я хочу, чтобы вы меня поняли правильно: мои слова не всегда соответствуют моим мыслям. Услышав такое признание, Мерседес лукаво улыбну¬ лась, а дон Луис продолжал: — Я ведь не обучался искусству менестрелей и красноречию служителей церкви. Говоря по чести, меня самого поразил этот благородный замысел, и, если сеньор Колумб действительно отправится на поиски Катая и но¬ вого пути в Индию, я буду просить ее высочество отпу¬ стить меня вместе с ним. Сейчас, когда мавры побеждены, рыцарю нечего делать в Испании. Если ты и в самом деле отправишься в Катай, — с иронией заметила донья Беатриса, — там наверняка ока¬ жется по крайней мере один человек, который ходит на голове. Однако я вижу, меня ищет придворный; наверно, ее высочество ждет меня. Маркиза де Мойя была права: посланец королевы сообщил, что Изабелла хочет ее видеть. Поздний час и строгие нравы Кастилии не позволяли Мерседес продолжать прогулку в сопровождении только Луиса, поэтому донья Беатриса отвела их к себе. В соот¬ ветствии с ее высоким титулом и положением при дворе маркизе предоставили один из бесчисленных роскош¬ ных покоев мавританского властителя. Но даже здесь донья Беатриса снова заколебалась, не решаясь оставить воспитанницу наедине со своим легкомысленным племян¬ ником. Впрочем, этот морской бродяга, к счастью, не тру¬ бадур и не станет тебя прельщать рифмованными небыли¬ цами, — наконец сказала она, обращаясь к Мерседес. —* Конечно, было бы проще отправить его распевать сере¬ нады внизу, под твоим балконом, но, хорошо зная его бес¬ толковость, я, пожалуй, доверю тебя ему на несколько минут, пока не вернусь. У этого кавалера так сильно от¬ вращение к неестественным позам, что он вряд ли бро¬ сится на колени даже ради улыбки самой прелестной де¬ вушки во всей Кастилии! Дон Луис расхохотался, донья Беатриса улыбнулась, поцеловала свою воспитанницу и вышла, оставив Мерсе¬ дес в полнейшем смущении: щеки ее пылали и она не ре¬ шалась поднять глаз. Луис де Бобадилья давно уже был общепризнанным поклонником и верным рыцарем Мерседес де Вальверде, 63

однако, несмотря на знатность, богатство, связи и привле¬ кательность, что-то мешало его полному успеху. Казалось бы, все благоприятствовало такому браку, и все же донья Беатриса никак не могла преодолеть свои пред¬ убеждения. Необычайно строгая к себе, воспитанная своей царственной госпожой в духе непреклонной спра¬ ведливости, слишком гордая, чтобы решиться на какой- либо неблаговидный поступок, маркиза де Мойя колеба¬ лась уже потому, что этот брак давал ее племяннику слишком большие преимущества. Кастильская строгость и сдержанность были мало свойственны дону Луису, к тому же его естественную живость многие принимали за суетность и легкомыслие. Его мать происходила из очень знатного французского рода, поэтому гордые кастильцы полагали, что дон Луис унаследовал от нее склонность к некой фривольности, которая считалась врожденным недостатком всей фран¬ цузской нации. Может быть, именно сознание, что на родине к нему относятся несправедливо, и заставило юношу пуститься в странствия по чужим землям. По воз¬ вращении, подобно всем наблюдательным путешественни¬ кам, он еще яснее видел недостатки своей страны и об¬ щества, еще острее ощущал отчужденность от всех тех, кто бы мог стать его ближайшими друзьями, и опять от¬ правлялся в дальние страны. Лишь рано вспыхнувшая и все возраставшая любовь к Мерседес каждый раз застав¬ ляла его возвращаться в Кастилию. Так и теперь: он вернулся только ради нее и, к счастью для себя, успел принять участие в осаде Гранады. Несмотря на эту особенность своего беспокойного нрава, которая в такой стране, как Испания, считалась по меньшей мере странностью, Луис де Бобадилья оста¬ вался рыцарем, достойным своего рода и имени. Подвиги на поле боя и на турнирах принесли ему заслуженную славу, которую не могли поколебать разговоры обо всех его так называемых недостатках. Впрочем, его считали скорее юношей дерзким и даже опасным, чем порочным или сбившимся с пути. За воинские доблести, особенно в те времена, прощали многое, а дон Луис прославился на всю Испанию, когда выбил из седла самого Алонсо де Охеду, опытнейшего турнирного бойца. Такому человеку нельзя было указать на дверь, но это не мешало отно¬ 64

