тяжелые. черты были* явственно отмечены выражением глубокого горя; но они так и не дрогнули ни разу, пока он не обратился спиной — как он думал, навеки — к мо¬ гиле своего первенца. Тут природа дала себя знать, и мускулы его сурового лица начали заметно подергиваться. Сыновья не сводили глаз с отца, точно искали указаний, надо ли следовать тем незнакомым чувствам, которые за¬ шевелились и в них, когда борьба в груди скваттера вдруг прекратилась, и, взяв жену под локоть, он, как ребенка, поднял ее на ноги и сказал ей твердым голосом, хотя от внимательного наблюдения не укрылось бы, что прозвучал он мягче, чем обычно: — Истер, мы сделали все, что могут сделать отец и мать. Мы вскормили мальчика, вырастили его таким, что не много нашлось бы равных ему на границах Америки; и мы опустили его в могилу. Пойдем же дальше своим путем. Эстер медленно отвела глаза от свежей земли, поло¬ жила руки на плечи мужа и стояла, глядя с тревогой ему в глаза: — Ишмаэл! Ишмаэл! — сказала она.— Ведь ты рас¬ стался с мальчиком в гневе? — Господь да отпустит ему грехи так же легко, как я простил сыну его проступки! — спокойно ответил скват¬ тер.— Женщина, возвращайся на скалу и почитай свою библию: глава-другая из этой книги всегда идет тебе па пользу. Ты, Истер, умеешь читать — это большое благо. Я-то его лишен. — Да, да,— пробормотала жена, сдаваясь перед его силой и позволяя ему, хоть все в ней восставало, повести себя прочь от могилы сына.—Да, я умею читать; а как я пользуюсь своим уменьем? Но ему, Ишмаэл, ему не при¬ дется отвечать за грехи оставленных втуне знаний. Хоть от этого мы его смогли избавить! Не знаю, из милосердия или по нашей жестокости. Муж не ответил, но твердо продолжал вести ее в на¬ правлении их временного убежища. Когда они дошли до последнего гребня, откуда еще можно было видеть место погребения Эйзы, все обернулись, как по уговору, чтобы на прощание взглянуть на могилу. Холмик уже не был различим, но его означила жуткая примета — кружившая над ним стая крикливых птиц. В противоположной сто¬ роне, на горизонте, вырисовывался невысокий голубой 153

бугор, напоминая Эстер об оставленных там малолетних детях и призывая ее к себе от могилы старшего сына. Громче заговорила природа, и, поступаясь правами умер¬ шего, мать потянулась к живым, которые сейчас настоя¬ тельней нуждались в любви и заботе. Удары судьбы выбили искру из сердец людей, зачерст¬ вевших в тяготах их бродячей жизни, и от этой искры жарче затеплился еле тлевший под золою жар родствен¬ ного чувства. Сыновей давно уже привязывали к семье лишь непрочные узы привычки, и скваттер видел впе¬ реди большую опасность: рой сыновей покинет родимый дом и оставит отца поднимать своими силами всю ораву беспомощных малых детей — без поддержки старших сыновей. Дух неповиновения, сперва появившийся у зло¬ получного Эйзы, охватил затем его братьев; и скваттер волей-неволей с тяжелым сердцем вспоминал то время, когда он в цвету и силе своевольной молодости сам вот так же покинул в нужде стариков родителей, чтобы сво¬ бодным, без обузы вступить в жизнь. Теперь опасность хоть на время отступила, и его отцовская власть если и не восстановилась во всей своей прежней силе, то все же вновь получила признание и, окрепнув, могла продер¬ жаться еще какое-то время. Однако, хотя последнее событие оказало свое действие на сыновей Ишмаэла, в их медлительных умах вместе с тем зародилось и недоверие к отцу. Их мучили подозре¬ ния относительно того, как Эйза нашел свою смерть. Смутные картины вставали в мозгу двух или трех стар¬ ших братьев; отец рисовался им готовым последовать при¬ меру патриарха Авраама только он не мог бы, как тот, совершая кровавое дело, сослаться в свое оправдание на приказ всевышнего. Но образы были так туман¬ ны, мысли так неотчетливы, что не оставили заметного следа; и, в общем, происшедшее, как мы уже сказали, не пошатпуло, а, напротив, укрепило отцовскую власть Ишмаэла. В таком душевном настроении семья продолжала свой путь к тому месту, откуда этим утром вышла на поиски, увенчавшиеся столь горестным успехом. Напрасный долгий путь под водительством Эбирама, 1 По библейской легенде, бог повелел Аврааму принести ему в жертву своего сына.

