Наконецъ, торопя цною золота и ударами палки медленный шагъ муловъ, я въ два дня дохалъ отъ Барселоны до Перпиньяна; по дорог туда я прохалъ это разстояніе въ четыре дня. Я настолько привыкъ къ бы-стромзт передвиженію, что разстояніе отъ Перпиньяна до Антиба пролетлъ не останавливаясь ни въ Нарбонн, ни въ Монпелье, ни въ Экс. Въ Антиб я сейчасъ же слъ на пароходъ, шедшій въ Генз^ю, гд я остановился только на три дня для отдыха, и затмъ въхалъ въ предлы родины. Я провелъ лишь два дня съ матерью въ Асти и, посл трехлтняго отсутствія, вернулся въ Тзг– ринъ 5 мая 1772 года.

Прозжая черезъ Монпелье, я посовтовался съ однимъ знаменитымъ хирзфгомъ о той болзни, которучо захватилъ въ Кадикс. Онъ настаивалъ, чтобы я остановился въ Монпелье, но я предпочелъ довриться своемз' опыту и знаніямъ врнаго Ильи, который не разъ прекрасно вылечивалъ меня въ Германіи и въ другихъ мстахъ; итакъ, я оставилъ корыстолюбиваго хирурга и, какъ уже сказалъ выше, продолжалъ свое путешествіе со страшной быстротой. Но з'томленіе отъ этихъ двухъ мсяцевъ передвиженія значительно з'худшило болзнь. Вернз'вшись въ Тз'ринъ, я долженъ былъ зшотребить цлое лто на поправленіе здоровья. Таковы были главные плоды моего •второго трехлтняго пз^тешествія!

Глава XIII.

СКОРО ПОСЛ ВОЗВРАЩЕНІЯ НА РОДИНУ Я ВЪ ТРЕТІЙ РАЗЪ ПОПАДАЮСЬ ВЪ ЛЮБОВНЫЯ СТИ.

ПЕРВЫЕ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ОПЫТЫ.

Несмотря на то, что какъ на собственный, такъ и на чз’жой взглядъ, я не вынесъ ничего добраго изъ пяти лтъ странствованія, я сталъ гораздо благораззтмяе и мой крзтозоръ очень расширился. Поэтомз7, какъ только ширинъ снова заговорилъ со мной о дипломатической карьер, о которой я бы долженъ былъ хлопотать, я отвчалъ ему, что имлъ слз^чай видть разныхъ королей и ихъ представителей и не замтилъ среди нихъ ни одного сколько-нибудь порядочнаго; что я не хотлъ бы быть представителемъ самого Великаго Могола, а не то что послдняго изъ европейскихъ царей—нашего госзщаря; что если ужъ человкъ имлъ несчастье родиться въ подобной стран, остается только одинъ исходъ, т. е. жить въ ней на свои средства, если они есть, или создать себ достойное занятіе подъ покровительствомъ счастливой /независимости. Лицо моего собесдника вытянулось при моихъ словахъ, такъ какъ онъ былъ камеръ-юнкеромъ короля. Онъ больше не говорилъ со мной объ этомъ и я еще боле Зттвердился въ своемъ ршеніи.

Мн исполнилось тогда двадцать три года. Я былъ достаточно богатъ для жизни бъ свободной стран; имлъ нкоторую опытность въ вопросахъ нравственныхъ и политическихъ, благодаря поверхностномз7 наблюденію

столькихъ странъ и народовъ; во мн было столько же тщеславія, сколько и невжества. Поэтому мн еще роковымъ образомъ предстояло совершить много ошибокъ, прежде чмъ найти достойный и полезный выходъ усердію моего пылкаго, нетерпливаго и гордаго характера.

1773-

Въ конц того года, когда я вернулся въ Туринъ, я нанялъ здсь великолпный домъ на чудной площади Санъ-Карло, который былъ обставленъ роскошно и со вкусомъ, и началъ вести полную удовольствій жизнь съ друзьями, которыхъ у меня оказалась множество.

8 мая.

Старинные товарищи по академіи и т, которые принимали участіе во всхъ продлкахъ моей юности, стали вновь моими закадычными друзьями; изъ нихъ человкъ двнадцать были связаны со мной тсной дружбой и мы учредили постоянное общество, члены котораго избирались и исключались лишь баллотировкой, и которое, благодаря всевозможнымъ шутовскимъ постановленіямъ, имло видъ настоящаго масонскаго общества, не будучи имъ. Единственной цлью этой компаніи пріятелей были развлеченія, общіе ужины; мы собирались разъ въ недлю, чтобы разсудительно или безразсудно поговорить о всевозможныхъ предметахъ.

