— К браку... Есть жена — и нет жены. Хорошепькое личико, богатая невеста. Теперь ясно вам, капитан? — Если вы что-нибудь знаете насчет моей жены, го¬ ворите сразу: наградой вы останетесь довольны. — Эх, капитан, я заключал на своем веку немало сде¬ лок. Бывало, что мне платили чистоганом, бывало, что и обещаниями. А ими, скажу я вам, сыт не будешь. — Назовите вашу цену. — Двадцать... нет, черт возьми, уж продавать, так за тридцать долларов или не брать ни цента! — Вот вам ваши деньги. Но запомните: если вы мне не скажете ничего такого, что стоило узнать, у вас их отберут, да в придачу вас еще накажут за наглость. Оборванец придирчиво осмотрел полученные банковые билеты и, убедившись, что они не фальшивые, положил их в карман. — Люблю я эти северные кредитки,— сказал он пре¬ спокойно.— Они, как сам я, дорожат своею репутацией. Не бойтесь, капитан, я человек чести и врать не стану; скажу только то, что знаю сам, и все это будет верно от слова до слова! — Говорите же без задержки, а не то я передумаю и прикажу, чтоб у вас отобрали все, что вы от меня полу¬ чили, — и банкноты, и мексиканский доллар. — А как же честь? Разве она не дороже жизни? — возразил пропойца, воздев руки в притворном ужасе перед столь коварным предательством.— Так вот, капдган,-вам. конечно, известно, что джентльмены получают средства к жизни не все одним путем: те берегут, что имеют, эти добывают где что могут. — Значит, вы вор? — Презираю это слово. Я в свое время занимался охо¬ той на человека. Вы знаете, что это значит? Это толкуют по-разному. Одни считают, что кудлатые головы очень не¬ счастны, должны работать на знойных плантациях под палящим солнцем... и всякое такое! Так вот, капитан, я в свое время как добросовестный человек охотно занимался благотворительностью, внося разнообразие в жизнь черно¬ кожих — хотя бы в смысле перемены места. Вы меня по¬ няли? — Вы, попросту говоря, похититель негров? — Был, достойный капитан, был таковым! Но как раз сейчас я немного сократил свое дело, как иной купец 7 Фенимор Купер. Том III 177

свертывает оптовую торговлю п открывает табачную лавочку. Был я в свое время п солдатом. Что в нашем ремесле считается самым главным, можете вы мне сказать? — Не знаю,— ответил Мидлтон, изрядно паскучив его болтовней.— Храбрость, по-моему. — Нет, ноги! Ноги, чтоб идти в драку, и ноги для бег¬ ства. Так что, видите, два моих занятия кое в чем сходны. Ноги у меня стали плохи, а похитителю, если он обезно¬ жел, барыша в его деле не будет! Но осталось немало лю¬ дей, кто покрепче стоит на ногах, чем я. — Ее похитили! — простонал пораженный муж. — И увезли. Это верно, как то, что вы стоите на этом месте. — Негодяй! Откуда вы знаете, что это так? Руки прочь... Прочь руки! Вы думаете, мой язык будет лучше делать свое дело, если сдавлено горло? Имейте терпение, и вы узнаете все. Но, если вы еще раз попробуете обойтись со мною так неучтиво, я буду вынуж¬ ден обратиться за помощью к законникам. — Говорите. Но, если вы не скажете мне всю правду или хоть в чем-нибудь солжете, я с вами тут же расправ¬ люсь. — Не такой вы дурак, чтобы верить на слово прой¬ дохе вроде меня, если ему нечем подтвердить своп рос¬ сказни. Нет, капитан, вы умный человек, так что я вы¬ ложу вам, что я знаю и что соображаю, и оставлю вас: сидите и раздумывайте, а я пойду и выпью за вашу щед¬ рость. Так вот, я знавал человека, по имени Эбирам Уайт. Думаю, мерзавец взял себе такую фамилию, чтобы пока¬ зать свою нелюбовь к чернокожим! 1 Этот человек, как мне достоверно известно, не первый год занимается пере¬ возкой краденых невольников из штата в штат. Я в свое время вел с ним дела — ох, и собака! Хоть кого надует! Чести в нем не больше, чем жратвы в моем желудке. Я видел его здесь, в этом самом городе, как раз в день вашей свадьбы. Он был тут вместе с мужем своей сестры и выдавал себя за переселенца, собравшегося в новые земли. Неплохая компанийка для любого дела — у зятя семеро сыновей, каждый ростом с вашего сержанта, счи¬ тая с шапкой на голове. Так вот, когда я услышал, что 1 Уайт (\уЬ1^) — по-английски «белый». 178

