Генерал Врангель все же решил ехать в Крым, не сомневаясь, что он будет избран преемником генерала Деникина. И свое решение заканчивает словами своего соратника и друга, генерала Шатилова так: «Генерал Шатилов, узнав о моем решении, пришел в ужас. «Ты знаешь, что дальнейшая борьба невозможна. Армия или погибнет, или вынуждена будет капитулировать, и ты покроешь себя позором. Ведь у тебя ничего, кроме незапятнанного имени, не осталось. Ехать теперь — это безумие», — убеждал он меня»235.

Из этих коротких выдержек генералов Деникина и Врангеля ясно видно, что «мир с большевиками» зародился не в умах военных и политических руководителей Кубани. Но когда Кубанская армия была прижата к морю от Хосты и до грузинской границы, по шоссе и в окрестностях, на пятачке территории в 15 верст по птичьему полету, где скопилось до 60 тысяч войск и беженцев, без фуража и продуктов питания для людей, положение стало катастрофическим.

«Представитель Английского командования, присутствовавший на переговорах Кубанского Атамана генерала Букретова, начальника штаба армии полковника Дрейлинга и председателя Кубанского Правительства Иваниса в Гаграх 15 апреля высказался решительно против насильственного перехода Кубанцами границы Грузии и пригрозил, что в случае осуществления казаками подобного плана Великобритания не только откажет Кубанцам в своей помощи, но решительно воспрепятствует осуществлению этого намерения»236.

По разным источникам в печати можно проследить, что главное командование будто не собиралось перебросить казаков в Крым по причинам и ненадежности положения в Крыму, и не желая усиливать Добровольческую армию как бы недовольным ему элементом.

«Не знаю, что лучше — перевозить ли Ваш корпус в Крым или с остатками Донской армии переезжать к Вам на Побережье», — писал Атаман Богаевский командиру 4-го Донского корпуса генералу Старикову237.

«На бурном заседании Донских правителей в Феодосии решено было воздержаться пока вовсе от перевозки Донцов в Крым. Мотивами этого решения были — с одной стороны, развал частей, с другой — опасение за прочность Крыма («ловушка»)», — пишет генерал Деникин238.

«На заседании старших начальников 22 марта 1920 года в Севастополе было оглашено ультимативное сообщение Британского Правительства генералу Деникину с указанием о необходимости прекращения неравной и безнадежной борьбы».

Генерал Врангель, принимая преемственность стать главнокомандующим, под составленным актом написал следующее: «Я делил с Армией славу побед и не могу отказаться испить с нею чашу унижения»239.

О задержке переброски в Крым 4-го Донского конного корпуса много и подробно сказано в упомянутой книге генерала Голубинцева.

Голубинцев был командиром 14-й Донской отдельной конной бригады, входившей в состав 4-го Донского корпуса. Кроме того, он был в комиссии по переговорам «о перемирии с красными», назначенный в нее временным командиром их корпуса генералом Калининым240.

Мы, фронт, тогда ничего не знали о жуткой катастрофе Донской армии при эвакуации Новороссийска. Две трети от ее численности осталось на берегу. Вот почему Донское правительство в Феодосии, как пишет генерал Деникин, «воздержалось пока вовсе от перевозки 4-го Донского корпуса в Крым», считая, что Крым должен «пасть».

Кубанское правительство и Войсковой Атаман были при своей Кубанской армии. О катастрофе в Новороссийске они отлично знали уже 15 марта на совещании старших начальников в Туапсе. В нем участвовал и командующий Кубанской армией генерал Улагай, только что прибывший из Крыма. Уверенности в твердости положения Крыма, видимо, не было, так как на этом совещании решено было «отходить в Грузию»241.

По многим источникам, на Черноморское побережье отступило около 60 тысяч войск с беженцами. Генерал Голубинцев в своей книге пишет: «Насколько помню, Донских казаков в строю было около 12-ти тысяч, а всего на довольствии около 18-ти тысяч». Черкесская конная дивизия насчитывала в своих рядах около 3 тысяч всадников. Следовательно, Кубанская армия насчитывала в своих рядах около 40 тысяч. Беженцев с Кубани было очень мало. Их дали только Екатеринодар и Майкоп.

Начальник штаба армии, полковник Дрейлинг на первом совещании в Адлере 16 апреля, на котором присутствовали Атаман Букретов, военный министр Кубани, генерал Болховитинов242, временный командир 4-го Донского корпуса, генерал Калинин, генерал Шифнер-Маркевич и председатель Кубанского правительства Иванис243, доложил «о тяжелом положении армии, в которой числилось 47 тысяч бойцов, а продовольственных запасов в интендантстве всего на один день»244.

Из Крыма молчание и нет подачи транспортов. Грузия закрыла границу. Английская эскадра в Черном море поддержала решение Грузии, а британское правительство, как указано выше, предложило еще генералу Деникину прекратить войну с красными, считая ее «проигранной и безнадежной».

При таком катастрофическом положении Кубанский Атаман и правительство решили заключить перемирие с красными, надеясь, что перевозочные транспорты из Крыма еще подойдут.

«16-го апреля была послана по радио телеграмма генералу Врангелю в Крым, с просьбой прислать пароходы для эвакуации казаков».

«17-го апреля была послана новая просьба о присылке пароходов»245. Пароходы не прибыли.

Атаманский полк. День 21 апреля

Утром представился мне есаул Борис Ногаец246, прибывший из Адлера, с такими словами: