За Карпатами облачность постепенно рассеивается, но земля просматривается еще плохо. Приходится вести корабль главным образом по расчету времени и магнитному компасу. Но вот показалась и граница облачности. Внизу чернеет земля, и на всем этом темном фоне поблескивает, вьется могучий Дунай.

–  Впереди в двадцати километрах по курсу - Будапешт!
– сообщаю я экипажу. И тут же прошу Иванова: [176] - Подержи, Анатолий, курс, хочу поточнее определить угол сноса в районе цели.

Уцепившись за какую-то световую точку, командир повел самолет строго по прямой. Когда эта небольшая процедура была закончена, Иванов, помигав сигнальной лампочкой, громко, чтобы весь экипаж хорошо слышал, сказал:

–  Всем глядеть в оба!

Все ближе и ближе подходим к Будапешту. Мы уже отчетливо видим вспыхнувшие над целью светящие бомбы, десятки оживших прожекторов. Но прожекторы беспорядочно рыщут в пространстве: никакого контакта, никакой взаимосвязи в действиях. Тем лучше для наших экипажей. Зенитчики ведут огонь больше по светящим факелам, чем по бомбардировщикам.

Прильнув к прицелу, отчетливо вижу всю наземную обстановку. Первые полки, прилетевшие сюда раньше нас, уже сделали свое дело: в районе Западного вокзала и на территории главных мастерских железной дороги полыхали пожары. Хорошо виден мне и огромный мост через Дунай, а чуть левее моста на берегу реки наша цель - военный завод.

–  Курс 190 градусов!
– командую я.

–  Есть 190!
– отвечает летчик.

Где- то совсем рядом рвутся зенитные снаряды. Один, потом другой прожектор скользнули по крылу самолета, но почему-то не стали задерживаться, ушли в сторону.

–  Так держать!
– кричу я и тут же нащупываю боевую кнопку. Вот цель вошла в перекрестие прицела, и я с силой нажимаю на кнопку. Вниз полетели первые три бомбы с наружной подвески и осветили цель. Вслед за мной повесил над целью десять факелов капитан Хорьков.

–  Отлично!
– разворачивая самолет на второй заход, говорит Иванов.
– Только бы не подкачала молодежь.

Первыми сбросили бомбы экипажи летчиков Захарова, Редунова, Федорова и Пинкина, и на территории завода возникли два крупных пожара. Но вот в 01 час 49 минут по центру завода ударил штурман экипажа Юмашева лейтенант Гацук. И тут же к небу поднялся огромных размеров столб дыма и огня.

–  Есть!
– крикнул радист Дегтярев.
– Прямо в завод кто-то угодил. [177]

Когда мы снова зашли на боевой курс, в воздухе догорали последние «люстры». Бомбить с таким освещением становилось трудновато. Но тут мы сбросили еще десять светящих бомб, и над газовым заводом стало по-прежнему светло, как днем. Экипажи Воробьева, Казанцева, Кузнецова, Гавриленко, Кротова, Никольского один за другим прицельно сбросили бомбы, довершив начатое первыми экипажами полка.

. С каждой секундой обстановка в воздухе накалялась. Прожекторы все чаще и чаще стали ловить самолеты, давая зенитчикам возможность вести огонь по освещенной точке. Но наши летчики уходили в сторону от зенитного огня. Тут и там бомбардировщики вели бои с ночными истребителями противника.

Самолет лейтенанта Кротова был схвачен сразу десятью прожекторами. Подоспевший истребитель противника хотел было разделаться с экипажем. Лейтенант резко маневрировал, входил в пикирование, но ему никак не удавалось выбраться из лучей прожекторов. В самый, казалось, критический момент, когда истребитель, уже зайдя в хвост бомбардировщику, хотел с близкой дистанции расстрелять смельчака, радист и воздушный стрелок заметили «мессершмитта» и опередили его длинными трассами пуль и снарядов. Фашист шарахнулся в сторону и больше не пытался атаковать бомбардировщик.

Военные объекты Будапешта были охвачены пожарами. Но к городу с северо-востока подходили все новые и новые группы самолетов. Все новые серии бомб рвались в разных частях венгерской столицы, где расположены военно-промышленные объекты. А наше время пребывания над целью истекло. Иванов разворачивает самолет и держит курс в сторону Карпат.

Истекал шестой час полета. Попутный ветер помогал нам на обратном пути. В кабинах корабля тишина, каждый занят своим делом. Нарушил молчание Дегтярев.

–  Докладываю: двадцать три машины приземлились на своем аэродроме.

–  Сообщи на КП: через семь минут мы тоже будем дома, - вставил я.

Как- то повелось у нас в части: летные экипажи не расходятся с командного пункта до тех пор, пока не увидят среди себя лидера. Каждому хочется услышать оценку своего труда, получить замечания. Вот и сейчас: мы [178] еле успели переступить порог землянки, как боевые друзья забросали нас вопросами:

–  Ну, как бомбежка?

–  В час сорок девять минут видели взрыв?

–  Здорово ведь досталось фашистам?

Иванов подтолкнул меня вперед. Я докладываю подполковнику Трехину:

–  Товарищ командир, полк в составе двадцати одного экипажа боевую задачу выполнил успешно. Все экипажи прорвались через завесу прожекторов и трассы зенитного огня и сбросили бомбы на заданные им объекты. На земле возникло шесть больших пожаров, а в один час сорок девять минут возник взрыв огромной силы. Некоторые экипажи над целью вели воздушные бои с ночными истребителями врага.