у вас пропала жена, я мигом сооб¬ разил: угодила она в лапы Эби¬ рама. — Вы... вы это знаете? Вздор! Какое у вас основание так ду¬ мать? — Основание самое верное: я знаю Эбирама Уайта. Так что не прибавите ли вы чуток, чтобы в горле не пересохло? — Ступайте, ступайте! Вы и без того пьяны, несчастный, и не знаете, что говорите. Ступайте, пока я не отдал вас под стражу! — Опыт — добрый вожак! — крикнул оборванец вслед удаляю¬ щемуся Мидлтону, потом повер¬ нул с самодовольным смешком и направил свои стопы к лавке мар¬ китанта. Сто раз в течение той ночи Мидлтону представлялось, что слова бродяги все же заслуживают внимания, и столько же раз он отвергал эту мысль как нечто ди¬ кое, бредовое, о чем лучше и не вспоминать. Так провел он беспо¬ койную, почти бессонную ночь, а рано утром его разбудил ординарец, пришедший с донесением, что на плацу, непо¬ далеку от квартиры Мидлтона, найден мертвец. Поспешно одевшись, Мидлтон пошел туда и увидел того самого бро¬ дягу, с которым говорил накануне. Он лежал простертый на земле, как его здесь застали. Несчастный пал жертвой собственной невоздержанно¬ сти. Об этом убедительно говорили его выпученные глаза, распухшее лицо и исходивший от трупа невыносимый за¬ пах винного перегара. В ужасе и омерзении Мидлтон отвернулся, приказав унести тело, когда вдруг его глаза привлекло положение правой руки мертвеца. Приглядев¬ шись, он обнаружил, что указательный палец вытянут и упирается в песок, где чуть заметно, но все же различимо была нацарапана следующая незаконченная фраза: «Ка¬ питан, это верно, как то, что я джентл...» Он, видно, умер 179

или впал перед своим концом в глубокий сон, не успев дописать последнее слово. Не посвящая других в свое открытие, Мидлтон повто¬ рил приказ и ушел. Он подумал о том, как упорно настаи¬ вал на своем несчастный бродяга, взвесил все обстоятель¬ ства и решил втайне навести некоторые справки. Он выяс¬ нил, что в день его свадьбы в окрестностях проезжала семья переселенцев, отвечавшая описанию. Удалось про¬ следить их путь по берегу Миссисипи; затем они наняли баржу и поднялись вверх по реке до ее слияния с Миссури. Здесь след обрывался: люди исчезли, как сотни других, устремившихся в новые земли за сокрытыми в них богат¬ ствами. Собрав эти сведения, Мидлтон взял с собою для охраны небольшой отряд из самых верных своих людей, простился с доном Аугустином, не делясь о ним ни надеждами сво¬ ими, ни страхами, и, прибыв в указанное место, пустился в погоню в неразведанную глушь. Такой караван поначалу можно было без труда проследить, но дальше выяснилось, что Ишмаэл наметил осесть далеко за обычными преде¬ лами поселений. Обстоятельство это само по себе укрепило Мидлтона в его подозрениях и оживило его надежду на конечный успех. Когда поселения остались позади и некого стало рас¬ спрашивать, Мидлтон продолжал погоню за беглецами но обычным следам на земле. Это тоже было нетрудной зада¬ чей, пока следы не завели его в «волнистую прерию», где твердая почЬа не сохраняла никаких отпечатков. Тут он совсем растерялся. В конце концов он счел наилучшим разделить свой от¬ ряд и назначил место, где им всем сойтись в условленный день, чтобы повести поиски в разных направлениях. Он уже неделю бродил один, когда случай свел его с трап¬ пером и бортником. Как произошла их встреча, читатель уже знает и легко представит себе объяснения, которые последовали за рассказом Мидлтона и привели к тому, что молодой офицер, как мы видели, наконец нашел свою жену.