страшная находка, погребение — все это заняло добрую половину дня, так что к тому времени, когда они прошли, возвращаясь, широкую равнину, лежавшую между моги¬ лой Эйзы и скалой, солнце уже клонилось к закату. Скала по мере их приближения поднималась все выше, как башня, возникающая над морскою гладью, и, когда расстояние сократилось до мили, стали смутно различимы отдельные предметы на ее вершине. — Невеселая будет встреча для девочек! — вздохнул Ишмаэл; всю дорогу он время от времени говорил что- нибудь такое, что, по его мнению, должно было утешить его подавленную горем жену.— Наши меньшие все лю¬ били Эйзу, и он всегда, приходя с охоты, приносил что- нибудь приятное, чем их побаловать. — Да, всегда, всегда,— подхватила Эстер.— Мальчик был гордостью семьи. Все другие мои дети ничто против пего! — Не говори так, Истер,— возразил отец, не без гор¬ дости оглядев вереницу великанов, которые шагали сзади, немного поотстав.— Не говори так, жена: немногие отцы и матери могут с большим правом хвалиться своими детьми. — Быть благодарными за них, благодарными! — сми¬ ренно выговорила женщина.— Не хвалиться, Ишмаэл, а быть за них благодарными... — Пусть так, если это слово тебе больше по вкусу, родная... Но что там с Нелли и девчонками? Негодница забыла мое поручение и не только позволила детям за¬ снуть — опа и сама-то сладко спит и, наверное, гуляет сейчас во сне по лугам Теннесси. У твоей племяпницы, я знаю, только и мыслей, что о тех местах! — Да, она нам не под стать, я и сама так думала и говорила, приютив ее у нас, когда смерть отняла у нее всех близких. Смерть, Ишмаэл, чинит в семьях злую расправу! Эйзе девочка была мила, и, сложись по- иному, они вдвоем могли бы когда-нибудь занять наши с тобою места. — Нет, не годится она в жены пограничному жителю! Разве так надо смотреть за домом, пока муж на охоте? Эбнер, пальни из ружья, пусть узнают, что мы возвра¬ щаемся. Боюсь, там все спят, и Нелли и девчонки. Юноша повиновался с живостью, сразу показавшей, как он будет рад увидеть на вершине зубчатой скалы

быструю и крепкую фигурку Эллен. На минуту братья замерли, выжидая, потом одна и та же мысль одновре¬ менно подсказала всем выстрелить из ружья. На таком небольшом расстоянии залп не мог не дойти до слуха каж¬ дого, кто был на скале. — Ага! Вот и выходят! — закричал Эбирам, как обычно, спеша первым отметить обстоятельство, избав¬ ляющее от неприятных опасений. — Это юбка на веревке развевается,— сказала Эстер.— Я ее сама повесила сушиться. — Верно. А вот сейчас выходит и Нел. Негодница! Нежилась преспокойно в палатке! — Нет, не то,— сказал Ишмаэл, чьи черты, обычно не¬ подвижные, выразили зашевелившуюся тревогу.— Это холстина самой палатки хлопает вовсю на ветру. Глупые дети! Сорвали иолы с колышков, и, если вовремя не укре¬ пить их, палатку снесет вниз! Он едва успел договорить, как ветер промел чуть не у них под ногами, закручивая мелкими клубами пыль; по¬ том, как будто послушный умелой руке, он оторвался от земли и полетел прямо на ту точку, к которой при¬ кованы были все глаза. Незакрепленная холстина почув¬ ствовала его натиск и затрепыхалась; затем унялась и с полминуты висела неподвижно. Далее туча листьев, играя, закружилась над этим же местом, быстро, точно ястреб с высоты, ринулась вниз и умчалась вдаль, как стая ласточек, когда они стремительно летят вперед на недвиж¬ ных крыльях. А за ними следом пронеслась и белоснеж¬ ная палатка, которая, однако, упала вскоре где-то за ска¬ лой, оставив ее вершину такой же голой, какой она стояла раньше в нерушимом одиночестве пустыни. — И здесь побывали убийцы! — простонала Эстер.— Мои девочки! Маленькие мои! Была минута, когда даже Ишмаэл содрогнулся под тя¬ жестью такого нежданного удара. Но, встряхнувшись, как разбуженный лев, он кинулся вперед и, точно перышки, разбрасывая на пути преграды и рогатки, взбежал вверх по круче в неудержимом порыве, который показал, каким грозным может стать вялый по природе человек, когда сопсем пробудится.

Глава XIV На чьей вы, горожане, стороне? Шекспир, «Король Иоанн» Чтобы события нашей повести шли по порядку одно за другим, нам следует обратиться к тому, что случилось, пока Эллен Уэйд несла стражу на скале. Первую половину дня добрая, честная девушка отда¬ вала свое время и заботы младшим девочкам: кормила их и поила и ублажала те капризы, какими дети в своей при¬ вередливости и эгоизме обычно докучают взрослым. Едва ей удалось на минуту отделаться от их назойливости, она проскользнула в палатку, где больше нуждались в нежном ее внимании; но тут среди детей поднялся шум и напом¬ нил ей о забытых на короткий миг обязанностях. — Смотри, Нелли, смотри! — кричали наперебой пять или шесть голосов.— Там внизу люди, и Фиби говорит, что это индейцы сиу! Эллен обратила взгляд в ту сторону, куда протяну¬ лось столько рук, и, к своему ужасу, увидела каких-то людей, быстро шагавших прямо к скале. Она насчитала, что их четверо, но кто они, разглядеть не могла — видела только, что среди них нет ни скваттера, пи кого-либо из его сыновей. То была страшная для Эллен минута. По¬ смотрев на девочек, хватавшихся в испуге за ее одежду, она старалась что-нибудь припомнить из слышанных когда-то многочисленных рассказов о женском героизме, украшающих историю западной границы. В одном случае какой-то мужчина при поддержке трех-четырех женщин несколько дней успешно отбивался от неприятельского отряда в сто человек, осаждавшего их блокгауз. В другом женщины одни в отсутствие мужчин сумели защитить своих детей и все свое имущество; вспомнился и третий случай, когда одинокая женщина, взятая в плен, перебила спящих сторожей и добыла таким путем свободу не только себе, но и всем своим малолетним детям. Этот ближе всех подходил к ее собственному случаю. С огнем в глазах и на щеках, Эллен оглядела свои скудные средства обо¬ роны. Девочек постарше она поставила к рычагам — сбрасы¬ вать на нападающих камни; самых маленьких, поскольку 157

им не иод силу было нес.ти настоящую службу, она наме¬ тила использовать, чтобы создать у врага впечатление многочисленного гарнизона; а сама она, как всякий пол¬ ководец, намеревалась руководить боевыми действиями и поддерживать в войске бодрость. Произведя такую рас¬ становку сил, она ждала первого приступа, стараясь внешне сохранять спокойствие, чтобы вселить уверенность в своих помощппц — необходимое условие успеха. Эллен значительно превосходила дочерей Эстер силой духа, почерпнутой в нравственных качествах, однако двум старшим из них она бесспорно уступала в одном важном воинском достоинстве — в пренебрежении к опасно¬ сти. Выросшие среди трудностей переселенческой жизни, на окраинах цивилизованного мира, давно свыкшиеся со всякими опасностями, эти девочки обещали сравниться с матерью и удивительным бесстрашием и тем необыч¬ ным сочетанием дурных и добрых свойств, которое, когда бы довелось ей действовать на более широкой арене, вероятно, позволило бы жене скваттера оказаться зачис¬ ленной в список замечательных женщин ее времени. Эстер уже случилось раз- отстоять бревенчатый дом Ишмаэла от вторжения индейцев; был и такой случай, когда ее не тронули, приняв за убитую, после упорной защиты, кото¬ рая дала бы ей право на почетную капитуляцию, имей она дело с более цивилизованным противником. Эти две исто¬ рии и десятки других в том же роде она не раз с торже¬ ством рассказывала в присутствии дочерей; и теперь сердца юных воительниц колебались между естественным страхом и честолюбивым желанием совершить что-нибудь достойное детей такой матери. Наконец они дождались возможности так же отличиться! Незнакомцы были уже в пятистах ярдах от скалы. То ли по природной осторожности, то ли убоявшись грозного вида двух защитниц крепости, выставивших из-за камен¬ ного заграждения дула двух старых мушкетов, пришельцы остановились в ложбинке, где могли бы спрятаться в гу¬ стой траве. Отсюда несколько тревожных — а для Эллен нескончаемых — минут они осматривали крепость. Потом один из них двинулся вперед, желая, видимо, начать пе¬ реговоры. «Фибп, стреляй!» — «Нет, Хэтти, стреляй ты!» — под¬ стрекали друг друга оробевшие, но радостно взволно¬ ванные дочки скваттера, когда вмещалась Эллен и, быть

