонять облака, взвихривая и громоздя друг на друга их черные, истерзанные гряды в угрюмом величественном беспорядке. А над ольховой рощицей по- прежнему кружила стая сарычей и коршунов, била тяже¬ лыми крыльями все над тем же местом; временами сильный порыв ветра отгонял их, но, нырнув, они опять упрямо • нависали над зарослью, ни разу не подавшись в сторону и крича в испуге, как будто зрение или инстинкт подсказы¬ вали им, что час их торжества, хоть и близок, но еще не настал. Ишмаэл, его жена и дети, сбившись в кучу, стояли несколько минут, охваченные удивлением с примесью тайного трепета, и глядели в мертвом молчании. Наконец голос Эстер вывел наблюдавших из оцепене¬ ния и напомнил им, что они мужчины и должны смело разрешить свои сомнения, а не стоять без дела и тупо гла¬ зеть. — Подзовите собак! — сказала она.— Подзовите этих гончих и пустите их в чащу; если вы не растеряете всю отвагу, с которой, я знаю, вы родились на свет, у вас до¬ станет духу укротить любого норовистого медведя к западу от Большой реки. Зовите же собак, говорю* 6 Фенимор Купер. Том III 145

эй вы, Энок! Эбнер! Габриэль! Или все вы оглохли от уди¬ вления? Один из юношей подчинился и, не без труда оторвав собак от места, где они все еще непрестанно кружили, подвел их к ольшанику. — Запускай их в рощу, мальчик! Запускай! — кри¬ чала мать.— А вы, Ишмаэл и Эбирам, если там обнару¬ жится что-то недоброе или опасное, покажете, что погра¬ ничный житель не зря ходит с ружьем. Если у вас не хва¬ тит храбрости, я вас пристыжу перед моими детьми! Юноши, придерживавшие собак, спустили их с сыро¬ мятных ремней, которыми заменили сворку, и стали их науськивать. Но, казалось, старшую собаку что-то удер¬ живало — то ли она учуяла нечто необыкновенное, то ли опыт предостерегал ее от авантюры. В нескольких шагах от заросли она вдруг остановилась, дрожа всем телом, и, видимо, была не в силах двинуться ни вперед, ни вспять. Она не слушала поощрительных криков молодых людей или отвечала только жалобным повизгиванием. С минуту щенок вел себя подобным же образом; но, менее опытный и более горячий, он наконец сдался, сделал два-три прыжка вперед, затем ринулся в чащу. Послышался тре¬ вожный, испуганный вой, а минутой позже кобелек вы¬ нырнул из чащи и вновь принялся кружить на месте в таком же смятении, как и прежде. — Неужели нет среди моих детей ни одного муж¬ чины? — спросила Эстер.— Дайте-ка мне ружье повернее вместо этого детского дробовика, и я вам покажу, на что способна храбрая женщина из пограничных земель! — Стой, мать! — крикнули Эбнер и Энок.— Если уж ты хочешь видеть зверя, дай нам выгнать его на тебя! Даже и в более важных случаях юношам не доводи¬ лось произнести столько слов за один раз, но, дав столь веский залог серьезности своего намерения, они уже не склонны были отступиться. Тщательно проверив ружья, они твердо направились к роще. Нервы менее испытан¬ ные, чем у жителей границы, могли бы содрогнуться пе¬ ред неведомой опасностью. Чем дальше они продвигались, тем пронзительней и жалобней делался вой собак. Кор¬ шуны и сарычи спустились совсем низко, чуть не задевая за кусты своими тяжелыми крыльями, а ветер с хрипом мел по голой степи, как будто духи воздуха тоже захотели стать свидетелями надвинувшейся развязки. 140

Оба смельчака вышли бледные и сами почти бесчувственные и вынесли из кустов недвижное тело Эйзы.

На одно мгновение у бесстрашной Эстер прервалось дыхание и вся кровь отлила от лица, кбгда она увидела, что ее сыновья раздвинули изломанные ветви кустов и скрылись в их гуще. Настала торжественная тишина. По¬ том быстро один за другим взвились два громких, пронзи¬ тельных крика, а затем опять безмолвие, еще более гроз¬ ное и жуткое. — Назад, дети, назад! — закричала Эстер. Материн¬ ская тревога пересилила все другое. Но голос ее оборвался и кровь застыла от ужаса, когда в тот же миг кусты опять раздвинулись и оба смельчака вышли бледные и сами почти бесчувственные и положили у ее ног закостенелое и недвижное тело Эйзы. Отпечаток насильственной смерти явственно обозначился в каждой черте его посинелого лица. Собаки протяжно завыли — в последний раз; потом дружно сорвались с места и скрылись, пустившись опять по оставленному оленьему следу. Птицы, кружа, подня¬ лись ввысь, наполняя небо жалобами, что отняли у них облюбованную жертву: страшная, омерзительная, она еще сохраняла в себе слишком много от человеческого облика, чтобы стать добычей их мерзкой прожорливости. Глава XIII Лопата и кирка, кирка, И саван бел как снег; Ах, довольно яма глубока, Чтоб гостю был ночлег. Шекспир, «Гамлет» — Отодвиньтесь! Отойдите все! — хрипло сказала Эстер в толпу, слишком тесно обступившую мертвеца.— Я его мать, у меня больше прав, чем у вас у всех! Кто это сделал? Скажите мне, Ишмаэл, Эбирам, Эбнер! Рас¬ кройте ваши рты и ваши сердца, и пусть только божья правда изойдет из них и ничто другое. Кто совершил это кровавое дело? Муж не ответил. Он стоял, опершись на ружье, и пе¬ чальными, но не изменившимися глазами глядел на тело убитого сына. Иначе повела себя мать. Она кинулась на 148

