Шрифт:
– Эн, - он позвал, но она не повернулась, - Энни. Прости…
Высоко в небе кружили две птицы. «Может ласточки?» - думала она. Птицы ныряли в воздух, поднимались вверх и снова падали вниз. Но вот танец их закончился, и они разлетелись, каждая в свою сторону. Как будто и не было той невидимой связи, что заставляла их кружить вокруг друг друга, пропала та невидимая лента, что связывала их. И она повернулась к Мише. Энна смотрела на него, не обвиняюще, не ожидая извинений. Никак. Просто выполнила его просьбу, желая стать птицей. Вспорхнуть и улететь отсюда. От этого дома, от этой жизни, от этого человека.
«Что сказать?» - думал он. Вспоминая похожие ссоры с Мариной. Но тогда его слова были правдивы, обвинения имели почву. Она была упрямой неряхой. Но Энна другая. Ему опять вспомнились аккуратные стопки тарелок и блюдец в буфете, и тут же кухонный ящик дома, в Москве. Как-то открыв его, он просто чудом поймал падающую чашку. У Марины был абсолютный хаос на кухне. Так и не придумав, что сказать он молча наблюдал, как она иронично улыбнулась, и, встав с кресла, зашла в дом.
Побродив по деревне, он вдруг обнаружил себя возле местного питейного заведения. «Была,ни была» подумал он, и толкнул дверь. Внутри было душно и пахло какой-то кислятиной, смешанной с запахом табака. На звук колокольчиков возвещающих о новом посетителе тут же появилась улыбающаяся женщина, неопределенного возраста и необъятной наружности.
– Чего изволите? – спросила она, вытирая жирные руки о передник.
– Чего? Выпивки, крепкой, и закуски сытной.
– Ща будет, а вы пока присядьте, - она указала ему на свободные места - я принесу.
Кивнув ей, он направился к одному из пустующих столиков. Маленький, квадратный стол, из сбитых темных досок стоял у открытого окна, здесь не так сильно чувствовалось местное амбре, что его очень обрадовало.
Хозяйка принесла кувшин какого-то алкоголя, вкусного и крепкого, и тарелку вареного мяса с тушеным картофелем. Алкоголь оказался достаточно крепким, для того что бы Мика осознал себя уже глубокой ночью, все в том же трактире, в окружении пьяных мужчин, и назойливых женщин. У него на коленях сидела одна из них, достаточно стройная, рыжеволосая нимфа в ярко зеленом платье эффектно спущенным с одного плеча.
«Ничего себе, выпил» - подумал он, снимая с себя красавицу.
– Куда же ты? – обижено проворковала она, призывно обнимая его за шею.
– Домой милая, - он отцепил цепкие пальчики с грязными ногтями от своей шеи и как можно быстрее, не слушая зазывания пьяных новообретённых знакомых, пошел домой.
Стараясь как можно без шумнее пробраться в дом он все же зацепился ногой за порог. Ругая себя за неуклюжесть, он на ощупь пробрался к своей кровати, и уже почти улегся на шуршащем матрасе, когда Энна заговорила:
– Помойся! Или лучше ляг в бане! – она весь вечер уговаривала себя не реагировать на него, вообще. Просто делать вид, что они чужие люди. Но обида, цепкая, как пиявка, все же желала реванша.
– С чего бы это? – так же в тон ее злобному шипению ответил он.
– От тебя воняет! Я через всю комнату слышу!
– Ничем от меня не воняет.
– Воняет кислятиной, табаком и женщинами!
– А последнее ты-то с чего взяла? – уже не так злобно пробурчал он.
– Значит угадала! Сделай одолжение, выйди!
– Нет! Тебе воняет, ты и выйди.
– Детский сад! – она подскочила с кровати, накидывая на плечи одеяло, - Ну почему именно ты? Почему Саша не поехал со мной?!
И тут что-то рванулось в его душе, нечто, что он прятал, о чем не хотел ни думать, ни говорить, алкоголь снял те блоки, и запреты что сам он с таким трудом выстроил:
– Потому что я предложил ему выпить пива! Потому что я принес его! И потому что меня отвлекла Марина, и свое я открыть не успел! Понятно? Вот почему! – он повысил голос, не осознавая в своем опьяненном состоянии, что практически кричит.
– Ненавижу!
Неожиданно для себя он услышал в ее голосе слезы и обиду, и правду. И ужаснулся этому. Отчего-то ее «ненавижу» отозвалось глухой болью. «Как будто я тебя люблю» гневно подумал он, и, отвернувшись к стене, попытался уснуть. Мик пролежал так достаточно долго для того, что бы понять, что уснуть не удастся, блаженное алкогольное опьянения как рукой сняло, да, и Энна его ненавидит.
– Молодец, - пробурчал он, вставая с кровати и напяливая штаны, - то, что надо!
На улице было свежо и уже по-осеннему прохладно. Он постоял несколько секунд на пороге, давая возможность глазам привыкнуть к темной безлунной ночи.
Она сидела на ступеньках крылечка, накинув на плечи покрывало, и подтянув колени к подбородку.
– Ненавижу, - шептала она, вытирая струящиеся по щекам слезы, - ненавижу.
Она услышала, как он вышел на порог, по скрипу половиц поняла, что он увидел ее и подошел ближе. Как ни хотелось ей спрятаться от него, уйти, что бы он не видел ни ее слез, ни ее состояние, теперь это было не возможным. Ей вдруг захотелось, что бы он так же помучился, не зная где она. «Надо было отойти подальше от дома. Да хоть под грушу сесть!» она отругала себя за то, что осталась на крылечке, и, пробурчав: