Гондолы скользили по волнам свободно и легко.

Условия этого состязания были объявлены заранее, и пе¬ рерыв между гонками не затянулся надолго. Первым, кто подошел к «Буцентавру» из толпы лодок, окружавших свободное пространство, оставленное для состязающихся, был гондольер, хорошо известный сво¬ им умением владеть веслом и своими песнями на кана¬ лах. — Как тебя зовут и кому ты вручаешь свою судьбу? — спросил герольд — распорядитель этой гонки. — Все зовут меня Бартоломео, живу я между Пья- цеттой и Лидо, и, как верный венецианец, я вверяюсь свя¬ тому Теодору. — У тебя хороший покровитель. Занимай свое место и жди. Счастливый гондольер коснулся веслом воды, и легкая лодка его, словно лебедь, внезапно скользнувший в сторону, вылетела на середину свободного простран¬ ства. — А ты кто такой? — спросил распорядитель следую¬ щего. — Энрико, гондольер из Фузины. Пришел вот потя¬ гаться с хвастунишками с каналов. — Чьему покровительству ты вверяешься? — Святому Антонию Падуанскому. — Тебе понадобится его помощь, хотя мы и одобряем твою смелость. Иди и займи свое место... А кто ты? —об¬ ратился он к третьему, когда гондольер из Фузины с той же грациозной легкостью, что и Бартоломео, отвел свою гондолу в сторону. — Я из Калабрии, и зовут меня Джино. Я гондольер на частной службе. — И кто же твой господин? — Прославленный и высокочтимый дон Камилло Монфорте, герцог и владелец поместья святой Агаты в Неаполе и по праву сенатор Венеции. — Можно было бы предположить, что ты из Падуи, дружище, если судить по, твоим знаниям законов! Вверя¬ ешься ли ты тому, кому служишь? Ответ Джино произвел замешательство среди сенато¬ ров, и перепуганному гондольеру показалось, что он уже ощутил на себе неодобрительные взгляды. Он огляды¬ вался вокруг в поисках того, чьей знатностью он похва¬ лялся, словно ища у него поддержки. 106

— Ну что, назовешь ты имя того, кто поможет тебе в этом великом испытании сил? < повторил ге¬ рольд. — Мой господин, — выдавил из себя испуганный Джино, — святой Януарий и святой Марк. — У тебя хорошая защита. Если бы тебе не помогли два последних, на первого ты всегда можешь рассчиты¬ вать. — Твой господин носит славное имя, и мы рады при¬ ветствовать его на наших состязаниях, — заметил дож, слегка наклонив голову в сторону молодого калабрийского вельможи, лодка которого стояла неподалеку от прави¬ тельственной гондолы и который с видом глубокого инте¬ реса наблюдал за этой сценой. В ответ на это тактичное вмешательство дожа дон Камилло низко поклонился, и церемония продолжалась. — Займи свое деесто, Джино из Калабрии, и желаю тебе успеха, — сказал распорядитель, а затем, повернув¬ шись к следующему, с удивлением спросил: — А ты за¬ чем здесь? — Я хочу испытать скорость моей гондолы. — Ты стар и не годишься для такого состязания; по¬ береги свои силы для повседневной работы. Только без¬ рассудное честолюбие могло заставить тебя пойти на та¬ кой бесполезный риск. Новый кандидат пригнал под корму «Буцеитавра» обычную рыбацкую гондолу, неплохой формы и доста¬ точно легкую, но она носила на себе следы его постоян¬ ного труда. Рыбак покорно выслушал замечание и хотел было повернуть свою лодку назад, хотя глаза его стали печальными, но дож подал ему знак остано¬ виться. — Расспросите его, как и других, — сказал дож. — Как твое имя? — неохотно спросил распорядитель, который, как все подчиненные, гораздо ревнивее отно¬ сился к своей почетной обязанности, чем люди, стоящие выше его. — Меня зовут Антонио, я рыбак с лагун. — Ты стар! ^ Синьор, никто не знает этого лучше меня. Шесть¬ десят раз наступало лето с тех пор, как я впервые заки¬ нул сеть или поставил мережу в море* 107

