отношеній. Между тмъ, время летло и приближалась весна, а въ конц іюня она должна была ухать въ деревню на 7 или 8 мсяцевъ и, такимъ образомъ, окончательно терялась возможность видться съ ней; я ждалъ іюня съ отчаяніемъ, считая его послднимъ мсяцемъ своей жизни. Ни сердце мое, ни больной умъ не допускали возможности пережить такзгю разлуку; эта новая страсть, уже испытанная временемъ, была гораздо сильне моего перваго завлеченія. Мысль, что день ея отъзда бзгдетъ и днемъ моей смерти, привела меня въ такое отчаяніе, что я сталъ вести себя какъ человкъ, которомз’ нечего терять; кром того, осторожность не была въ характер любимой женщины. Дло дошло до того, что ея мз’жъ, который давно обо всемъ догадывался, далъ мн понять, что сзтметъ постоять за свою честь; съ своей стороны, я не желалъ ничего лз’чшаго. Единственное, что могло меня или спасти или окончательно погз– – бить, была его месть. Около пяти мсяцевъ я прожилъ въ этомъ ужасномъ состояніи, но, наконецъ, дло разршилось слдзгющимъ образомъ. Уже нсколько разъ въ разные часы дня она принимала меня въ своемъ дом, что было небезопасно для насъ обоихъ. Никто этого не видалъ, такъ какъ въ Лондон дома очень маленькіе и двери всегда заперты. Большзчо часть времени прислзта проводитъ въ комнатахъ подвальнаго этажа, такъ что можно легко открыть изнз'три наружнз'ю дверь и впз'~ стить постителя въ одну изъ комнатъ перваго этажа. Вотъ почему мои тайные визиты сходили такъ безнаказанно; тмъ боле, что мы выбирали часы, когда мужа не было дома, а слуги обдали. Успхъ подстрекнулъ насъ на боле опасное. Въ ма мужъ увезъ ее въ деревню, въ іб миляхъ отъ Лондона, гд она должна была пробыть самое большее восемь или десять дней, и мы условились о дн и час, когда она, какъ и въ Лондон, введетъ меня въ свой домъ. Мы выбрали день, когда мужъ ея, въ качеств гвардейскаго офицера, долженъ былъ непремнно присутствовать на смотр войскъ и ночевать въ Лондон.

Я отправился къ ней въ тотъ же вечеръ одинъ, верхомъ. Любовница подробно описала мн мстность; я оставилъ лошадь въ харчевн, находившейся въ мил отъ ея дома, и дальше пошелъ пшкомъ (была уже ночь) до калитки парка, гд она ждала меня, чтобы незамтно провести въ домъ. Казалось, насъ никто не замтилъ. Но эти рдкія посщенія не могли удовлетворить нашей страсти; мы должны были найти боле врный способъ дйствій. Мы приняли нкоторыя мры, чтобы сдлать наши свиданія боле частыми; ибо во время краткихъ разлукъ я съ отчаяніемъ начиналъ думать о той ужасной разлук, которая грозила намъ въ скоромъ б}тду-щемъ. Возвращаясь утромъ въ Лондонъ, я сходилъ съ ума при мысли, что цлыхъ два дня не увижусь съ ней и съ нетерпніемъ считалъ часы и минуты. Такъ я жилъ постоянно вн себя, въ безуміи, чему врядъ ли поврятъ не испытавшіе этого, а пожалуй немногіе пережили подобное. Я только тогда немного з’спокаивался, когда находился въ состояніи безцльнаго передвиженія. Но достаточно мн было попробовать отдохнуть, попытаться заснуть или пость, какъ съ неистовыми криками я вскакивалъ и бсновался въ своей комнат, если по-чему-нибз'дь не могъ выйти изъ домзт. У меня было нсколько лошадей, междз^ прочимъ, отличный конь, котораго я кз’пилъ въ Спа; на немъ я продлывалъ самыя безумныя вещи, которымъ з'жасались наиболе незтстра-шимые лондонскіе наздники; я бралъ самыя высокія и широкія изгороди, самые глз'бокіе рвы и всевозможныя преграды. Разъ утромъ, между двз’мя визитами въ дорогую для меня виллу, катаясь съ маркизомъ Карач-чіоли, я захотлъ показать ему, какіе прыжки уметъ длать мой изумительный конь; намтивъ глазами очень высокій заборъ, отдлявшій болыпзчо дорогу отъ обширнаго поля, я помчался къ нему галопомъ. Но, наполовинз^ потерявъ голову, я забылъ во время отпз’стить поводья и пришпорить лошадь; она зацпила ногой за барьеръ и со мной вмст полетла на землю; лошадь поднялась, я

