– Ты хочешь вернуться?

– Да, - зачем-то соврала Энна, боясь того, что только что поняла. Саша стал для нее чужим человеком, далеким, как юношеская любовь. Его место занял Миша. Все то, чем она так восхищалась в жизни, перечитывая бесконечные женские романы, все это стало реальностью рядом с ним. И радость от того, что они вместе, и особая привязанность, и ощущение дома – а ты?

– Я очень хочу увидеть детей, - тем же треснувшим голосом сказал он. Боясь того, что он снова увидит жену, страшась того, что Саша снова будет с Энной, и ужасаясь тому, что это может и не стать для него помехой. Ни в этом мире, ни в том.

На следующий день пришел Росс. Как мужчина, он явно видел все те чувства, что были написаны на лице Мика. Видел, как тот демонстрирует свои права на Энну. Но по неопытности он не считал Эныно поведение ответом. И в нем все еще теплилась надежда, что она ответит ему.

– Привет, - он нашел ее как обычно на огороде.

– Привет – Энна улыбнулась, складывая сорванные кабачки в корзину.

– Иногда мне кажется, что ты и ночуешь здесь!

– Не часто, - она опять принялась собирать урожай.

– Зачем тебе столько кабачков? – он стоял не в силах оторвать взгляд от нее. Такая маленькая, какая-то хрупкая, она напоминала ему больше персонаж из детских сказок, чем живого человека, из плоти и крови.

– Миша очень любит кабачковую икру.

Этот ответ больно кольнул его, но все же молодому человеку хотелось верить, что это лишь родственная забота.

– Ты так о нем заботишься – забрал у нее тяжелую корзину, и они пошли к дому.

– А как же?!

– Я завидую, - признался Росс, тут же отругав себя.

– Уместнее было бы посочувствовать, - улыбнулась она.

– Ты себя недооцениваешь!

Он занес корзину в кухню, и сел за стол. Наблюдая как Энна, убирает какую-то утварь в буфет.

– Пойдешь на озеро?

– Конечно.

– Загадаешь домой вернуться? – спросил Росс, беря с тарелки на столе большую раннюю грушу.

Мик стоявший на веранде услышал их, и сердце громко застучало «Она в доме, с Россом, заходить или нет?! Что она ответит?», «Ты болван!» - остудил его мозг.

– Если расскажу свое желание, оно может не сбыться, - и поставив на стол кувшин с морьиным варом она разлила его в подготовленные стаканы.

«Так и будешь стоять?» поинтересовался Мика у самого себя, чувствуя, что от напряженного стояния не шевелясь, уже затекает нога. Решившись он сделал незавершенный шаг, и скрипучая половица, не хуже Кнопи возвестила о нем. Так как уже все оповещены, он не таясь зашел в дом, и не смотря на свободный стул, поздоровавшись с Россом, стал за Энной, положив ей руку на плечо.

Ругая себя, за свое поведение, он все же намеренно показывал Россу кто в доме хозяин. Решив для себя, что пока Энна не скажет лично ему, то ничего плохого в этом нет.

Дернувшись от неожиданного поведения она быстро расслабилась, стараясь незаметно насладиться теплом его шершавой ладони, и сама того не замечая подвинулась чуть ближе к стоявшему Мише, слегка наклонившись, что бы полностью окунуться в тепло исходившее от его тела.

– Так что, до завтра? – спросил Росс, чувствуя себя не в своей тарелке, и в то же время не желая видеть в Эныном поведении ничего особенного.

– Ты пойдешь? – улыбаясь спросил Миша. С одной стороны ему хотелось быстрее выпроводить этого казанову, с другой же, хотелось что бы он остался, давая Мике возможность вот так обнимать ее.

– Конечно, - и в Россе, неожиданно всколыхнулась уверенность. Такая, что живет лишь в молодых людях. И она зажгла внутренним светом его глаза, заставив Мишу неосознанно притянуть Энну чуть ближе к себе, - говорят что загаданное в эту ночь желание всегда исполняется, - и он смело и от того гордо посмотрел Мише в глаза, давая понять что именно он загадает, когда серебряная луна откроет колодец желаний.

– Ты главное желание никому не рассказывай, - посоветовал Миша, внутренне сжавшись, от возможной правдивости, заявления Росса, - а то, не сбудется.

– Не рассажу, - и, попрощавшись, ушел.

19

Следующий день вся деревня была овеяна ожиданием, люди улыбались и переговаривались, все ждали когда же наступит вечер.

Энна проснулась, очень рано, за окном все еще было темно, на соседней кровати мирно храпел Миша. Тихо поднявшись, чтобы не разбудить его, она все же подняла его упавшую подушку, и аккуратно, стараясь не потревожить его сон, подложила ему под голову. Выйдя на кухню, она села на стул у окна, и подтянув к себе колени, вспоминала странный сон, пробудивший ее в такую рань. Странный, вроде бы спокойный, он в то же время будоражил ее. Она стояла посреди темноты, но темнота эта была одушевленной, она то и дело воспроизводила мысли Энны. Стоило ей задуматься о чем-либо, как в темноте, как на экране телевизора отражались ее мысли. Она вспомнила один из вечеров проведенных на даче, и темнота воспроизвела ее воспоминание как будто кто-то невидимый снимал их на камеру в тот вечер. Как со стороны она увидела сидящего на лавочке Сашу, как по-хозяйски он одной рукой обнимает ее, а другой держит телефон. И тут же картинка поменялась, вот они сидят с Мишей, за столом на его дне рождении, одна рука его лежит на спинке ее стула, а другая сжимает стакан с вином. Обе эти картинки враз стали рядом, и Энна поразилась той разницей, что видна была. С Сашей они сидели как люди сблизившиеся телами, но с Мишей, было то единение душ, о котором говорила Райана. Сейчас, когда оба эти воспоминания предстали перед ней одновременно, она поразилась той неосознанной, безмолвной идиллии что соединила ее и этого чужого мужа.