ситься к нему е недоверием. Однако поведение тетки Луиса в равной степени определялось особенностями не только его, но и ее собственного характера. Донья Беатриса прекрасно понимала и глубоко ценила истинные достоинства своего племянника, ускользавшие от поверхностных наблюдателей, и все-таки не решалась выдать за него богатую невесту, доверенную ее заботам. Родство между Луисом и Мерседес было слишком близ¬ ким, и многие отнеслись бы к их браку с неодобрением. Кроме того, она боялась своего пристрастного отношения к Луису. А что, если он на самом деле окажется тем ветрогоном, каким его считают строгие кастильцы? Ведь тогда счастье ее воспитанницы будет принесено в жертву недостойному человеку! Такого рода сомнения заставляли доныо Беатрису довольно холодно смотреть на ухажива¬ ния своего племянника за Мерседес, хотя втайне она же¬ лала этого брака. Она не могла совершенно прекратить их встречи без достаточно веских на то оснований, однако не раз выражала Мерседес свое недовольство и старалась никогда не оставлять столь привлекательного поклонника наедине со своей воспитанницей, хотя делать это было довольно трудно, потому что он частенько гостил в их доме. Что же до чувств Мерседес, то о них никто не знал, кроме нее самой. Она была хороша собой, из знатной семьи, и ее ожидало богатое наследство. Ей не раз при¬ ходилось слышать о мнимых недостатках дона Луиса от тех, кто завидовал его удачам и красоте: ведь в XV веке, так же как и сегодня, пороки часто скрывались за прият¬ ной внешностью! При таких обстоятельствах лишь не¬ многие девушки решились бы открыто выказать свои чувства, пока еще не сделан окончательный выбор и не принято решение связать с любимым свою судьбу напе¬ рекор всему свету. Пылкая восторженность, столь свой¬ ственная юной кастильской красавице, умерялась при¬ родной осмотрительностью, которая удерживала ее от поспешных решений. Этому способствовали и всякие услов¬ ности, обычно связывавшие девушек ее положения. Поэтому даже сам дон Луис, следивший за каждым ее взглядом и жестом с нетерпением и проницательностью влюбленного, так и не знал, сумел он тронуть ее сердце или нет. Но сейчас благодаря непредвиденному стечению 3 Ф. Купер, том VI 65

обстоятельств, от которых часто зависят судьбы людей влюбленных и не влюбленных, все эти сомнения должны были разрешиться самым внезапным и непредвиденным образом. Победа испанского оружия, новизна обстановки, собьь тия всего этого шумного дня взволновали Мерседес, и ео чувства, обычно глубоко скрытые и подавляемые девичьей застенчивостью, сегодня рвались наружу. Она, чья улыбка всегда была приятна, глаза всегда ясны, а лицо вспыхи^ вало от малейшего душевного волнения, в тот вечер улыбалась особенно радостно, глаза ее сверкали еще ярче п румянец на щеках полыхал еще горячей.. Когда донья Беатриса вышла из комнаты, оставив молодых людей наедине впервые после возвращения Луиса из последнего путешествия, Мерседес опустилась на роскошный диван, где лишь накануне возлежала одна из принцесс рода Абдаллахов, а юноша поспешил устроиться на низеньком табурете у ног своей возлюб¬ ленной. — Я всегда чтил нашу королеву, — быстро заговорил Луис, но сейчас моя признательность и уважение к ней многократно возросли! Жаль только, что она послала за моей любимой тетушкой всего один раз, —три было бы втрое лучше! И дай бог, чтобы ее присутствие было столь необходимо нашей повелительнице, чтобы без нее она не могла решить ни одного государственного вопроса и вообще держала ее при себе как можно дольше! Тогда бы я воспользовался счастливым случаем и наконец выска¬ зал вам мои чувства, донья Мерседес! — Луис де Бобадилья, я слышала, что чувства глубже всего вовсе не у тех, кто больше всех и громче всех о них говорит. — Но и у таких людей есть чувства! Мерседес, как можете вы сомневаться в моей любви? Она росла вместе со мной, зрела вместе с моим разумом и теперь настолько с ним неразрывна, что, о чем бы я ни думал, передо мной возникает ваш образ. Я вижу вас во всем, что есть на земле прекрасного! В пении птиц я слышу ваш голос и звуки вашей лютни, а теплый ветер с благоуханных остро¬ вов кажется мне вашим дыханием. — Вы чересчур долго вкушали легкомыслие француз¬ ского дво'ра, дон Луис, и, видно, успели забыть, что у 66

Мерседес опустилась на роскошный диван, а дон Луис поспешил устроиться на низеньком табурете у ее ног.