такъ же, въ полной зтвренности, что ничего не повредилъ себ. Страстная любовь, сжиравшая меня, учетверяла мою дерзость и можно было подумать, что я нарочно ищу случая сломать себ шею. Караччіоли, оставшійся на дорог, по ту сторону забора, черезъ который я такъ неудачно перескочилъ, напрасно кричалъ мн, чтобы я не длалъ новой глупости и возвращался къ нем}' обычной полевой дорогой; не помня себя, я подбжалъ къ своей лошади, которая, казалось, собиралась з’скакать въ поле, схватилъ ее за поводья, вскочилъ на сдло, подъхалъ къ забору и на этотъ разъ мой конь безъ колебанія перескочилъ черезъ препятствіе, возстановивъ, такимъ образомъ, и свою и мою честь. Однако, юношеское тщеславіе не долго наслаждалось трізгмфомъ; прохавъ нсколько шаговъ и остывъ душой и тломъ отъ своего безумнаго порыва, я ощутилъ страшнз’ю боль въ лвомъ плеч; оно было вывихнуто, а ключица сломана. Боль все заиливалась и немного миль, отдлявшихъ меня отъ дома, показались мн безконечно длинными, такъ какъ пришлось прохать ихъ шагомъ. Пріхавшій хирургъ долго изучилъ меня и сказалъ, что плечо вправлено, перевязалъ его и веллъ лежать въ постели. Нз’жно знать, что такое любовь, чтобы представить себ мою ярость, когда я оказался въ постели, какъ разъ наканз’н того счастливаго дня, когда было назначено вторичное посщеніе виллы. Это несчастье случилось со мной въ субботз'з’тромъ; я ршилъ быть терпливымъ до вечера слдующаго дня и этотъ маленькій отдыхъ, придавъ силы моей рл’к, еще увеличилъ мою смлость.

Въ шесть часовъ вечера я поднялся съ постели и, несмотря на увщанія Ильи, который былъ при мн какъ бы наставникомъ, слъ въ почтовзчо карету и отправился на свиданіе. Я не могъ хать верхомъ вслдствіе боли въ рзтк, а также изъ-за перевязокъ, которыя сильно стсняли меня; однако, я не могъ и не смлъ подъхать въ карет къ самому домз^; и я ршилъ выйти изъ нея, не дозжая двз'хъ миль, и прошелъ остальную часть пути пшкомъ; одна рука у меня была на перевязи, другой, подъ плащемъ, я, разумется, держался за шпагу, какъ человкъ, идущій ночью одинъ, да еще въ чужой домъ, гд его не считаютъ другомъ. Между тмъ, отъ тряски во время зды боль возобновилась съ новой силой и перевязка такъ разстроилась, что съ тхъ поръ я такъ и не могу вполн свободно дйствовать плечомъ. Тмъ не мене, приближаясь къ завтной цли, я считалъ себя счастливйшимъ изъ смертныхъ. Наконецъ, я добрался до нея и мн стоило большихъ трз’довъ перелзть черезъ заборъ парка (у насъ не было сообщниковъ и некому было помочь; я не смогъ отворить калитки, которая въ прошлый разъ была не заперта). Мз^жъ з'халъ въ тотъ вечеръ ночевать въ Лондонъ, все для того же смотра завтра утромъ. Наконецъ, я дотащился до дома, гд моя любовь ждала меня; ни она, ни я не подумали о томъ странномъ обстоятельств, что калитка, которз'Ю она открыла нсколько часовъ томуг назадъ, оказалась теперь запертой;и я пробылъ у нея до разсвта. Вышелъ я также, какъ и вошелъ, завренный, что ни одна дз’ша не видала меня. Я благополучно добрался до своей кареты и къ семи часамъ-утра былъ уже въ Лондон, полный жгз’чаго сожалнія о томъ, что пришлось разстаться съ любовницей и досады на з'силившзчося боль въ плеч. Душа моя была въ состояніи такого возбз’жденія и безз-мія, что я ничего не боялся, готовый, впрочемъ, на все. Я попросилъ хирз’рга перевязать мн плечо, не позволяя емзг, однако, дотро-нз’ться до больного мста. Во вторникъ вечеромъ я почз'в-ствовалъ себя лучше и, не желая оставаться дома, похалъ въ итальянскую оперз’, какъ всегда, въ ложзт князя ди-Массе-рано, гд засталъ его съ женой: они полагали, что я, нзз'в-ченный, лежзг въ постели и потомз' были не мало З’днв-лены, увидвъ меня съ рукой на перевязи.