землю и, положив к себе на колени холодную и страш¬ ную голову, молча вглядывалась в это мужественное лицо, на котором еще лежала печать предсмертной муки. И ее молчание говорило больше, чем могли бы выразить жа¬ лобы. Горе точно льдом сковало голос женщины. Ишмаэл напрасно пробовал говорить скупые слова утешения. Она не слушала, не отвечала. Сыновья окружили ее и стали неуклюже, на свой лад выражать сострадание к ней в ее горе и печаль о собственной утрате. Но она нетерпеливо взмахом руки отстранила их. Пальцы ее то перебирали спутанные волосы мертвого, то пытались разгладить мучи¬ тельно напряженные мускулы его лица, как порою мате¬ ринская ладонь в медленной ласке скользит по личику спящего ребенка. А временами руки ее, точно спугнутые, бросали жуткое свое занятие. И тогда она слепо водила ими вокруг, как будто в поисках средства от смертельного удара, так нежданно сразившего сына, который был ее лучшей надеждой, ее материнской гордостью. В одну из таких минут, по-своему истолковав эти странные дви¬ жения, всегда сонливый Эбнер отвернулся и с непривыч¬ ным волнением, проглотив подкативший к горлу комок, сказал: — Мать показывает, что надо поискать следы, чтобы нам узнать, как Эйза нашел свой конец. — Опять проклятые сиу! — отозвался Ишмаэл.— Я с ними не расчелся и за первую обиду, это — вторая. Будет третья, расплачусь разом за все! Объяснение было правдоподобно, но, не довольствуясь им, а может быть и радуясь втайне, что можно отвести глаза от зрелища, будившего в их закоснелых сердцах такие необыкновенные, непривычные ощущения, сы¬ новья скваттера, все шестеро, отвернулись от матери и от мертвеца и пошли рассматривать следы, о чем она, как им вообразилось, настойчиво их просила. Ишмаэл не стал противиться; он даже помогал им, но без видимого инте¬ реса, как будто только подчинившись желанию сыновей, потому что было бы неприлично спорить в такой час. Выросшие в пограничных землях, юноши, как ни были вялы и тупы, все же обладали изрядной сноровкой во многом, что было связано с укладом их трудной жизни; а так как розыски отпечатков и улик имели много общего с выслеживанием зверя на охоте, можно было ожидать, 149

что их проведут умело и успешно. Итак, юноши с толком и рвением приступили к своему печальному делу. Эбнер и Энок сошлись в своем рассказе о том, в каком положении было найдено тело брата: он сидел почти прямо, спину подпирал густой косматый куст, и одна рука еще сжимала надломленную ольховую ветку. Вероятно, как раз первое обстоятельство — сидячая поза — послу¬ жило мертвецу защитой от прожорливого воронья, кру¬ жившего пад чащей; а второе — ветка в руке — доказывало, что в эти кусты злополучный юноша попал, когда жизнь еще не покинула его. Теперь все сошлись на предполо¬ жении, что Эйза получил смертельную рану на открытой равнине и дотащился из последних сил до зарослей, ища в них укрытия. Ряд сломанных кустов подтверждал такое мнение. Далее выяснилось, что у самого края заросли происходила отчаянная борьба. Это убедительно доказы¬ вали придавленные ветви, глубокие отпечатки на влажной почве и обильно пролитая кровь. — Его подстрелили в открытом поле, и он пришел сюда, чтобы спрятаться,— сказал Эбирам.— Все следы как будто ясно на это указывают. На него напал целый отряд дикарей, и мальчик бился, как истинный герой, пока его не осилили, и тогда они затащили его сюда, в кусты. С таким объяснением, довольно правдоподобным, не согласился только один человек — тугодум Ишмаэл. Скваттер напомнил, что следует осмотреть и тело, чтобы получить более точное понятие о нанесенных ранах. Осмотр показал, что погибший был ранеп навылет из ружья: пуля вошла сзади у его могучего плеча и вышла через грудь. Нужно было кое-что смыслить в ружейных ранах, чтобы разобраться в этом щепетильном вопросе, но жизнь на пограничных землях дала эгим людям достаточ¬ ный опыт; и улыбка дикого и странного, конечно, удов¬ летворения показалась па лицах сыновей Ишмаэла, когда Эбнер уверенно объявил, что враги напали на Эйзу сзади. — Только так и могло быть,— сказал скваттер, слу¬ шавший с угрюмым вниманием.— Он был доброго корня и слишком хорошо обучен, чтобы нарочно повернуться спиной к человеку пли зверю! Запомните, дети: когда вы смело, грудью идете на врага, вам, как бы ни был он силен, не грозит, как трусу, нападение врасплох. Истер, 150

