Голод периодически поражал Российскую империю, хотя она по своим природным условиям и была житницей Европы. Обычно, как это было во время голода 1868 г. или голода в Поволжье 1873 г., правительство выделяло из казны ссуды в помощь голодающим и по-ощряло благотворительность. Лорис-Меликов в период голода 1880 г. придает главное значение роли государства как социального регулятора. По его представлению создается Особое совещание по продовольственной части, в составе министров внутренних дел, финансов, государственных имуществ и путей сообщения. Совещание обсуждает меры по предотвращению продовольственных кризисов, регулярно потрясавших страну, поставив на очередь дня создание статистики хлебных запасов, разработку средств борьбы с засухой и вредителями сельского хозяйства. Принимается решение о предоставлении крестьянам на льготных условиях аренды казенных земель444.

Понимая недостаточность этих мер для выхода из кризиса, Лорис-Меликов активно ищет способа ослабить напряженность момента экономическими мерами общезначимого характера. Первой из них была отмена соляного налога, особо ненавистного народу. Еще в период пребывания на посту генерал-губернатора в Поволжье Михаил Тари-елович дал обещание приложить все силы для отмены этого налога. Вопрос о его ликвидации ставился в печати (в частности, Н.Х. Бунге) еще в 1860-е гг., но власть не могла смириться с потерей соляного акциза, приносившего в казну колоссальный доход. Лорис-Меликов сразу же столкнулся с неприятием Александром II самой возможности такой потери. Сопротивление царя было, по-видимому, столь сильным, что среди выдвинутых в первом программном докладе диктатора неотложных задач отмены соляного налога не значилось. Однако здесь уже упоминалось о сетованиях на его тяжесть: Лорис-Меликов как бы предупреждал, что уйти от этой проблемы невозможно. И он настойчиво готовил отмену соляного налога, стремясь расположить к ней царя.

Еще в начале октября в Крыму Михаил Тариелович снова натолкнулся на сопротивление царя. Но, возвратясь в столицу, он предпринимает новые усилия, под прямым давлением голода в Поволжье, грозящего дестабилизировать обстановку в стране. В письме к Александру II 14 октября 1880 г. он ставит вопрос в ракурсе, для «всеподданнейших докладов» не подходящем, обращаясь прежде всего к нравственному чувству императора. Соглашаясь, что экономические результаты отмены соляного налога могут не оправдать надежд, он убежден, что в этом преобразовании независимо от денежных интересов «замешаны такие соображения высшего свойства, перед которыми должны умолкнуть все остальные». Министр доказывает царю, что отмена налога на соль «удовлетворит стольким ожиданиям и настолько будет соответствовать всенародному желанию, что одно нравственное впечатление, произведенное подобной мерой, с избытком вознаградит временную материальную потерю в государственном бюджете», а главное — «упрочит союз царя с народом»445. Это обращение возымело свое действие на Александра II, который был «на троне человеком», более чем кто-либо из царей. 23 ноября 1880 г. указ об отмене налога на соль был подписан царем.

Лорис-Меликову ставили в вину поспешность проведения этого закона в обход обычных формальностей: вопрос не обсуждался ни в Государственном совете, ни в Комитете министров, что вызвало недовольные толки в верхах446. С этой поспешностью связывали ряд промахов и изъянов при этом преобразовании, в частности потерю казной крупной суммы. Однако можно понять и Лорис-Меликова, хорошо знакомого с процедурой прохождения через упомянутые учреждения проектов преобразований, которые часто тонули в болоте прений, борьбе группировок, в лучшем случае проведение их затягивалось на неопределенное время. В сложившейся обстановке Лорис-Меликов не мог не спешить, боясь опоздать. Думается, он имел в виду особо поддержать Поволжье — край, с которым не терял связи после управления им. Рыбные промыслы могли несколько ослабить последствия голода в этом крае, где соль играла особо важную роль.

«Кричали об упразднении III отделения, будут кричать об отмене соляного налога», — саркастически заметил по поводу указа об отмене налога на соль недоброжелатель Михаила Тариеловича П.А. Валуев447. Но, думается, его язвительные насмешки над неловкими формулировками указа были следствием элементарной зависти. За несколько лет своего пребывания на посту министра внутренних дел (с 1861-го по 1864 г.) Валуев, зная отношение царя к соляному акцизу, и не пытался даже поставить на очередь дня его отмену, осуществленную Лорис-Меликовым спустя лишь несколько месяцев пребывания у власти.

Печать с редким единодушием приветствовала отмену соляного налога. В общем хоре одобрения непривычно звучал голос и «Московских ведомостей». Симптоматично, что в демократической журналистике эта мера воспринималась как обнадеживающий поворот в экономической политике, первый шаг к «податной справедливости». «Этот первый шаг нового министра финансов дает нам право надеяться, что и последующая его деятельность будет идти в том же направлении, то есть на первом плане будут стоять всегда народные нужды»448. Действительно, как будет видно из доклада Лорис-Мелико-ва царю в январе 1881 г., отмена соляного налога была лишь одним звеном в цепи задуманных преобразований для подъема крестьянского хозяйства. Аорис-Меликов, воодушевленный ее осуществлением, готовился к отмене подушной подати, уменьшению выкупных платежей и другим мерам, облегчающим тяжелое положение пореформенной деревни.

В таких заботах и хлопотах завершал диктатор трудный для него 1880 г., который мог бы быть зачтен ему за несколько лет жизни по насыщенности пережитым и всему свершенному. Он не мог предвидеть, что этот год пребывания его на вершине власти станет последним в его государственной и политической деятельности. В новогодней передовице М.Н. Катков помянет 1880 г. как год взрыва в Зимнем дворце, «год кризиса и перелома», который «не досказал своего слова и передает теперь своему преемнику неизвестное наследие»449.

* * *

28 января 1881 г. Лорис-Меликов представил императору всеподданнейший доклад. Это был не обычный, дежурный, рядовой доклад, что делался им раз в месяц или, случалось, и чаще, а программный, подводивший итоги и намечавший план дальнейших необходимых преобразований, в том числе и в сфере управления. Можно с уверенностью предположить, что к восприятию доклада Михаил Тариелович последовательно готовил Александра II и своими рядовыми докладами, и ежедневными устными отчетами, и неофициальными беседами. Используя самые разные формы общения с царем — устные и письменные, очные и заочные, официальные и формальные, — он ненавязчиво, без нажима, как бы между делом проводил мысль о неизбежности и необходимости реформ. Мысль эта преподносилась как исходящая от самого Александра И, ему принадлежащая и лишь подхваченная Лорис-Меликовым, готовым проводить ее в жизнь.