– Жак! – воскликнули девушки, как только мой спутник вошел следом за мной в зал.

– Привет. Аня с вами, по-видимому, еще не работала? – равнодушно спросил Жак, кладя нашу с ним верхнюю одежду на подоконник, поверх кучи другой чужой одежды.

– Нет, тебя же нет, вот мы и сидим в каком-то непонятном состоянии, - произнесла девушка со светлыми волосами, откусывая кусок зефира.

– Лиля, это состояние называется плачевным. Доедайте давайте и бегите к ней, чтобы через час одеты, накрашены и умыты были. И так опаздываем.

Жак деловито ходил по залу, пожимая руки всем, кто суетливо носился с места на место. Девушки же, недовольно фыркнув, встали с высоких стульев и ленивой походкой поплелись наверх, по-видимому, к той самой Ане, которую я видела еще тогда в башне Moscow City.

Я чувствовала себя немного не к месту и ловила какие-то странные неопределенные взгляды со всех этих безумно занятых людей. Заметив мою неуверенность, Жак кивнул мне в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, и я пошла за ним.

Наверху было еще хуже, чем внизу. Здесь, по коридору туда-сюда сновали люди только одного типа – красавцы и красавицы. Несколько парней с идеальными прическами и ярко выраженными чертами лица, девушки с волосами, достающими до талии – они все деловито расхаживали по комнатам, и каждый раз бросали на меня все более и более неприятный взгляд.

– Ого, модель-коротышка, таких, как ты, еще не встречал, - театрально и даже надменно произнес один из парней-моделей, у которого были каштановые волосы и зеленые, словно изумруды, глаза.

– Тебя как зовут? – резко развернувшись к парню лицом, спросил Жак.

– Леша Макаров, - тут же ответил шатен, не убирая с лица эту самодовольную ухмылку.

– Знаешь, кто я?

– Эм, нет, - Леша слегка заерзал, мечась по коридору глазами.

– Я - главный фотограф, человек, который будет говорить тебе, как встать, чтобы пустота твоей башки не была столь очевидна. Ты - тот парень, у которого это - вторая работа за три месяца. Сделай одолжение, закрой рот и не высовывайся, - Жак говорил холодно, смотря Леше прямо в глаза. Даже мне стало не под себе от сказанного им.

– Да, я… Простите.

Парень тут же исчез в одной из комнат, а мы с Жаком продолжали в молчании под рабочий шум идти в какую-то из комнат. Наконец-то он свернул в одну из них, которая, как мне показалось, служила гримерной в этом доме. Знакомая мне еще с того дня Аня стояла над девушкой в кресле перед огромным зеркалом на стене и что-то колдовала с ее волосами.

– Привет, - сказал Жак.

Аня тут же отвлеклась от работы и перевела свой удивленный взгляд на Жака, стоявшего рядом со мной в дверном проеме.

– О мой бог, дорогой! – Аня оторвалась от модели и нежно приобняла Жака за плечи.
– Софи, и ты тут!

Она, к моему удивлению, так же обняла и меня с все той же нежной, почти материнской улыбкой на лице.

– Как идут дела? – серьезно спросил Жак, смотря на «недорисованных» девушек.

– Хорошо, скоро начинаем?

– Да, – на лице Жака заиграла предвкушающая улыбка, и я не смогла не поддаться ей в своих мыслях.

Всегда говори то, что чувствуешь, и делай то, что думаешь! Молчание ломает судьбы.

Пауло Коэльо

Фотосъемка проходила на пристани. Сквозь густые облака, наполненные снегом, едва-едва пробивалось уходящее солнце. Жак объяснил мне, что лучшее время для съемки на улице – это либо рассвет, либо закат.

Таким образом, уже в пять часов вечера того дня, я, стуча зубами от холода, наблюдала за тем, как Жак увлеченно занимается своим делом. Вся команда вместе с осветителями, свободными моделями и помощниками замирала, смотря на его работу.

– Попробуй встать лицом к свету, – стоя у штатива, Жак давал модели разные указания.
– Правильно, только не щурь глаза.

Девушка была в свободном, струящемся, белом платье с белыми кружевами. Я наблюдала за тем, как она стойко выдерживает минуты на таком холоде без всякой теплой одежды, что заставило меня немного поменять свои взгляды на работу модели.

– Софи! – мои размышления прервал Жак, оторвавшийся от камеры на секунду.

Я подошла к нему чуть ближе, пока место модели в белом платье сменял парень в красном костюме.