Я увидела, как рука фотографа потянулась в карман за телефоном. Мои пальцы, недолго думая, легко коснулись его запястья, тем самым остановив движение руки. Юра удивленно посмотрел на меня, а я просто покачала головой из стороны в сторону.

– Нет, Юр, спасибо, не надо, - я старалась улыбаться.
– Давайте уже начнем съемку? Все вас заждались.

Юра и Аня вновь переглянулись и, потрепав меня по голове, направились к студентам. Я еще секунду стояла к ним всем спиной, собирая последние силы в кулак.

Вот так умерла моя последняя надежда. Он ничего не сказал мне про своего отца, не приехал в обещанный срок, и телефон у него был недоступен лишь для меня. Спасибо, Юра… Но не надо ему звонить. Жак этого не хочет. «Интересно, как он там?»

Я вспомнила его улыбку и взглянула на большое небо. Оно было ясным. Мне хотелось верить, что и он на него когда-то смотрел. Мне во многое хотелось верить… Порой мне хотелось просто врать самой себе.

– Эй, ты как там? – я почувствовала, как кто-то нежно взял мою ладонь в свою руку.

Я обернулась и увидела лицо Вадима. Он обеспокоено нависал надо мной, привычно склонив голову немного набок. Несмотря на иссиня-черные волосы и все эти кольца, проходящие сквозь его кожу, он казался мне таким безобидным и простым.

– Я в порядке, спасибо, - мои пальцы крепче сжали его руку, и я непроизвольно уронила свое лицо на плечо парня, - правда, в порядке.

– Эти люди… они как-то связаны с твоей грустной историей? – спросил он, нежно гладя рукой мои светлые волосы, в то время как толпа начала медленно двигаться вперед.

– Да, они знают ее имя.

– Все будет хорошо, - я подняла на него свое лицо, и передо мной открылась искренняя улыбка друга.

«Все будет хорошо» - как давно мне никто не говорил этих слов. Все больше любят обещать нечто плохое, говорить, мол, чем дальше, тем хуже. А эти простые три слова… Людям будто жалко произнести их вслух. Будто мир от этого треснет пополам. А ведь так не хватает этого, так не хватает этого чувства, когда кто-то держит тебя за руку и говорит, что все будет хорошо.

– Спасибо, Вадим. А Ася где? Почему ты не с ней? – я слегка отстранилась от друга и огляделась по сторонам в поисках миловидной девушки в синем пальто.

– Не знаю, но я пока с тобой хочу побыть, - Вадим неловко закатил глаза, и мы вместе двинулись в сторону тех людей, что так же стремились сделать несколько снимков. Что так же куда-то спешили.

***

Вернувшись днем домой, я тут же упала на кровать и сама не заметила, как провалилась в сон.

Было холодно, очень холодно. Я стояла на темной вечерней улице, где не было ни машин, ни огней, ни людей. Лишь только где-то вдалеке виднелся тускловатый свет уличного фонаря и высокий силуэт под ним.

Я побежала. Но это заняло у меня много времени, я бежала, бежала, бежала, выбиваясь из последних сил и спотыкаясь о собственные ноги. Казалось, будто мне для этого потребовалось несколько дней.

И вот когда огонек был уже на расстоянии вытянутой руки, я смогла разглядеть лицо незнакомца, который оказался далеко не незнакомцем мне. Густые черные волосы, белая рубашка, брюки и ничего не отражающее лицо. Он стоял, прислонившись к фонарному столбу, и курил. Курил, выпуская из легких тяжелые клубни дыма.

– Жак, - тихонечко позвала его я.

Он обернул на меня свое лицо, но я его не узнала. Оно было холоднее прежнего. Равнодушное и скучающее лицо. Он смотрел в мои глаза, продолжая курить. Одну минуту, две минуты, три…

– Жак, это я, - мой голос был очень слабым, хрипловатым и почти неслышным.

– А, это ты, - а вот его голос был невыносимо громким, ужасно громким, как тысячи спадающих на землю осколков, - я не люблю тебя.

Я почувствовала, как начинаю проваливаться под землю, его слова становились все громче. «Я не люблю тебя» - еще тысяча здоровенных шумных льдин, спадающих на мои уши. «Я не люблю тебя» - и вновь, и вновь, и вновь.

Я резко поднялась с кровати, чувствуя, как тяжело вздымается от страха грудь. Я была в своей комнате, заботливо накрытая одеялом. «Наверное, мама заходила». В комнате уже было темно, на город опустился вечер.

«Я не люблю тебя» - слова из сна в первые секунды казались реальными. Это был его голос, его лицо, его фигура. Это был он. Нет на земле хуже кошмара, чем слышать такое из уст любимого человека… пусть и во сне.

Но, несмотря на то, каким бы мерзким не был этот сон, я бы согласилась пересматривать его вновь и вновь, лишь бы, как и прежде, так близко видеть его лицо.