— Ты одет не так, как приличествует участнику го¬ нок, предстающему перед дожем Венеции. На мне все лучшее, что у меня есть. Большую честь присутствующим не мог бы оказать никто. — Твои руки и ноги не прикрыты... твоя грудь обна¬ жена... твои мускулы слабы. Напрасно ты прерываешь развлечение знатных своим легкомысленным поступком. Ступай! Опять Антонио хотел было скрыться от десяти тысяч глаз, разглядывавших его, но спокойный голос дожа снова пришел ему на помощь. — Состязания открыты для всех, — сказал он. — И все же я советую бедному и старому человеку прислушаться к разумным словам. Дайте ему серебра — может быть, нужда толкает его на такой безнадежный поступок. — Ты слышишь, тебе предлагают милостыню; уступи место тем, кто сильнее тебя и больше подходят для со¬ стязаний. — Я повинуюсь, потому что это доля каждого, кто ро¬ дился и вырос в бедности. Говорили, что гонки открыты для всех, и я прошу прощения у благородных господ — я не хотел их оскорбить. — Справедливость одна для всех, — поспешно вме¬ шался дож. — Если он желает остаться, это его право. Святой Марк гордится тем, что весы его правосудия дер¬ жит беспристрастная рука. Гул одобрения сопровождал эти лицемерные слова, так как провозглашение справедливости со стороны власть имущих всегда находит отклик в душах людей, хотя слова эти далеко не всегда соответствуют делам. — Ты слышал, его высочество, чье слово —рупор ве¬ ликого государства, разрешил тебе остаться, хотя тебе лучше было бы удалиться. — Ну, тогда я посмотрю, есть ли еще силы в этих ру¬ ках, — ответил Антонио, бросая печальный, но и не ли¬ шенный тайной гордости взгляд на свою изношенную, жалкую одежду. — Конечно, мускулы мои ослабли в бит¬ вах с нехристями, но я надеюсь, они мне еще послужат сегодня верой и правдой. — Кому ты вверяешь свою судьбу? — Благословению святого Антония Чудотворца. — Займи свое место. Ха! А вот кто-то не хочет быть узнанным! Кто же ты, скрывающий свое лицо? 108

— Зови меня маской. — Судя по твоим крепким ногам и рукам, тебе нет необходимости прятать свое лицо. Угодно ли будет ва¬ шему высочеству допустить маску к состязанию? — Конечно., В Венеции маска священна. Слава нашим прекрасным и мудрым законам, разрешающим каждому, кто желает пребывать наедине со своими мыслями и из¬ бежать любопытных взглядов, спрятать свое лпцо и бро¬ дить по нашим улицам и каналам, чувствуя себя в такой же безопасности, как если бы он находился у себя дома. Таковы великие привилегии свободы, и такова она для всех граждан щедрого, великодушного и свободного госу¬ дарства! Тысячи голов склонились в знак одобрения, и из уст в уста покатилась молва о том, что какой-то молодой и знатный господин хочет попытать счастья в гонках в угоду своей красавице. — Такова справедливость! — громко воскликнул ге¬ рольд; восторг, распиравший ему грудь, очевидно, пере¬ силил в нем почтение, — Счастлив тот, кто родился в Ве¬ неции, завидна судьба народа, в советах которого пред¬ седательствуют мудрость и милосердно подобно пре¬ красным' и добрым сестрам! Кому же ты себя вве¬ ряешь? — Своей собственной руке. — Ах, вот как? Это не благочестиво! Такой самонаде¬ янный человек не может принять участие в этих почет¬ ных гонках. Торопливое восклицание герольда взволновало зрите¬ лей, вызвав внезапное возбуждение в толпе. — Для республики все ее дети равны! — заключил дож. — Мы гордимся этим, и упаси нас благословенный святой Марк произносить что-либо похожее на хвастов¬ ство. Но поистине мы не можем не похвалить себя за то, что не делаем разницы между нашими подданными, жи¬ вущими на островах или на побережье Далмации, между Падуей и Кандией, Корфу и землей Святого Георгия. И все же никому не дозволено отказываться от помощи СВЯТЫХ. — Назови своего покровителя или уступи место дру¬ гим, — сказал исполнительный герольд. Незнакомец помедлил минуту, словно раздумывая, а затем ответил: 109