Глава XVI Она бежала — в том сомненья нет. Молю вас попусту не тратить слов. Скорее на коней. Шекспир, «Два веронца» Незаметно прошел час торопливых и довольно бессвяз¬ ных расспросов, когда Мидлтон, с восторгом и тревогой глядевший на жену, как смотрит скупец на возвращепныо ему сокровища, оборвал сбивчивый рассказ о том, как ои сам добрался сюда, и обратился к жене со словами: — Но вы, моя Инес... как они обходились с вами? — Если не говорить о самом главном — что меня без всякого права насильно разлучили с друзьями,— похити¬ тели старались устроить меня как можно лучше. Мне думается, что глава их семьи только недавно ступил на путь злодейства. Он не раз в моем присутствии страшно бранил негодяя, который меня схватил, а потом они за¬ ключили нечестную сделку, принудив к ней и меня: оии связали меня клятвой и сами поклялись... Ах, Мидлтон, боюсь, еретики не так блюдут свои обеты, как мы, дети истинной церкви! — Оставьте, тут религия ни при чем! Для этих подле¬ цов нет ничего святого. Так они нарушили клятву? — Нот, не нарушили... Но разве это не кощунство — призывать бога в свидетели, заключая такой грешный договор? — В этом Инес, мы, протестанты, согласимся с самым ревностным католиком. Но как они соблюдали договор? И в чем была его суть? — Они обязались не трогать меня и не навязывать мне свое гнусное присутствие, если я поклянусь, что не буду делать попыток к бегству и что я не буду даже пи- кому показываться на глаза до известного срока, который они сами назначили. — До какого же срока? — спросил в нетерпении Мидл¬ тон, знавший, как щепетильна его жена во всем, что свя¬ зано с религией.— Он еще не скоро... — Он уже истек. Я поклялась святою, чье имя я ношу, и была верна своей клятве, пока человек, которого они зовут Ишмаэлом, не нарушил условия. Тогда я открыто показалась на скале — тем более, что и срок миновал. 181

Впрочем, я думаю, отец Игнасио все равно разрешил бы меня от обета, раз мои тюремщики нарушили слово. — Если бы не разрешил,— процедил сквозь зубы ка¬ питан,— я бы навеки освободил его от духовной опеки над вашей совестью. — Вы, Мидлтон? — возразила жена, увидев, как он побагровел, и, сама залившись румянцем, сказала: — Вы можете принимать мои обеты, но никак не властны раз¬ решать меня от них! — Конечно, конечно не властен! Вы правы, Инес. Не мне разбираться в этих тонкостях, и я уж никак не свя¬ щенник. Но скажите мне, что толкало этих злодеев вести такую опасную игру... так шутить моим счастьем? — Вам известно, как мало я знаю жизнь, как не спо¬ собна понимать побуждения людей, столь отличных от всех, с кем я встречалась раньше. Но не правда ли, жад¬ ность к деньгам толкает иногда людей и на худшие зло¬ деяния? Вероятно, они думали, что мой старый и богатый отец будет рад уплатить немалый выкуп за свою единст¬ венную дочь; а может быть,— добавила она, сквозь слезы глянув украдкой на внимательно слушавшего Мидлтона,— они в какой-то мере рассчитывали и на горячие чувства молодого мужа. — Они могли бы выцедить по капле всю кровь моего сердца! — Да,— продолжала робкая его жепа, сразу отведя взгляд, на который отважилась, и поспешила подхватить нить беседы, как будто хотела, чтобы он забыл ее смелые слова.—Мне рассказывали, будто некоторые мужчины так низки, что приносят ложную клятву у алтаря ради того, чтобы завладеть золотом доверчивых девушек; так если жажда денег толкает иных на такую низость, неудиви¬ тельно, если настоящий преступник ради денег совершает злодейство, все-таки не столь коварное. — Так это, верно, и есть. А теперь, моя Инес, хотя я с вами и буду защищать вас, покуда жив, и хотя мы завладели скалой, еще не все завершено, впереди пемало трудностей, а возможно, и опасностей. Монете ли вы при¬ звать все ваше мужество, чтобы встретить испытание и показать себя, моя Инес, женой солдата? — Я готова в путь хоть сию минуту. Ваше письмо, посланное с доктором, подало мне надежду, и у меня все собрано для побега. 182