может, избавила подходившего парламентера от сильного испуга, если не от худшего. — Положите мушкеты! — закричала она.— Это доктор Батциус! Ее подчиненные повиновались лишь наполовину: онн отняли пальцы от курков, но грозные дула по-прежнему смотрели па непрошеных гостей. Натуралист, подходив¬ ший достаточно осмотрительно, примечая малейшее враж¬ дебное движение гарнизона, поднял на конце дробовика белый платок и подошел к крепости настолько близко, чтобы его могли хорошо расслышать. Тут, приняв, как он воображал, внушительный и властный вид, он рявкнул так громко, что его услышали бы и на вдвое большем рас¬ стоянии: — Внимайте! Именем Конфедерации Соединенных Суверенных Штатов Северной Америки призываю вас всех подчиниться ее законам! — Доктор или нет, а он наш враг, Нелли. Слышишь, слышишь? Он говорит о законе. — Постойте! Дайте мне послушать, что оп скажет! — закричала, почти задыхаясь, Эллеи и отвела дула муш¬ кетов, опять наведенные на отпрянувшего вестника. — Предостерегаю вас и во всеуслышание заявляю,— продолжал напуганный доктор,— что я мирный гражда¬ нин вышеназванной Конфедерации, или, говоря точней, Союза, сторонник общественного договора, друг мира и порядка.— Затем, увидев, что опасность если не вовсе, то па время миновала, он снова задиристо повысил го¬ лос: — А посему я требую от всех вас подчинения законам. — А я-то думала, что вы нам друг,— возразила Эл- леп,— и что вы путешествуете вместе с моим дядей, за¬ ключив с ним соглашение... — Оно расторгается. Я оказался обманут в самых его предпосылках, а потому объявляю известный комиак- тум, заключенный между Ишмаэлом Бушем, скватте¬ ром, с одной стороны, и Овидом Батциусом, доктором медицины,— с другой, анпулироваиным и утратившим силу... Нет, нет, дети, быть аннулированным есть свойство негативное, оно не влечет за собою ни материального, ни иного ущерба для вашего достойного родителя, так что отбросьте огнестрельное оружие и внемлите внушению разума. Итак, я объявляю, что догозюр нарушен... то есть 159

аннулирован... отменен. Что касается тебя, Нелли, мои чувства к тебе отнюдь не враждебны; поэтому выслушай, что я имею тебе сказать, не закрывай своих ушей, пола¬ гая себя в безопасности. Ты знаешь нрав человека, у ко¬ торого ты живешь, и ты знаешь, юная девица, как опасно дурное общество. Расстанься с сомнительным преимуще¬ ством своей позиции и мирно сдай скалу на волю тех, кто меня сопровождает,— целому легиону, юная девица, заве¬ ряю тебя, непобедимому и могучему легиону. А посему сдай владение этого преступного и бессовестного скват¬ тера... Ах, дети, такое пренебрежение к человеческой жизни ужасно в существах, которые сами лишь совсем недавно получили ее в дар! Отведите эти опасные ору¬ дия — я молю вас не ради себя, а ради вас самих! Хетти, разве ты забыла, кто успокоил боль, терзавшую тебя, когда после ночевок на голой земле, сырой и холодной, ты получила воспаление аурикулярных нервов? А ты, Фиби, неблагодарная, беспамятная Фиби! Когда бы не эта рука, которую ты хочешь навеки поразить параличом, твои верхние резцы до сих пор причиняли бы тебе стра¬ дания и муки. Так положите же оружие, последуйте со¬ вету человека, который был всегда вашим другом! А к тебе, молодая девица,— продолжал он, не сводя, однако, зоркого взгляда с мушкетов, которые девочки соблаго¬ волили слегка отвести,— к тебе, девица, я обращаюсь с последним и, значит, самым торжественным увещева¬ нием: я требую от тебя сдать эту скалу немедленно и без сопротивления, ибо так повелевают власть, справедли¬ вость и...— он хотел сказать «закон», но, вспомнив, что это одиозное слово может опять рассердить дочек скваттера, вовремя осекся и заключил свою тираду менее опасным и более приемлемым словом: — и разум. Эти необычайные призывы не оказали, однако, жела¬ тельного действия. Младшие слушатели ничего в них не поняли, кроме нескольких обидных выражений, отмечен¬ ных выше, и на Эллен, хоть она и лучше понимала, что говорил парламентер, его риторика произвела не больше впечатления, чем на ее товарок. Когда он полагал, что речь его звучит трогательно и чувствительно, умная де¬ вушка, несмотря на тайную свою тревогу, едва удержива¬ лась от смеха, а к его угрозам она была глуха. — Я пе все поняла в ваших словах, доктор Батциус,— спокойно ответила она, когда он кончил,— но в одном я 100