женщина! Что ты все дергаешь его за волосы и за одежду? Ничем ты теперь ему не поможешь, старая. — Смотрите! — перебил Энок, вытаскивая из продран¬ ной одежды брата кусок свинца, сразивший силу моло¬ дого великана.— А вот н пуля! Ишмаэл положил свинец на ладонь и долго, пристально его разглядывал. — Ошибки быть не может,— сказал он наконец сквозь стиснутые зубы.— Пуля-то из сумки проклятого траппера. Он, как многие охотники, метит свои пули особым знаком, чтобы не было спору, чье ружье сделало дело. Вот здесь вы ясно видите: шесть дырочек наперекрест. — Присягну на том! — закричал, торжествуя, Эби- рам.— Он мне сам показывал свою метку и хвастался, сколько оленей убил в прерии этими пулями. Ну, Иш¬ маэл, теперь ты мне веришь, что старый негодяй — шпион краснокожих? Свинец переходил пз рук в руки; и, к несчастью для доброй славы старика, некоторые из братьев тоже припом¬ нили, что видели особую метку на пулях траппера, когда они все с любопытством осматривали его снаряжение. Впрочем, кроме той раны навылет, на теле оказалось еще много других, правда не столь опасных, и было признано, что все это подтверждает вину траппера. Между местом, где пролилась первая кровь, и за¬ рослью, куда, как никто теперь ие сомневался, Эйза отсту¬ пил, ища укрытия, были видны следы вновь и вновь завя¬ зывавшейся борьбы. То, что она прерывалась, как будто указывало на слабость убийцы: он быстрей расправился бы с жертвой, если бы сила юного богатыря, даже исся¬ кая, не казалась грозной перед немощью древнего ста¬ рика. Снова прибегнуть к ружью убийца, как видно, ие желал, опасаясь, как бы повторные выстрелы ие привлекли в рощу кого-либо еще из охотников. Ружья при убитом не нашли — его вместе с некоторыми другими предметами, не столь ценными, которые Эйза обычно носил при себе, убийца захватил как трофеи. Не менее красноречиво, чем пуля, говорили и самые следы, позволяя с полной уверенностью приписать крова¬ вое дело трапперу: по ним было ясно, что юноша, смер¬ тельно раненный, был еще в силах оказывать долгое отчаянное сопротивление новым и новым усилиям своего убийцы. Ишмаэл напирал на это обстоятельство со стран¬

ной смесью печали и гордости: печали — потому что он ценил утраченного сына в те часы, когда с ним не ссо¬ рился; и гордости — потому что тот до последнего изды¬ хания оставался стойким и сильным. — Он умер, как подобало умереть моему сыну,— ска¬ зал скваттер, черпая в своем неестественном торжестве это тщеславное утешение,— до последнего вздоха оста¬ ваясь грозным для врага и не взывая к помощи закона! Что ж, дети, мы его похороним, а потом поохотимся за убийцей! В безмолвной скорби совершали сыновья скваттера свое печальное дело. Вырыли яму в твердой земле, потра¬ тив на это немало времени и труда; тело завернули в ту одежду, какую смогли снять с себя могильщики. Когда кончили с приготовлениями, Ишмаэл подошел к оцепенев¬ шей Эстер и объявил ей, что хочет положить сына в могилу. Она выслушала и, покорно выпустив прядь волос, зажатую в стиснутых пальцах, молча поднялась, чтобы проводить погибшего к его тесному месту упокоения. Здесь, в головах могилы, она опять села наземь и неот¬ рывно ревнивыми глазами следила за каждым движением юношей. Когда на мертвое тело Эйзы было навалено до¬ статочно земли, чтоб защитить его от обидчиков, Энок и Эбнер прыгнули в яму и плотно утоптали землю, исполь¬ зуя для трамбовки тяжесть собственных тел, и делали они это со странной, дикарской смесью старательности и рав¬ нодушия. Эта обычная мера предосторожности принима¬ лась, чтобы тело тотчас же не вырыли какие-нибудь степ¬ ные звери, чей нюх непременно привел бы их к свежей могиле. Даже хищные птицы, казалось, понимали смысл происходившего: извещенные какими-то таинственными путями, что теперь злополучная жертва будет скоро оставлена людьми, они опять слетелись и кружили в воз¬ духе над местом погребения и кричали, точно желали напугать могильщиков, чтобы они отступились от соро¬ дича. Ишмаэл стоял, скрестив руки, и внимательно следил, как исполняется печальный долг; а когда все было закон¬ чено, обнажил голову и поклонился сыновьям в знак бла¬ годарности за их труды с таким достоинством, какое было бы к лицу и более воспитанному человеку. Да и за все время церемонии, всегда торжественной и впечатляю¬ щей, скваттер сохранял степенную и важную осанку. Его 152