Любовь - это когда хорошим людям плохо.

Александр Васильев

Мои родители. Когда вспоминаю их лица, мне становится грустно. Разочарование, презрение и легкий оттенок отчаяния на их лицах. Их дочь выгнали из школы.

Сказав им об этом днем следующего дня, я не услышала ни криков, ни просьб, ни жалоб – ничего. Просто через полчаса молчания за нашим обеденным столом я тихонько подхватила сумку с пола и, бросив семье невзрачное «пока», покинула квартиру.

Трясясь в шатком вагоне метро и наступая недовольным людям на ноги, я думала о том, что мне не к кому пойти. Не к кому прижаться. Некому сказать о наболевшем. Временами в голове всплывало лицо, а потом громкое «НЕТ» в ушах… Да, я продолжала прогонять его из мыслей. Но все равно каждый раз, слыша его оставленные слова, мне хотелось согнуться, спрятаться, сесть на пол перехода и исчезнуть.

На дороге показалось большое дореволюционное здание голубовато-зеленоватого цвета. Всего пару шагов до места, которое очень сильно напоминало, но при этом заставляло тут же забыться.

Коридор, гардероб, толпа-толпа-толпа, скрипучая винтовая лестница, снова коридор и класс.

Сегодня была суббота. Многие пропускали уроки в этот день, а потому класс был небольшим. Девять серых парт, доска со схемами устройства фотоаппарата и прочего. Всего пару людей сидели в самом углу, они о чем-то оживленно говорили, но я не слышала, о чем. С каких-то пор вещи, мне неинтересные, стали дико тихими.

В классе не было ни Вадима, ни Аси.

Я села за парту и легла на нее грудью, пряча уставшее лицо за руками. Со стороны двери послышались тяжелые шаги.

– Софи!

«Знакомый голос».
– Подумала я и , подняв лицо, увидела Юру.

– Привет, что с тобой? – спросил он, смотря на мои синяки под глазами.

– Юра, привет, - хрипло сказала я, пытаясь выгнуть губы в улыбку, словно кусок проволоки.
– Все нормально, не выспалась.

– Вот как, - он сел рядом со мной за парту и секунду молчал.
– Вы до сих пор не…?

– До сих пор, - не дав ему договорить, ответила я. Пальцы лениво вырисовывали на рукаве какие-то символы. Напоминали его профиль.

– Я говорил с ним на прошлой неделе.

Я почувствовала глухой стук внутри себя, глаза опустели, дыхание пропало. Это было странно, говорить с кем-то о нем. В такие моменты казалось, будто Жак рядом. Будто он так и не уходил.

– Это хорошо.

– Я рассказал ему, что виделся тогда с тобой.

Мои глаза распахнулись и я посмотрела на Юру. Я выглядела такой жалкой. Отчаявшейся. Одинокой. «Где он?»

Юра смотрел на меня так, будто обдумывал, говорить мне или нет. Его глаза бегали по столу, а я продолжала молчать, надеясь услышать хоть что-то, сказанное им.

– Он спросил у меня, все ли с тобой хорошо, Софи.

И я услышала треск. После вчерашнего разговора с Вадимом, швы на незаживших ранах как будто ослабли… или даже сгнили. Они всю ночь были в считанных моментах от того, чтобы порваться окончательно. И вот теперь их нет. Снова больно. Снова грустно. Снова его лицо.

– И что ты ответил? – спросила я.

– Я хотел бы сказать ему, что у тебя все хорошо, но ведь это не так… Верно? – Юра поджал губы и посмотрел на мое потерянное лицо. В его глазах читалось сожаление.
– «Ей плохо без тебя», - вот, что я сказал.

Вот как. «Ей плохо без тебя», - четыре слова, а так точно описали то, что я чувствовала. Плохо. Просто плохо. До боли и скрежета, со стиснутыми зубами и разбитыми в кровь кулаками плохо.

– А что он ответил? – чуть слышно, будто боясь, спросила я.

– Я… - он отвернулся к плакатами на стене напротив нас.
– Он сказал, что это пройдет.

«Пройдет». Нет. Нет, Жак, не пройдет. Ни тогда, ни сейчас. До сих пор не проходит.

– Вот как.

– Не грусти. Может, он вернется?

– Может. А, может, и нет. Но ведь… – из моей груди послышался нервный звук, напоминающий смех.
– У меня все пройдет, так что какая разница?

Юра посмотрел на меня, и я вновь попыталась улыбнуться. Немного молчания и много лжи. Очень очевидной лжи.

– Юра, тебя наверху все ждут, - в дверях показалась запыхавшиеся девушка. Кажется, она была ассистенткой на всех фотосъемках.

– Мне пора, - произнес он.

– Конечно, иди, - я слабо кивнула, - спасибо тебе.

– Не за что, - сказал он и исчез вслед за девушкой в длинном коридоре… где-то там, за пределами белого класса.