кастильских девушек простые и искренние сердца—им ни к чему нежные серенады! Будь наш герой постарше или поопытнее в обращении с женщинами, он бы только обрадовался такому ответу, а в особенности тому, каким тоном он был высказан. Но Луис этого не понял. — Вы жестоко несправедливы ко мне! Как можно на¬ зывать это «серенадами»?! Я могу сомневаться в своих собственных мыслях и чувствах, но все, что произносят мои уста, подсказано сердцем. Вспомните, Мерседес, ведь я люблю вас с самого детства! Уже тогда вы стали для меня единственной, хотя мы оба еще были детьми, увле¬ ченными играми и забавами невинного возраста. — Да, поистине невинного, — повторила'Мерседес, и взгляд ее загорелся, словно светлые воспоминания о ве¬ селых проказах тех дней подбавили в него огня. И разом,, в одно мгновение, рухнула стена, которую возвели между ними годы постоянных наставлений и поучений. —= Вот тогда вы действительно были искренни, Луис! Тогда я всей душой верила в вашу дружбу, верила, что вы с радостью исполняете мои желания. — О* спасибо, спасибо вам за эти драгоценные слова, Мерседес! Первый раз за два года вы говорите со мной откровенно, впервые называете меня просто Луисом, без этого проклятого титула «дон»! — Кастильский дворянин не может забывать о своем высоком звании и не должен позволять этого другим, — ответила наша героиня с таким видом, словно уже сожа¬ лела о допущенной ею фамильярности. — Благодарю вас за то, что вы сразу мне об этом напомнили, дон Луис де Бобадилья. — Что за несчастный у меня язык — всегда болтает не то, что нужно! Но подумайте, разве мои слова, и дела, и все помыслы не говорят о желании служить вам одной, прекрасная Мерседес? Когда^ сама королева приветство¬ вала мою победу на последнем турнире, разве не вас искал я глазами? Разве было у вас хоть одно желание, которое я тотчас не бросился бы исполнить? — Было, Луис. Осмелюсь напомнить вам, что я была против вашего последнего путешествия на север, но вас это не удержало. Я чувствовала, что донья Беатриса недо¬ вольна: ваша любовь к странствиям ей не по душе, она 68

боится, что так вы совсем превратитесь в бродягу и навлечете на себя немилость королевы. — Знаю: вы только потому и хотели меня удержать, но вместо этого лишь оскорбили мое самолюбие. Мне было горько думать, что Мерседес де Вальверде судит обо мне так плохо, что действительно опасается, как бы че¬ ловек с моим именем и положением не связался с шайкой пиратов! — Откуда вы знаете, что я так о вас думала? — Если бы вы попросили меня остаться ради вас, Мерседес, — нет, если бы вы даже возложили на меня тягчайшие обязанности, как на своего рыцаря, или по¬ дарили мне хоть каплю вашей благосклонности, я бы ско¬ рее расстался с жизнью, чем с Кастилией! Но даже ласкового взгляда я не получил в награду за все, что мне пришлось за вас выстрадать... — Выстрадать, Луис? — Разве это не страдание и не мука? Я люблю вас так, что готов целовать землю, по которой вы ступаете, а в ответ — ни доброго слова, ни дружеского взгляда, ни единого знака, который бы говорил, что та, чей образ я храню в душе, как святыню, относится ко мне хоть не¬ много иначе, чем к беззаботному бродяге и ветреному искателю приключений! — Луис де Бобадилья, тот, кто знает вас по-настоя¬ щему, не может о вас так думать! — Тысячу благодарностей за эти добрые слова и еще десять тысяч — за ласковую улыбку, которая их сопро¬ вождала! А теперь, любимая, я готов исполнить любое ваше желание... — Мое желание, дон Луис? — Готов претерпеть самые суровые упреки в нескром¬ ности и неприличии, лишь бы вы снизошли до меня и сказали, почему вам не безразличны мои поступки, по¬ чему они доставляют вам радость или, скажем, огорчение. — Но как же может быть иначе? Разве вы, Луис, могли бы равнодушно следить за судьбой человека, кото¬ рого знали с детства и уважали как друга? — «Уважали»! Ах, Мерседес, неужели большего я не заслужил? — Это совсем не мало, Луис, когда уважают. Тот, кто ценит добродетель, не отдаст свое уважение недостой¬ ному, а вас, зная ваше золотое сердце и рыцарскую 69

