Скажи, Мах, три лета назад, в голодное время, разве не пустили вы наших охотников на свою землю, спасая от верной погибели? Прошло уже столько времени, а мы, позабыв о прошлом, как охотились в Мокрой ложбине, так и охотимся. А ведь это ваша земля! Так кто нам сможет помешать жить в полном понимании и спокойствии и дальше? Я считаю, что нам следует объединить стаи и выбрать единого вожака. Я охотник, война мне не нужна!

В наступившей тишине сотни глаз вопросительно смотрели на белого волка. От его слов зависело сейчас всё.

— Ты прав, Верас, — ответил Мах. — За завесой храбрости и воинственности все волки не желали убивать друг друга…. Верас прав! — сказал белый волк громче. — Лишь глухой не услышит дельного в его словах! Стаи нужно объединить в одну, свободную от любого влияния. Теперь слово за старейшинами семей и за каждым из вас. Решайте, как всё обустроить и жить дальше. Вожаком свободной стаи пусть станет Верас. Да, Верас!

Дело в том, что я знаю, кому принадлежал этот рог. Смерть Чабора — я говорю об убитом человеке — заставляет меня уйти из стаи. Не спрашивайте, почему. Решение моё обдуманно. Теперь я одиночка. Старейшины, дайте клич!

— Изго-о-о-ой! — нерешительно завыли волки Совета. Стая неохотно подхватила их вой, но, понимая, что белый волк своего решения не переменит, вскоре дружно дала клич о появлении нового волка-одиночки.

Теперь Мах не имел права жить с ними до тех пор, пока не создаст семью с чужой волчицей. Он добровольно пошёл на это. Гибель Чабора повисла над ним жестоким укором. Теперь все скажут: «Волки убили…», и никого не будет интересовать, кто, из какой стаи и по чьему приказу. Сама смерть человека — страшный грех, смерть же Чабора... Значит, Хвоя не уберегла его. Что же теперь станет с Большим Лесом?..

[i] Верста— 1066,8 м.

[ii] Сварожья ночь — время торжества Тёмных Сил, согласно Вед оно заканчивается в 2012 году от Р.Х.

[iii] Пекельного— от слова пекло.

[iv]Асур— так называли правителей у некоторых Славяно-Арийских народов

[v] Порубежье— граница.

ЛАРЬ 1 КЛУБОК 11

КЛУБОК 11

— …и, пожалуйста, быстро, я тебя прошу! — взмолился Таратор, застуканный врасплох происходящими вокруг событиями.

— Да иду я, иду, — как всегда, спокойно, размеренно растягивая слова, ответил его сын Водар.

Он был настоящим тёмным пятном на чистом и большом теле своей известной семьи сайвоков. Долгие годы отец, мать, братья и сёстры — все безуспешно пытались хоть что-то вбить в его голову, но поручить Водару даже самое плёвое дело, означало загубить его на корню. И откуда у него такое?

Мыслимые и немыслимые показатели в его судьбе, а уж они-то были изучены мудрецами досконально, указывали на то, что этот сайвок поднимет, …ну, скажем, должен поднять, имя своего Рода на небывалую высоту, а его собственное имя «Водар» вовсе должно запечатлеться в веках!..

— Повтори, — настаивал Таратор.

— Идти, — нехотя ответил Водар.

— Уже не идти… бежать! — крикнул, выходя из себя, отец, пытаясь хоть криком пробудить своего сына к активности.

— Бежать на пологую часть горы… — не сдавался Водар.

— Белой горы…

— Да, Белой горы. Оттуда старыми, брошенными ходами за Темнолес. Там встретить мальчишку и вести его сюда…

— Правильно, — вздохнул сайвок-отец, — вести сюда быстро и не болтать лишнего.

— Не болтать лишнего? — отчего-то удивился Водар.

— Да иди же ты, горе моё! Бегом! Это же надо такому случиться, — стенал взбешённый Таратор, — все куда-то разбежались! Когда ты кому-то нужен, тебя на краю света сыщут, а вот как тебе кто-то понадобился вдруг, так под рукой только неумёха Водар. Хоть сам беги к этим дальним галереям...

Водар не стал дослушивать сотрясающие небеса крики отца, а повернулся и исчез в проёме двери. Для себя он сразу решил, что пробираться к заброшенным ходам у Белой горы будет тайными тропами, известными, как он думал на тот момент, только ему одному. В случае удачного выполнения отцовского задания это гарантированно повышало его авторитет в глазах придирчивых родственников.

«Как же, — уже слышал Водар голос удивлённого родителя, — вы же говорили, что он неумёха? Такого не может быть! Посмотрите, как лихо справился он с этим непростым заданием. Молодец, сынок».

В глухой темени коридоров ясно рисовалось мокрое от счастливых слёз лицо матери. «Да, — скажет отец, обнимая заплаканную супругу, — я всегда говорил, что мы ещё будем им гордиться…».

В голове молодого сайвока зазвенели радостные вопли братьев и сестёр: «Мы гордимся тобой! — кричали они. — Как мы были неправы, извини нас…».