— Так пойдем же к нашим друзьям. — К друзьям! — перебила Инес, оглядываясь и гла¬ зами ища в палатке Эллен.— У меня тоже есть друг, есть подруга... Мы не вправе ее забывать, она согласилась остаться с нами до конца своей жизни. Неужели она ушла? Мидлтон с мягкой настойчивостью вывел ее из па¬ латки. — Может быть, ей, как и мне,— сказал он с улыбкой,— надо было кое с кем поговорить наедине. Однако молодой офицер был несправедлив к Эллен Уэйд, покинувшей палатку по совсем иной причине. Чут¬ кая и умная девушка сразу поняла, что ее присутствие при описанном нами свидании будет лишним, и удали¬ лась с тем внутренним тактом, который, видимо, свойст¬ вен женщинам больше, чем мужчинам. Сейчас она сидела на выступе скалы, так старательно закутавшись в шаль, что не видно было ее лица. Она просидела здесь больше часа, и никто к ней не подходил, не заговаривал с нею и как будто даже не хотел на нее смотреть. Но на этот счет быстроглазая Эллен при всей своей наблюда тельности все-таки обманулась. Когда Поль Ховер почувствовал себя хозяином крепо¬ сти, он первым делом испустил победный клич на особый потешный лад жителей западной границы: он похлопал себя ладонями по бокам, точно крыльями петух, победив¬ ший в бою, и забавно изобразил петушиную песнь лико¬ ванья — громогласный крик, который мог бы их всех погубить, окажись поблизости кто-нибудь из сыновей Иш- маэла. — Неплохо сработано! — закричал он.— Свалили де¬ рево, вынули мед из дупла — и кости у всех целы. Ну, старый траппер, ты был в свое время на военной службе, обучался строю — тебе ведь не раз доводилось штурмовать форты и батареи, правда? — Как же, как же, доводилось! — ответил старик, все еще стоявший на своем посту у подножия скалы и так мало взволнованный всем, чему он был сейчас свидете¬ лем, что даже усмешку Поля принял с простодушной снисходительностью и с обычным своим беззвучным сметиком.— Вы все вели себя достойно, как храбрые воины. — А теперь скажи, ведь по правилам после каждой 183

кровавом битвы полагается как будто делать перекличку живым и хоронить павших? — Одни это делают, другие нет. Когда сэр Вильям гнал немца Дискау по лощине... — Твой сэр Вильям против сэра Поля просто трутень и ни черта не смыслит в воинском уставе. Итак, присту¬ паю к перекличке... Кстати, старик, за пчелиной охотой да буйволовым горбом и прочими делами я так захлопо¬ тался, что забыл спросить, как тебя зовут. Я, понимаешь, хочу начать со своего арьергарда, так как знаю, что в авангарде человек у меня слишком занят и отвечать не может. — Эх, парень, у меня в свое время столько было имен, сколько есть народов, среди которых я живал. Делаварм прозвали меня за мою зоркость Соколиным Глазом. Ну, а поселенцы в горах Отсего окрестили меня наново — по моей обуви; и много носил я других имен за свою долгую жизнь. Но когда выйдет срок для всех предстать пред гос¬ подом, немного будет значить, какие были у них прозва¬ ния, лишь бы жизнь они прожили честно. Я смиренно надеюсь, что откликнусь громко и смело на любое свое имя, как бы меня ни назвали. Поль почти не слушал его, да половина ответа за даль¬ ностью расстояния до него и не дошла; но, продолжая свою затею, он строгим голосом окликнул натуралиста. Доктор Батциус, так и не поднявшись на вершину, сидел в уютной нише, которую счастливый случай столь свое¬ временно образовал, чтобы доставить ему прибежище, и отдыхал после долгих трудов, ощущая двойную радость: от того, что чувствовал себя в безопасности, и от того, что овладел новым ботаническим сокровищем. — Залезай, залезай-ка сюда, почтенный ловец козя¬ вок! Обсудим, как нам быть с бродягой Ишмаэлом. Смело загляни в лицо природе, довольно тебе рыскать в траве да в степном бурьяне, ты все-таки не индюк, чтоб го¬ няться за кузнечиками! — Но тут, завидев Эллен Уэйд, веселый и беспечный бортник мгновенно закрыл рот и сделался так же нем, как раньше был шумлив и разговор¬ чив. Когда девушка, как уже рассказано, грустно уселась на выступе, Поль сделал вид, что очень занят осмотром по¬ житков скваттера. Он бесцеремонно рылся в сундуках Эстер, разбрасывал по земле деревенские наряды ее дочек без всякого уважения к их добротности и элегантности и №