доблесть, невозможно не уважать. К тому же я никогда ни от кого не скрывала своего уважения к вам. — Вы говорите это так, словно нечто другое скры-^ ваете. Ах, Мерседес, будьте снисходительны до конца! Признайтесь, что к чувству уважения примешивалось, пусть изредка, пусть совсем робко, но другое, более неж¬ ное чувство! Признайтесь! Мерседес вспыхнула, однако и на сей раз не дала же¬ ланного ответа. Некоторое время она молчала. А когда заговорила, то голос ее звучал неуверенно и часто пре¬ рывался, словно она сама не знала, нужно ли и можно ли говорить о том, что она собиралась сказать. — Вы много путешествовали, Луис, много бывали в дальних краях и даже навлекли на себя кое-чье недоволь- ство своей любовью к бесконечным скитаниям, — осто- рожно начала Мерседес. — Почему бы вам снова не завое¬ вать доверие вашей тетушки тем же самым способом, каким вы его потеряли? Я вас не понимаю. Вы воплощение осторожности, —< и вдруг такой странный совет! — Люди скромные и осторожные хорошо обдумывают свои поступки и слова, и таким можно верить. Если не ошибаюсь, смелый замысел Колумба поразил вас, хотя вы и пытались скрыть это за насмешливыми речами. — Отныне я буду относиться к вам еще с большим уважением, Мерседес, потому что, несмотря на мое дурац¬ кое поведение и легкомысленную болтовню, вы сумели разглядеть истинное чувство, затаенное в самой глубине моей души. Да, вы не ошиблись! С тех пор как я услы¬ шал об этом грандиозном плане, он не выходит у меня из головы. Образ генуэзца теперь все время появляется рядом с вашим, любимая, он у меня в сердце и перед гла¬ зами. И мне кажется, что в его словах должна быть доля истины: столь благородный замысел не может состоять из одной лжи! Мерседес не сводила с дона Луиса пристального взгляда, и огромные прекрасные глаза ее постепенно раз- горались тем ярким огнем восторга, который обычно бы- вает глубоко скрыт и вспыхивает лишь в минуты силь¬ ного душевного волнения. Да, в нем не может быть -лжи! — торжественно проговорила Мерседес. — Само небо внушило генуэзцу его высокий замысел* и рано или поздно он докажет свою 70

правоту. Представьте себе, что корабль обогнул всю землю, далекие восточные и жаркие страны приблизи¬ лись к нам и тень креста осенила даже опаленный солн¬ цем Катай! Это возвышенные, смелые мечты, Луис, и тот, кто может их осуществить, тот, кто удостоится чести быть участником столь великого дела, покроет себя неувядае¬ мой славой! — Клянусь небом, я завтра же с утра найду генуэзца и попрошу его взять меня с собой! Если дело стало только из-за денег, то это легко поправить. Вы говорите, как подобает благородному, щедрому и бесстрашному кастильцу! — воскликнула обычно сдер¬ жанная Мерседес с несвойственным ей пылом. — Вот слова, достойные Луиса де Бобадилья! Но у нас обоих сейчас не так уж много золота, а для такого дела его по¬ надобится гораздо больше, чем может найтись у простого подданного. Кроме того, в случае успеха Колумб откроет обширные новые земли, которыми надо будет кому-то управлять и распоряжаться, так что подобная экспедиция под силу только нашим государям. Мой могущественный родственник герцог Медина Сели подробно ознакомился с планами Колумба и отнесся к ним одобрительно, как это видно из его писем к королеве. Но даже он считает это дело для себя непосильным и употребил все свое влияние, чтобы склонить нашу повелительницу на сто¬ рону генуэзца. Поэтому нечего и думать, что вы один сумеете осуществить столь великое предприятие, если им не заинтересуются наши государи. — Вы знаете, Мерседес, прй дворе я не пользуюсь влиянием й ничем не могу помочь Колумбу! Король слиш¬ ком холоден, осторожен, неискренен и смотрит косо на всех, кто на него не похож. — Луис, стыдитесь! Вы находитесь в его дворце, под его кровом и пользуетесь его покровительством и госте¬ приимством! — Нет, только не я! — с горячностью возразил юноша. — Это жилище моей царственной повелительницы доньи Изабеллы. Гранада завоевана Кастилией, а не Арагоном. О королеве, Мерседес, вы не услышите от меня ни одного непочтительного слова, ибо она так же благо¬ родна, справедлива и добра, как вы. А что касается ко¬ роля, то у него множество тех же самых недостатков, ко¬ торые присущи всем нам, корыстным и безнравственным 71