Разыгравшиеся мечты подхватили и понесли одуревшего от счастья Водара в дальние, заброшенные галереи. Так несёт вешняя вода кусочек сосновой коры, так играет ветер с обронённым птицей пёрышком. Молодому сердцу было легко и весело. В глазах вспыхивали какие-то розовые пузыри, и сайвок бежал от хода к ходу, пока не упёрся в каменные стены подземной части Белой горы.

Красочные пузыри тут же лопнули, столкнувшись с проблемами действительности. Оказалось, что подняться наверх было не так уж и просто, и теперь истинная суть Водара, трусливо спасовав пред ликом внезапных затруднений, опустила свои крылышки и явила себя во всей красе. Чему тут удивляться, ведь если бы всё прошло ровно и гладко, этот сайвок просто перестал бы быть самим собой. Видно, попадать в разные неприятные истории и был урок его непростой жизни.

Старательно уклоняясь от изучения жизненной Мудрости волшебного народа сайвоков, Водар в данное время имел весьма приблизительное представление о том, как следует проходить сквозь толщу каменных стен. И если умение прошивать земляные преграды сформировалось у него благодаря постоянной практике, то отсутствие более глубоких знаний сейчас могло стоить ему жизни.

Но и тут всё не так просто. Вместо того чтобы отступить, пойти другим путём, он, гонимый природным упрямством, попытался выбраться наверх с помощью всяких хитростей, позволяющих сайвокам сжимать или растягивать собственное тело. Результатом всех его усилий стало то, что наш волшебник-недоучка попросту застрял в узкой каменной расщелине. Попав в это затруднительное положение, он окончательно понял, что капризная девица удача, слегка поманив его издалека теми самыми розовыми пузырьками, и в этот раз подло обманула его ожидания, поскольку застрял он так неудачно, что и сам выбраться не мог, и помочь ему со стороны было достаточно сложно.

Перспектива того, что ему, словно заморенному таракану, придётся помереть в этой сырой и холодной щели, заставила перепугавшегося Водара зареветь на весь подземный мир страшным, чужим голосом. С ужасом взирая на то, что его правая рука, под влиянием какого-то странного волшебства, стала превращаться в уродливую драконью клешню, сайвок заревел ещё страшнее, но! Даже услышав эти чудовищные звуки, пещерные Духи отчего-то не спешили явиться к нему на помощь. Кто знает, возможно, они просто испугались этого звериного рёва. Так или иначе, но, в отличие от остающихся безучастными к судьбе ревущего сайвока Духов, его старший брат всё же услышал призыв о помощи.

Увидев застрявшего в расщелине Водара, Перестар так громко расхохотался, что вскоре к месту этих событий сбежалось что-то около трёх десятков молодых сайвоков. Стоит ли говорить, что началось потом...

Вообще, из когорты тех, кто неистово потешался над несчастным Водаром, его братьев и сестёр следует отметить особенно. Кому-то из них показалось мало просто хохотать и тыкать в него пальцем. Их решение разнообразить вдруг свалившееся на голову развлечение созрело спонтанно. Сайвоки как по команде стали подпрыгивать и дёргать застрявшего бедолагу за штанишки. Некоторым даже удавалось повиснуть, схватив его за ногу. Предмет их издевательств отчаянно брыкался и, в конце концов, под всеобщий хохот и веселье рухнул на пол, заливаясь горькими слезами обиды. Никаких драконьих клешней или чешуи на его теле уже не было. Как видно, это Водару просто показалось от страха. Эх! Где было знать всем этим пересмешникам, что Водар шёл куда-то по делу… по очень важному делу.

Времени была потеряна просто уйма. Расстроенный сайвок взбеленился и, разогнав по близстоящим тоннелям своих обидчиков, вернулся к земляным ходам и, наконец, выбрался наверх. Погрузившись в омут тяжких дум о неуступчивости суровой судьбы, он пересёк пологую часть Белой горы и спустился в заброшенную галерею. «Хорошо, — думал Водар, — что я не додумался им рассказать о своей чешуе, а то этот хохотун Перестар просто лопнул бы от смеха».

Здесь, в брошенных ходах, Водара никто не видел, и он, давая, наконец, полную волю чувствам, отчаянно разрыдался, после чего, сам не понимая почему, бросился бежать сломя голову в самый конец длинного, извивающегося хода.

Отец говорил ему, где можно будет подняться наверх, и уж в этот раз заплаканный сайвок нашёл выход и выбрался наружу безо всяких проблем. Вытирая обильные слёзы обиды, он мысленно проклинал тот непогожий день, когда его угораздило появиться на белый свет.

Пройдя не больше ста шагов к востоку, Водар остановился как вкопанный. Снег перед ним представлял из себя страшное кровавое месиво. Упав на колени, сайвок дрожащими руками прикоснулся к красному, заледеневшему снегу и почувствовал, как Душа его начала больно сжиматься в комок:

— Как же теперь? — горько прошептал Водар. — Это же …человеческое. Отец…, что скажет он?!

У сайвока уже просто не было сил плакать. В отчаянии он вдруг вскочил и бросился бежать. Ноги несли его в сторону гор, подальше от этих мест, туда, где его никто никогда не найдёт.

Нужно сказать, что, гонимый чувством вины, бежал он довольно долго, старательно отодвигая порог надвигающейся усталости. Однако всему есть свой предел. Вскоре измотанный долгим бегом Водар стал спотыкаться и падать. В конце концов он устал настолько, что после очередного падения уже просто не нашёл в себе сил подняться…

В это самое время неподалёку в глубокой задумчивости брёл Чабор. Огромные стволы векового леса, словно стена, вставали на его пути. Ветви деревьев, густо сплетающиеся вверху, даже теперь, зимой, находили в себе силы встать на дороге солнечного света. Сторонясь дремучих мест, пугающих его мраком, юноша старался идти от полянки к полянке. На них, в местах, где заметно отступали лесные сумерки, ютился куцый кустарник и было не так страшно.

С Хвоей они расстались уже достаточно давно. Пройдя с ним весь отмеренный ей путь, в какой-то момент рысь просто взобралась на дерево, давая понять, что на этом их дорожки расходятся, и растворилась где-то в ветвях близстоящих деревьев. Стоять и ждать чего-то Чабор не стал, в лесу подмораживало. Рассудив, что его должны встретить в этом направлении, юноша решил идти навстречу сайвокам.