Съ совершенно спокойнымъ видомъ я слзчпалъ мз'зыку, вызывавшзгю въ моей дз– ш цлучо 634Л0. Но лицо мое было точно изъ мрамора. Вдрз'гъ мн показалось, бз– дто кто-то, споря съ другимъ, произноситъ мое имя у самой

двери ложи, которая была закрыта. Я бросился къ двери, открылъ ее, захлопалъ за собой и очутился лицомъ къ лицу съ мужемъ моей любовницы. Онъ требовалъ, чтобы капельдинеръ (въ англійскихъ театрахъ капельдинеры находятся обычно въ коридорахъ) отперъ емзг дверь ложи. Я уже давно ждалъ этого визита и, не бзтдучи въ состояніи ничмъ вызвать его, страстно желалъ, чтобы это скоро произошло. Итакъ, вылетвъ молніей изъ ложи, я вскричалъ:—„Я здсь, кто меня ищетъ?—„Я,—отвчалъ онъ, мн нужно поговорить съ вами". „Пойдемте,—сказалъ я емзт, къ вашимъ услугамъ". Не прибавивъ ни слова, мы тотчасъ вышли изъ театра. Это происходило въ половин двнадцатаго ночи, въ самые длинные майскіе дни: спектакли въ Лондон начинаются въ десять. Отъ театра на І'эй-Маркетъ мы направились въ Сентъ-Джемекій паркъ, откзтда начинается обширный лз’гъ, называемый Гринъ-паркъ. Тзттъ, въ отдаленномъ 34413', мы, ни слова не говоря, обнажили шпаги. Тогда было въ обыча носить шпагу, даже при фрак; итакъ, моя шпага была со мной, а онъ, вернувшись изъ деревни, з'сплъ зайти къ оружейному мастерз’. Когда мы шли по з'лиц Пэллъ-Мэллъ, ведз’іцей въ Сентъ-Джемскій паркъ, онъ два или три раза упрекнз'лъ меня за тайное посщеніе его дома и спрашивалъ, какъ я это длалъ. Ярость, охватившая меня, не лишала меня присз'тствія духа; я сознавалъ въ глубин души насколько справедливо и священно было чзъство моего противника и могъ лишь отвтить: „Это

неправда, но если вы желаете этому врить, то я готовъ датьвамъз’довлетвореніе".—„Этоправда",—возразилъ онъ и разсказалъ съ мельчайшими подробностями о моемъ послднемъ посщеніи виллы. Я все время отвчалъ „неправда", но отлично видлъ, что онъ освдомленъ обо всемъ. Кончилъ онъ слдующими словами: — „Почемз' вы такъ з’порно отпираетесь, когда моя жена сама созналась во всемъ и все разсказала". Эти слова меня очень удивили и я отвчалъ: — „Если она открылась вамъ, то я больше не будз^ ничего отрицать". Впослдствіи мн пришлось раскаяться въ своей откровенности; эти слова вырвались 3^ меня потомз*, что казалось нелпымъ отрицать очевидное. Мн было нестерпимо играть такую роль передъ человкомъ, котораго я оскорбилъ; и я попытался отрицать свой достз’покъ лишь для того, чтобы спасти женщинз^, которз'Ю любилъ.