— Святой Иоанн Пустынник. — Ты назвал всеми почитаемого святого! — Я назвал того, кто, мо'жет быть, сжалится надо мной в этой жизни-пустыне. — Тебе, конечно, лучше- знать самого себя, но уважаем мые патриции, прекрасные дамы и наш добрый на¬ род ожидают следующего участника. Займи свое ме¬ сто. Пока герольд опрашивал еще троих или четверых же¬ лающих участвовать в гонках — все они были гондолье¬ рами на частной службе, — среди зрителей не умолкал ро¬ кот, доказывавший, какой большой интерес вызвали ответы и внешность двух последних соперников. Тем вре¬ менем молодые господа, которые поддерживали послед¬ них из опрашиваемых гондольеров, начали пробираться среди скопища лодок, чтобы пожелать успеха своим слу¬ гам и выказать те надежды и доверие, какие были в обычаях тех времен. Наконец объявили, что список участников гонок за¬ полнен, и гондолы отправились, как и прежде, к месту старта, освободив пространство под кормой «Буцентавра». Сцена, последовавшая за этим, происходила на глазах у всех тех важных людей, которые взяли на себя заботу о частных интересах людей так же, как и об обществен¬ ных нуждах Венеции. Здесь присутствовало много дам высокого происхожде¬ ния; масок на них не было, и они оживленно глядели по сторонам, сидя в своих гондолах в обществе элегантных кавалеров. Но кое-где, однако, черные сверкающие глаза смотрели сквозь отверстия в шелковых масках, скрываю¬ щих лица красавиц слишком юных, чтобы показываться на таком веселом празднестве. Одна гондола привлекала особое внимание; в ней находилась женщина, изящество и красота которой не оставляли сомнений, хотя она и была одета подчеркнуто просто. Лодка, слуги и дамы — их там было две — отличались той изысканно строгой про¬ стотой, что свидетельствует о высоком происхождении и тонком вкусе гораздо больше, чем грубая мишура рос¬ коши. Монах-кармелит, чье лицо было скрыто капюшо¬ ном, подтверждал своим присутствием высокое положе¬ ние дам и, казалось, подчеркивал его, почтительно и серьезно охраняя своих спутниц. Сотни гондол приближа¬ 110

лись к этой лодке, и те, кто находился в них, после мно¬ гих безуспешных попыток разглядеть под масками лица ее обитательниц шепотом расспрашивали друг друга об имени и происхождении юной красавицы, а затем гон¬ долы скользили прочь. Но вот красочное суденышко, ве¬ ликолепно снаряженное, с гребцами, одетыми в роскош¬ ные ливреи, вошло в небольшой круг, состоящий из любо¬ пытных, теснившихся вокруг лодки. Мужчина, сидевший в гондоле, поднялся — в этот день никто не приехал сюда в гондолах с мрачными балдахинами — и стоя приветство¬ вал женщин в масках с непринужденностью человека, умеющего держать себя в любом обществе, и вместе с тем с глубокой почтительностью. — В этой гонке принимает участие мой гондольер, — сказал он учтиво, — в силу и ловкость которого я очень верю. До сих пор я тщетно искал даму такой красоты и добродетели, чьей улыбке я мог бы посвятить его успех. Теперь я ее нашел. — У вас очень проницательный взгляд, синьор, если вам удалось разглядеть под маской то, что вы искали, — ответила одна из дам, а сопровождавший их монах вежливо поклонился, ибо слова мужчины ничем не отли¬ чались от обычных в подобных случаях комплимен¬ тов. — Увидеть можно не только глазами, сударыня, и восхищаться не только разумом. Прячьте свое лицо сколь¬ ко угодно, я все равно твердо знаю, что передо мной са¬ мое красивое лицо, самое доброе сердце и самая чистая душа Венеции! — Это смелая догадка, синьор, — ответила та, что была, очевидно, старшей из двух, бросая взгляд на свою спутницу, словно пытаясь уловить впечатление, какое произвела на нее эта галантная речь. — Венеция известна красотой своих женщин, а солнце Италии согревает многие благородные сердца. — Следовало бы так восхвалять самого создателя, а не его создание, — прошептал монах. — Но ведь возможно восхищаться и тем и другим, падре. Надеюсь, что таков удел той, которая имеет сча¬ стье следовать советам такого добродетельного и мудрого наставника, как вы. Вам вверяю я судьбу своего успеха, каков бы он ни был, — снова обратился кавалер к даме в 111

