Такая новость представляла обещанную нам плату весьма малой величиной.

– Единственный верный факт, который он сообщил вам, – продолжала она, – заключается в том, что Хоффер действительно дал Серафино двадцать пять тысяч долларов, однако совсем по другой причине. Серафино должен был устроить на меня засаду, когда я однажды вечером ехала одна к друзьям в Виллабу. Он должен был ограбить меня и пристрелить рядом с машиной, чтобы потом можно было легко опознать и представить в качестве жертвы бандитского нападения.

– Но почему же Серафино не сделал этого?

– Вначале он намеревался. Когда я стояла в тот вечер рядом с машиной, после того, как Серафино и его люди остановили меня, я на самом деле думала, что пришел мой смертный час. Но все получилось иначе.

– Что же заставило его передумать?

– Потом Серафино сказал, что я понравилась ему в тот момент, – напомнила младшую сестру, которая умерла при родах год назад. Но мне кажется, правда состоит в том, что Серафино недолюбливает отчима. У них были какие-то общие дела и раньше, но Серафино не очень-то любит говорить на эту тему.

– Тогда почему же он связался с Хоффером на этот раз?

– Ему нужны деньги, много денег. Он хочет покончить с прошлым и эмигрировать из Италии – куда-нибудь в Южную Америку. Как мне представляется, я осталась жива только благодаря тому, что Серафино неожиданно осенила идея: как забавно было бы взять деньги Хоффера и не выполнить обещанного.

– И Серафино предложил вам погостить у него в горах?

– Да, с тех пор я здесь.

– А вам ни разу не приходила мысль о том, что он может изменить свои намерения на противоположные?

Девушка покачала головой:

– Не думаю. Когда я рассказала о действительном положении вещей, Серафино и его люди слишком хорошо понимают, с какой стороны намазан маслом их кусок хлеба.

– Итак, – заключил я, – если теперь они сохранят вашу жизнь в течении трех недель, вы получите все сокровища мира, не так ли?

– Если все пройдет хорошо, я обещала переправить их в Южную Америку и дать им четверть миллиона на четверых.

Теперь все окончательно встало на свои места.

ОКОНЧАТЕЛЬНО?

Конечно, она объяснила мне многое, чего я не мог понять раньше, однако оставались серьезные моменты, которые были мне абсолютно неясны.

Один из них Джоанна Траскотт сразу же сформулировала для меня следующим образом:

– Мне непонятна одна вещь: что же вам полагалось сделать со мной после «освобождения»?

– Ну, доставить к Хофферу. Он сам будет ждать нас на беллонской дороге...

– А разве он не мог предположить, что я ведь могу все рассказать вам? Вам что, запретили заметить такой немаловажный факт, что я вовсе не являюсь пленницей Серафино Лентини, которую тот удерживает насильно?

Эта совершеннейшая нелепость уже давно вертелась у меня в голове, однако я был не в состоянии придумать для нее какого-либо внятного толкования, за исключением того, которое девушка предложила сама минуту спустя.

– Что вновь возвращает нас к пункту первому, – проговорила она. – К единственному разумному объяснению. Вы прибыли сюда для того, чтобы прикончить меня вместе с Серафино и его людьми. А затем отчим пойдет в полицию, ломая руки и рассказывая басню о том, как он боится за мою жизнь и как не решался ранее обращаться за помощью к властям, но теперь не может больше терпеть. Полиция прочешет местность и обнаружит наши похолодевшие останки.

– Разве они не захотят выяснить, кто это сделал?

– В горах скрывается несколько подобных банд. – Джоанна пожала плечами. – Логично будет предположить, что одна из них напала на другую. Все это весьма печально, однако очень удобно для Хоффера. Подумайте хорошенько – другого правдоподобного объяснения просто не существует.

Она снова начала поднимать на меня «беретту». Однако ее глаза и внезапно покривившийся рот предупредили меня об этом, к тому же я и так был наготове.

Распрямившись, я прыгнул, подобно сжатой пружине, ударил девушку плечом по коленям и сразу повалил ее на спину. Сопротивление, таким образом, было сломлено, хотя некоторая борьба все же продолжалась до тех пор, пока я не прижал ее руки к земле своими коленями.

Я взял в руки «беретту», снял оружие с предохранителя и проговорил:

– Эта штука не сработает, если не сделать вот так. А теперь попытайтесь снова.

Я уронил пистолет Джоанне на грудь, поднялся на ноги и повернулся к ней спиной. Затем демонстративно прикурил сигарету. Когда я обернулся, девушка изумленно смотрела на меня, а «беретта» в ее руке дрожала и была направлена в землю.

– Все равно я ничего не понимаю, – сказала девушка.

И она была права: единственная правдоподобная трактовка ситуации состояла в том, что нас послали убить ее. Однако это было не так.