– Если мне станет одиноко, я буду плакать. А я обещала этого не делать, так что он мне вряд ли понадобится, - с улыбкой сказала я.

– Ясно, - он так же улыбнулся и кивнул мне.
– И когда ты стала такой взрослой?

– Мне пришлось стать такой рядом с тобой.

Солнце окончательно поднялось над городом, и безжизненные грязные улицы, которые в такой час обычно еще пустовали, залились теплым желтоватым светом.

Жак сделал шаг мне навстречу и крепко прижал к себе за талию. Я с силой сложила свое лицо у него на груди и руками вцепилась в края пальто. Одна маленькая минута, шестьдесят секунд на пустынной улице, а сколько нежности… Сколько тепла было в последнем прикосновении. Будто мы оба забирали это приятное чувство с собой прозапас, чтобы потом, будучи вдалеке друг от друга, казаться себе не такими одинокими.

Его подбородок мирно лежал на моей макушке, а руки скреплялись за спиной. Как уютно мне было, как будто мы все еще в его квартире, как будто я все та же Софи. Но время пришло, и я впервые оттолкнула его от себя. Очень тихо и слабо я дала ему понять что «пора».

Жак отстранился, продолжая держать свои руки на моих запястьях. Через секунду он наклонился к моему лицу и едва слышно коснулся губами моего лба. Он сделал это так будто мне было десять лет. Я даже улыбку не смогла сдержать от мысли, что когда-то мне хватало и этого.

– Пока, - тихо шепнул он над моим ухом.

Я ничего не ответила, просто позволила ему еще секунду смотреть в мои глаза, а потом сесть в машину и надавить на педаль. Она сдвинулась с места медленно и тихо, будто я за ней побегу, хах.

Поворот и… Она исчезла. И Жак вместе с ней. И воспоминания вместе с ним. Так страшно стало в тот момент. А вдруг всего этого никогда и не было? Вдруг мне все просто приснилось?

Если так, то, может, и хорошо. Проснусь от этого сна, увижу за окном настоящее солнце, а не это жалкое подобие чего-то радостного и счастливого, потом пойду в ванную, почищу зубы, пойду в школу и домой. В двадцать лет выйду замуж, нарожаю кому-то там много детей, стану домохозяйкой… как все просто, оказывается, может быть.

Но нет, это был не сон. А если и сон, то, определенно, нескончаемый кошмар. Ведь Жак обещал вернуться через пару недель. Но не через эти пару недель, ни через месяц он не появился. Он исчез, сбежал, уехал, улетел… Но я то осталась.

Люди думают, что первая любовь — сплошная романтика и нет ничего романтичнее первого разрыва. Сотни песен сложили о том, как какому-то дураку разбили сердце. Вот только в первый раз сердце разбивается больнее всего и заживает медленнее, и шрам остается самый заметный. И что в этом романтичного?

Стивен Кинг , “Страна радости”

Первая неделя была самой страшной. В ней не было ничего. Ни надежды, ни ожидания, ни даже слабой веры в то, что он вернется в ближайшие дни. Первые дни я сидела дома, прерывая свою тоску лишь на недолговременные походы в школу. Родители продолжали косо смотреть на меня, и после каждого телефонного звонка, адресованного мне, словно невзначай спрашивали: «Кто звонил?». И я бы рада ответить, что он. Рада бы сказать, что это человек, которого они подозревали во всем страшном по отношению ко мне. Но нет. Это никогда не был он.

Через неделю мне удалось отпроситься у родителей к Лине. В ее квартире все было так же безжизненно и серо. Опечаленная мать стала еще более закрытой, она тихо говорила и беззвучно бродила по квартире.

– Лина, привет, - сказала я, входя в комнату с зашторенными окнами.

Она кивнула мне в ответ и слегка приподнялась с кровати, опираясь спиной на стену. При взгляде на похудевшую подругу мои губы невольно сжались. Я пододвинула табуретку ближе к ее кровати и села.

– Я привезла тебе тут кое-что… - я начала доставать из своей сумки различные журналы и пакетики с мармеладом из лавки близ дома подруги.
– Мои родители окончательно потеряли ко мне доверие. Знаешь, на прошлой неделе я…

– Он сказал, что у него дома будут родители, - едва слышно произнесла подруга. Впервые за долгое время я слышала, как она говорит.
– Но когда мы пришли домой, их там не оказалось. Давид пообещал, что они придут позже, но этого не случилось. Мы сначала просто пили чай, потом пошли к нему в комнату, - Лина слегка запнулась и опустила взгляд на сложенные руки, - и он начал приставать ко мне. Я попросила его прекратить, смеялась, думала, что он просто придуривается. А он не останавливался и… И, в итоге, так и не остановился.

Я потеряла дар речи. В такие моменты сложно подобрать правильные слова. Ты судорожно перебираешь в голове самые разные варианты, но в большинстве случаев люди ничего от тебя не ждут.

– Я такая дура, - прибавила она, смахивая с щеки спадающую слезу.

– Лина, это не так. Ты ни в чем не виновата, - я положила руку на дрожащее плечо подруги.

– Виновата! – она дернула своим плечом и бросила на меня тяжелый взгляд.
– Я сделала неправильный выбор! Это была моя самая большая ошибка в жизни! Мне ведь он даже не нравился, Софи, - ее голос снова стал ровным, - а я все равно выбрала его. Понимаешь, я пошла против своих собственных чувств. Человек, который не может поладить со своим сердцем, заслужил все самое плохое, что с ним происходит. Просто тогда мне казалось, что нет ничего страшнее, чем быть одному… А теперь мне кажется, что нет ничего страшнее, чем быть не с тем человеком.