маске. — И с радостью вверил бы вам и нечто более, серьезное, если бы мне это разрешили. Говоря это, он подал молчаливой красавице букет пре¬ красных душистых цветов; среди них были те, которые поэты и обычай считают символом любви и верности. Де¬ вушка колебалась, не зная, принять ли этот дар, — такой поступок выходил за рамки учтивости, приличной ее по¬ ложению и возрасту, хотя в подобных случаях и допус¬ кались некоторые вольности. Со скромностью девушки не¬ искушенной она невольно смутилась при таком открытом проявлении чувств. — Прими цветы, дитя мое, — ласково прошептала ее спутница. — Кавалер предлагает их только из учти¬ вости. — Время покажет, — с живостью ответил дон Камил- ло (так как это был именно он). — До свиданья, синьори¬ на, мы уже встречались с вами на воде, но тогда вы не были так сдержанны, как сегодня. Он поклонился, дал знак гондольеру, и лодка его вскоре затерялась в массе других лодок. Но, прежде чем он отплыл, маска молчаливой красавицы слегка припод¬ нялась, словно девушке было душно, и неаполитанец был вознагражден за свою любезность, мельком увидев вспых¬ нувшее лицо Виолетты. — У твоего опекуна недовольный вид, — поспешно шепнула донна Флоринда. — Удивляюсь, как могли нас узнать! — Я бы больше удивилась, если бы этого не произо¬ шло. Я могла бы узнать благородного неаполитанца среди миллиона людей! Ты забыла, чем я ему обязана! Донна Флоринда не ответила, но мысленно произнесла горячую молитву, прося святых, чтобы эта услуга не по¬ вредила будущему счастью той, кому она была оказана. Украдкой она обменялась тревожным взглядом с карме¬ литом, но ни один из них не произнес ни слова, и в лодке воцарилось долгое молчание. Пушечный выстрел и оживление, которое опять нача¬ лось на канале, неподалеку от места состязаний, вывело их из задумчивости, а громкий звук трубы напомнил им о причине, по которой они очутились здесь, среди весе¬ лой, смеющейся толпы, окружавшей их. Но, прежде чем продолжить паше повествование, необходимо вернуться немного назад. 112

Глава IX Ты свеж и бодр, и ты сюда явился, Опережая время. Шекспир, «Троил и Крессида» Мы уже видели, как гондолы, допущенные к гонкам, были отбуксированы к месту старта, чтобы гондольеры могли начать состязание со свежими силамц. Даже бед¬ ный, плохо одетый рыбак не был забыт, и его додку вме¬ сте с другими привязали к большой барже-буксиру, на¬ рочно для этого предназначенной. Но все же, когда он продвигался по каналу мимо заполненных людьми бал¬ конов, мимо скрипевших под тяжестью людей судов, ко¬ торые вытянулись по обеим, сторонам канала, отовсюду раздавался презрительный смех — он всегда тем громче и сильнее, чем несчастнее его жертва. Старик не был глух к насмешкам и замечаниям по своему адресу; он так глубоко сознавал свое падение, что не в силах был оставаться равнодушным к такому откро¬ венному презрению. Антонио с грустью оглядывался во¬ круг, стараясь отыскать в глазах зрителей хоть крупицу сочувствия, которого так жаждала его израненная душа, но даже люди его класса и его ремесла не скупились на насмешки; и, хотя из всех участников гонок он был, воз¬ можно, единственным, чьи побуждения оправдывали жажду победы, тем не менее он один оказался объектом всеобщего смеха. Причину этой отвратительной черты че¬ ловеческого характера мы можем найти не только в Ве¬ неции и ее устоях, — ведь давно известно, что никто не бывает так высокомерен, как униженные, и что трусость и наглость часто уживаются в одной натуре. Движение лодок случайно свело гонщика в маске со старым рыбаком.
– г- Нельзя сказать, что ты пользуешься особой любо¬ вью публики, — заметил первый, когда новый град насме¬ шек обрушился на покорную голову старика. — Ты даже не подумал о своем платье: а ведь Венеция — город рос¬ коши, и тот, кто хочет заслужить аплодисменты, должен стремиться скрыть свою бедность. Я знаю их! Я знаю их!
– г- ответил рыбак. — Гор¬ дость лишает их разума, и они дурно думают о тех, кто б Феиимор Купер, том V 113