Любя необычайные черты…
вернуться

Власов Александр Иванович
Шрифт:

«С распущенными косами на теле…»

С распущенными косами на теле Бессонной тенью девушка сидит И, свечкой озаряясь еле-еле, В огонь её задумчиво глядит. Она красой достаточна воочью, В избушке же натопленной одна. Кого-то ждёт она метельной ночью, Но тщетность ожиданию дана. Надеждами горит она всечасно, Где пьют от безнадёжности вино. Во многом одиночество прекрасно, Но душу разрывать обречено.

«На стане колдовском её обнова…»

На стане колдовском её обнова Даёт ещё сильней страдать ему: Кто скажет, отчего она медова, А горек он единый почему? Зачем она становится всё краше, Коль скоро остаётся прежним он? И с новой стрижкой шарма больше в Маше, Неведомого жалким испокон! Ей радостней всего, где многолюдно, Но, пусть ему тогда всего грустней, Соперницам её светиться трудно, Нетрудно оставаться верным ей!

«Жена спросила в ходе некой сделки…»

Жена спросила в ходе некой сделки Художника с оправой бороды, Помыл он опустелые тарелки Иль ей скомпоновал их у воды? Покрыл он осторожной лессировкой Пастозное ругательство скорей: Когда-де заниматься компоновкой? Набросок еле смог исполнить ей! Посетовала та не без причины, Что жизнь его – наброски лишь одни, Красивой не создать ему картины, Мытьё не для бездарной пятерни!

«В той музыке, что сердце тонко лечит…»

В той музыке, что сердце тонко лечит И левыми перстами рвётся петь, Извечному порядку всё перечит, Ища во всём иначе преуспеть. Элегия протестной речью льётся, В ней наше бытие исключено: Духовному в ней первенство даётся, Житейское назад оттеснено. Там образ обаятелен и редок, Усиленно себя хранить ему, Где счастье пьётся только напоследок И только торопливо потому.

Актриса

«Уста за дверью стали безголосы…»

Уста за дверью стали безголосы Для ряженого принца своего: Нескромными казались ей вопросы, Простые по понятиям его. Потом он откровенно осердился На дверь её, достойную пинка, К себе бегом убраться потрудился, Дивя слезой мишурность уголка. Дверной звонок изгнал его тревоги, Пришла малютка средством от тоски: Бальзам – её танцующие ноги, И бантики, и белые чулки.

«Минувшей ночью девушка мне снилась…»

Минувшей ночью девушка мне снилась. Её любил я в давние года. Вновь юной красотой она светилась, А рядом я был юн и свеж, о да! Терял я сон, искал его в покое, Она же продолжала сниться мне. Весенней ночью веяло былое, Пока не пробудился я вполне. Как мило ревновала дорогая, В обиде полагая с дрожью рта, Что лучшего достойнее другая, Не та, что схожа с Матерью Христа!

«За стёклами прохлада моросила…»

За стёклами прохлада моросила, Вы плакали, своё приемля дно, Но спорила с превратностями сила, Сознание теснившая давно. Сознанию вы не были послушны, Как я порой внушению чутья, А то, что вы ко мне неравнодушны, Задержанный, прекрасно понял я. В согласии с минутой подходящей Соблазном я зажёгся взаперти. Шиповнику любви животворящей На почве слёз отрадно расцвести.

«Держаться помышлял я безразлично…»

Держаться помышлял я безразлично, Но с просьбой вновь она ко мне пришла, Чтоб ей блеснул улыбкой нелогично Ответного чуждающийся зла. Ни в чём отказа не было бесценной: С ней счастье мне, дыхание весны. За дивные глаза на тверди бренной Даваться преференции должны. Покинула поклонника царица, Как раньше, в оживлённости большой, Хоть этого, считал я, не случится, Хоть я расстался с ангельской душой.