Эти торжественныя собранія происходили у меня, такъ какъ мой домъ былъ лучше и больше, чмъ у другихъ, и потому, что я жилъ въ немъ одинъ, мы чувствовали себя свободне. Среди этихъ молодыхъ людей, которые вс были хорошаго происхожденія и принадлежали къ лучшимъ фамиліямъ города, были самые разнообразные люди: бдные и богатые, добрые, посредственные, умные, глупые, невжды и очень образованные. Благодаря этому смшенію, такъ удачно подобранному случаемъ, я не могъ (а если бы и могъ, то не захотлъ бы этого) первенствовать ни въ какомъ отношеніи, хотя

ни одинъ изъ нихъ не видалъ того, что я видлъ. Установленныя нами правила были безпристрастны, справедливы и обязательны для всхъ. Такое собраніе, какъ наше, могло бы одинаково хорошо основать равноправнзтю республику, какъ и правильно установленное шуточное общество. Случай и обстоятельства захотли, чтобы оно стало вторымъ, а не первымъ. Мы поставили довольно большой ларецъ, въ который черезъ верхнее отверстіе опускались всевозможныя рукописи, читавшіяся затмъ предсдателемъ нашихъ еженедльныхъ собраній, у котораго находился ключъ отъ ларца. Среди этихъ писаній встрчались иногда довольно оригинальныя и очень забавныя; авторы не подписывали своего имени, но оно большею частью угадывалось. Къ нашему общему, и особенно моему несчастью, вс эти произведенія были написаны если не на французскомъ язык, то французскими словами. Я былъ счастливъ, что могъ бросить въ ларецъ нкоторыя рукописи, весьма заинтересовавшія собраніе. Это были шз’тки, вперемежку съ философскими разсужденіями и дерзкими словами, написанныя на очень плохомъ, почти жалкомъ французскомъ язык, но он были всмъ понятны и могли легко имть успхъ передъ аудиторіей, которая была не искусне меня во французскомъ язык. Одну изъ нихъ я сохраняю до сихъ поръ. Я взялъ такой страшный судъ: Богъ требовалъ з' всхъ дзчпъ полной исповди въ ихъ жизни; я вывелъ здсь разныя личности, которыя сами описывали свой характеръ. Этотъ отрывокъ имлъ большой з'спхъ, такъ какъ не былъ лишенъ соли и правдивости. Тутъ были намеки Ь живые портреты, смшные и разнообразные, въ которыхъ можно было узнать цлый рядъ нашихъ соотечественниковъ обоихъ половъ, которыхъ азтдиторія моментально называла.

Этотъ маленькій опытъ, доказавшій мн, что я могу набросать на бзтмаг кое-какія мысли и этимъ доставить удовольствіе другимъ, внзтшялъ мн емз'тное желаніе и отдаленную надежду написать, когда-нибз’дь, что-либо

ЖИЗНЬ ВИТТОРІО АЛЬФІЕРИ.

10

боле значительное; но что бы это могло быть? Я еще не зналъ, и дарованія мои еще не пробудились. Такъ какъ у меня было призваніе лишь къ сатир, къ томз% чтобы изображать въ людяхъ и въ предметахъ комическую сторону, то, размышляя объ этомъ и взвшивая обстоятельства, я подумалъ, что мн будетъ совсмъ не трудно владть подобнымъ оружіемъ; но въ глубин души я очень невысоко цнилъ этотъ обманчивый и пустой жанръ. Преходящій успхъ, сопутствующій произведеніямъ этого рода, основанъ скоре на зависти и злоб людей, всегда готовыхъ порадоваться насмшк надъ ближнимъ, чмъ на дйствительныхъ заслзщахъ того, кто осмиваетъ. Но въ ту пору моя чрезмрная и постоянная расточительность, полная независимость, женщины, мои двадцать четыре года и мои лошади, число которыхъ увеличилось до двнадцати, вс эти препятствія, бывшія столь могзт– чей помхой для начинанія какого-либо полезнаго дла, заглушали и усыпляли во мн всякое желаніе стать писателемъ. Итакъ, продолжая жить въ бездйствіи, не имя, такъ сказать, ни единаго часа для себя, не открывая ни одной книги, я, естественно, долженъ былъ поддаться новой, очень для меня печальной, любви; посл безконечныхъ приступовъ тоски, стыда, горя, я вышелъ изъ этого испытанія съ истинной, сильнйшей и яростной жаждой знанія и дла, жаждой, не покидавшей меня отнын. Она избавила меня отъ ужаса скз’ки, пресыщенія, праздности; скажз' боле: излчила отъ полнаго разочарованія, къ которому я настолько становился склоненъ, что если бы не погрузился въ зюердныя и постоянныя з^мственныя занятія, ничто не могло бы спасти меня отъ сз'масшествія или самоубійства въ возраст до тридцати лтъ.