Этотъ разговоръ произошелъ между нами во время пз’ти. Взявшись же за шпагз% оскорбленный мужъ замтилъ, что моя лвая рз'ка на перевязи и имлъ великодушіе спросить меня, не помшаетъ ли мн это драться. „Надюсь, что нтъ",—отвчалъ я, поблагодаривъ его; мы лристзчшли къ поединку. Я первый перешелъ въ атакзч Я всегда былъ очень плохимъ фехтовальщикомъ и напалъ на него не соблюдая никакихъ правилъ этого искзюства, какъ человкъ, отчаявшійся во всемъ. Правдзг говоря, я искалъ лишь слзгчая зтмереть. Не знаю, какъ это слзг– чилоеь, но я очень сильно стснилъ своего противника; сначало заходящее солнце мшало мн, но черезъ семь-восемь минз^тъ онъ настолько отстзшилъ назадъ и къ сторонз^, что солнце оказалось за моей спиной. Мы долго бились такимъ образомъ; я наносилъ з’дары, онъ ихъ отражалъ, и дз’маю, что онъ не убилъ меня лишь потому, что не хотлъ этого, а я его—потому, что не сумлъ. Наконецъ, отражая одинъ изъ моихъ зщаровъ, онъ ранилъ меня междзг локтемъ и кистью правой руки; рана была столь незначительна, что я и не замтилъ ея. Однако, опустивъ шпагз', онъ сказалъ мн, что вполн згдо-ьлетворенъ и спросилъ, удовлетворенъ ли я? 'Я отвчалъ, что не я былъ оскорбленъ и потомзг предоставляю емзг ршить вопросъ. Онъ вложилъ шпагз' въ ножны, я также. Онъ з'далился, а я остался на мст, чтобы разсмотрть свою рану; платье на мн было разорвано, но такъ какъ я чувствовалъ лишь легкзчо боль и крови было очень мало, то я ршилъ, что это простая царапина. Впрочемъ, я бы все равно не смогъ безъ посторонней помощи снять платья, такъ какъ не могъ дйствовать лвой рз-кон. Поэтому я удовольствовался тмъ, что съ помощью зз’бовъ крпко

завязалъ правую руку носовымъ платкомъ, чтобы остановить кровотеченіе; затмъ вышелъ изъ парка по той же улиц ІІэллъ-Мэллъ. Когда я вновь подошелъ къ театру, который покинз'лъ лишь три четверти часа тому назадъ,, я увидалъ, при свт изъ оконъ лавокъ, что ни на рзг– кахъ, ни на одежд у меня не было крови; мн пришла въ голову сумасшедшая и опасная мысль вернз'ться въ театръ, въ ложу, откуда я былъ вызванъ на дуэль; и я опять развязалъ зубами платокъ, которымъ перевязалъ себ руку. Увидавъ меня, князь ди-Массерано спросилъ, почему я такъ внезапно выбжалъ изъ ложи и гд я былъ. Изъ его вопроса я понялъ, что онъ не слыхалъ нашего-короткаго разговора за дверью ложи; и я сказалъ, что-мн нз^жно поговорить съ однимъ лицомъ, для свиданья съ которымъ я и выходилъ изъ зрительнаго зала. Я не прибавилъ боле ни слова, но, несмотря на вс з'силія, не-могъ сдержать внутренняго волненія, думая о возможномъ исход этого дла и о тхъ несчастіяхъ, которыя могутъ обрз'шиться на голову моей возлюбленной. Поэтомз' черезъ четверть часа я захалъ, не зная что съ собой длать^ Когда я вышелъ изъ театра, мн пришло въ головз’ (рана не мшала мн ходить) отправиться къ одной изъ родственницъ моей возлюбленной, которая помогала намъ и у которой мы видлись нсколько разъ. Это была счастливая мысль; первое, что я увидалъ, войдя въ домъ. этой дамы, была моя любовь. Я чз^ть не запалъ въ обморокъ при столь неожиданной встрч, переживъ такія удивительныя приключенія. Она объяснила мн все довольно правдоподобно, но не такъ, какъ это было въ дйствительности; истину мн суждено было зазнать позже и совсмъ дрз^гимъ путемъ. Она же сказала мн, что посл перваго нашего свиданія въ деревн, мужъ ея достоврно узналъ отъ посторонняго лица, что кто-то былъ введенъ къ нему въ домъ, но никто не видалъ меня. Онъ з'зналъ также, что верховая лошадь простояла цлую ночь такого-то числа, въ такой-то харчевн, и что хозяинъ ея пришелъ за ней въ такой-то часъ и щедро заплатилъ за нее,