Оставшееся время Левкин и его помощники затратили на заделку небольших осколочных пробоин, на осмотр и подготовку моторов, всего навигационно-пилотажного оборудования к полету. В морозном небе солнце клонило к закату, когда технический состав отправился на отдых.

Около девяти часов вечера техник-лейтенант Левкин уже был на стоянке и показывал летчику плоды своего труда. Симаков осмотрел машину, заделку пробоин, опробовал работу элерона, моторов и, обращаясь к технику, восхищенно сказал:

–  Да у вас золотые руки, они способны творить чудеса.

И Симаков был прав: технический состав во время войны показывал образец трудового героизма, беззаветного служения Родине. Постоянно скромный труд авиационных специалистов оказывал существенное влияние на ход и исход воздушных сражений. Помнится суровая зима первого года войны, битва под Москвой. Она была не только серьезным испытанием для нас, летных экипажей, но и требовала огромного напряжения от наших авиационных специалистов.

В условиях отступления и непрерывных боев техническому составу приходилось в невероятно трудных условиях готовить самолеты к эксплуатации зимой. Нужно [164] было своими силами изготовить и подогнать теплые чехлы для двигателей, заглушки для тоннелей масляных радиаторов, изготовить средства подогрева для двигателей. И это все делалось в процессе подготовки самолетов к новым боевым полетам.

А сколько раз наши техники и механики в самой различной обстановке поднимали подбитые самолеты, ремонтировали машины в полевых условиях, возвращали их в строй! Как легенду, передавали мы рассказ о подвиге летчика и авиационного механика, который был совершен в сорок третьем году на Орловско-Курской дуге.

Шла интенсивная подготовка к сражению. В воздухе то на одном, то на другом участке фронта вспыхивали горячие бои истребителей: происходила настоящая проба сил. В одном из таких полетов летчик старший лейтенант Курашин был подбит. Он совершил вынужденную посадку на нейтральную полосу вблизи наших передовых подразделений. Оставив самолет, он под обстрелом с помощью пехотинцев вышел в расположение наших войск. Добравшись до своего аэродрома, пришел к командиру части.

–  Что случилось с машиной, старший лейтенант?

–  В бою пробит бензобак, сел на «живот».

–  Самолет жаль, - продолжал командир.
– Сейчас он дороже золота.

–  Понимаю, товарищ подполковник, машину я осторожно сажал, она целехонька. Поднять бы ее, сменить бак, я бы ее пригнал.

–  Да разве ж позволят такое фашисты? Расстреляют в упор, - рассуждал командир.

–  Разрешите мне пойти, товарищ подполковник!
– сказал стоявший рядом механик самолета старшина Куриленко.

Командир смерил старшину суровым взглядом, посмотрел прямо в его сверкающие искорками глаза и, подумав, ответил:

–  Ну что же, Куриленко, попробуйте. Все работы выполняйте только ночью при строжайшей маскировке.

–  Полный порядок будет, товарищ подполковник. Присылайте летчика, - сказал механик и быстро выбежал из землянки.

Вместе с Куриленко на задание отправились еще два механика и три моториста. Они захватили с собой необходимый инструмент и несколько двадцатилитровых банок [165] с бензином. Под покровом ночи воины благополучно добрались до самолета и сразу же приступили к делу. С помощью специальных резинотканевых подъемников они вывесили машину над землей и поставили ее на колеса. Было тихо вокруг. Немцы, видимо, полагали, что русские не решатся предпринять что-либо для восстановления самолета, и поэтому не интересовались подбитой машиной. Куриленко это было на руку.

Старшина, конечно, не рассчитывал на то, что гитлеровцы позволят его группе безнаказанно увести самолет, и он пошел на такую хитрость. Вместе с помощниками откатил машину метров на двадцать - тридцать в кустарник, за которым находилась довольно ровная поляна. На то место, где только что стоял истребитель, воины набросали хворосту, корней от спиленных деревьев и облили все бензином. Куриленко командовал:

–  Всем к самолету, костром займусь сам.

Когда все укрылись в кустарнике, старшина поджег дровяную кучу и что есть мочи пустился бежать к кустарнику. Не успел он укрыться, как немцы открыли сильный огонь по тому месту, где пылал костер. Снаряды и пули попадали в костер, вздымая к небу снопы искр, разбрасывая во все стороны хворост. Так продолжалось минут пятнадцать.

Не теряя драгоценного времени, Куриленко с товарищами производил на самолете восстановительные работы. А на рассвете, едва не цепляя колесами за верхушки общипанного осколками снарядов кустарника, с ревом поднялся в воздух «сгоревший» ночью самолет. Машина круто развернулась и на бреющем ушла в сторону наших войск.

На аэродроме были поражены успехом операции. Командир, обнимая летчика Курашина и механика Куриленко, весело говорил:

–  Спасибо за верную службу, спасибо!